В 1936 г. в рукописном отделе Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде известный советский востоковед П. П. Иванов обнаружил документы архива хивинских ханов, вывезенные из Хивы после занятия ее русскими войсками в 1873 г. Уже в первой статье, посвященной хивинским документам, а также в их подробном описании, вышедшем в свет в 1940 г., П. П. Иванов уделил особое внимание документам, связанным с историей каракалпаков и казахов¹; эти документы были им подробно описаны, а некоторые даны в более или менее полном переводе. Вскоре П. П. Иванов использовал найденные им новые источники в своих исследованиях по истории каракалпаков². В дальнейшем другие историки и этнографы, опираясь на описания и переводы П. П. Иванова, использовали документы архива хивинских ханов для характеристики родо-племенной структуры, хозяйства и общественного строя каракалпаков в XIX в.³.

После смерти П. П. Иванова (1942 г.) было сделано очень немного для дальнейшего изучения документов, посвященных каракалпакам⁴. М. В. Сазоновой был сделан русский перевод четырех документов (по описанию Иванова — № 130, 131, 25 лл. 142б —146б и 25 л. 147а; см. в настоящем издании № 2, 20, 10 и 31); их использовал в своем исследовании Б. В. [10] Андрианов, который опубликовал в приложении переводы трех документов, принадлежащие М. В. Сазоновой⁵. К сожалению, в переводах М. В. Сазоновой имеется довольно много неточностей и ошибок (особенно в цифрах и чтении имен), что в некоторых случаях отразилось и на выводах, основанных на этих переводах⁶. В 1958 г. по инициативе Института этнографии АН СССР мною был выполнен для Каракалпакского комплексного научно-исследовательского института (ныне Каракалпакский филиал АН УзССР) перевод десяти документов архива хивинских ханов (по описанию Иванова — № 42, 49, 52, 99, 104, 129, 130, 131 и 208, а также рук. ИНА А 422); однако этот перевод оставался неопубликованным.

К 1961 г. в Гос. Публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина было выявлено большое количество (свыше 3000) неизвестных ранее документов архива хивинских ханов⁷; в 1962 г. они, вместе с уже известными документами, были переданы в Ташкент, в Центральный государственный архив УзССР⁸. Среди новых документов около 100 связано с историей каракалпаков. В отличие от документов, описанных П. П. Ивановым, новооткрытые материалы представляют собой главным образом донесения и прошения от хивинских чиновников и каракалпакских биев, адресованные хивинскому хану и его сановникам; в них сообщается о положении в каракалпакских районах, о действиях различных биев, о работах по ремонту и очистке каналов, о ходе сбора налогов с каракалпаков, о перекочевках отдельных родов и племен и т. п. Значительное число документов связано с восстаниями [11] Эр-Назара колдаулы (1855—1856 гг.) и Мухаммеда-Фена (1858-1859 гг.)⁹.

В целом имеющиеся сейчас документы архива хивинских ханов содержат обширный и разносторонний материал по истории каракалпаков в XIX в. Публикация и исследование этого материала позволят существенно уточнить историю каракалпакского народа после его поселения в Хивинском ханстве, многие важные моменты которой были известны только в общих чертах. Издать сразу все документы, связанные с каракалпаками, невозможно ввиду их значительного объема. Для предлагаемой публикации отобраны документы, характеризующие социально-экономические отношения у каракалпаков и их положение в Хивинском хан­стве (до 1873 г.): о землевладении у каракалпаков, о сборе налогов (салгута и зеката), о несении каракалпаками повинности по очистке и ремонту каналов, о назначении биев¹⁰. Содержание этих документов, естественно, не исчерпывается теми вопросами, которым они непосредственно посвящены; из них можно также извлечь, в частности, ценный материал о расселении и численности отдельных родов и племен, об административном устройстве каракалпакских районов, об имущественном расслоении среди каракалпаков и об их хозяйстве. Немалое значение имеют упоминающиеся в документах многочисленные имена старшин (биев и др.): они представляют собой тот опорный хронологический материал, с помощью которого можно датировать используемые этногра­фами народные предания и проверять их фактическую достоверность.

[12] Следует заметить, что в тех документах о каракалпаках, которые не включены в данное издание (поскольку они касаются главным образом политической истории — помимо упомянутых выше, в прим. 10, документов о нукерской службе и раздаче наград, не включенных по чисто «техническим» причинам), нередко можно встретить ценные сведения и социально-экономического характера. Разнообразные сведения о каракалпаках, вкрапленные среди записей самого различ­ного содержания, можно найти и в других документах архива хивинских ханов (например, в приходо-расходных книгах). Наконец, имеется много весьма интересных документов, характеризующих положение каракалпаков в Хивинском ханстве после 1873 г.¹¹. Хотелось бы надеяться, что предлагаемая публикация послужит некоторым толчком для дальнейшего изучения и издания всех материалов архива хивинских ханов, связанных с историей каракалпакского народа.

Датировка документов

В настоящем сборнике представлено (вместе с приложением) 39 документов¹²; из них 38 хранятся в ЦГА УзССР (ф. И-125, оп. 2) и 1 — в Ленинградском отделении Института народов Азии АН СССР. Имеют даты только 14 документов¹³, остальные 25 приходится датировать на основании различных косвенных данных, прежде всего из сопоставления [13] доступных сведений (большинство которых извлекается из этих же документов) о различных лицах, которые в них упомянуты. Далее приводится обоснование датировок (кроме бесспорных) в порядке принятой в сборнике нумерации документов.

№ 2 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 486; по описанию Иванова № 130). На л. 2б упоминаются земли, «выделенные покойным великим мехтер-агой» трем биям, в том числе беш-сары Джаныбек-бию. В архиве хивинских ханов сохранилось несколько документов, на которых оттиснута печать Джаны­бек-бия с датой 1268 г. х.¹⁴; по-видимому, он стал бием и был утвержден в этом звании хивинским ханом в 1268/1851-52 г. Дата смерти Джаныбек-бия выясняется из хроники Агехи: после подавления восстания Мухаммеда-Фена в Кунграде (октябрь 1858 — август 1859 г.) Джаныбек-бий и еще несколько каракалпакских старшин, принимавших участие в этом восстании, 5 сафара 1276 г.х., в субботу (т. е. 3 сентября 1859 г.), были отправлены в Хиву и там казнены¹⁵. Таким образом, упоминаемая в документе раздача земли могла произойти между 1851 и 1859 гг. (Джаныбек-бий, по-видимому, принял участие в восстании Мухаммеда-Фена не с самого начала — об этом см. ниже, в связи с док. № 11). В это время мехтером был Мухаммед-Якуб, сын Мухаммед-Юсуф-мехтера, занимавший этот пост с ша’бана 1254 г.х. (октябрь—ноябрь 1839 г.)¹⁶ до 21 раби’ I 1274 г.х. (9 ноября 1857 г.), когда он был убит по приказу Сейид-Мухаммед-хана ¹⁷. Следовательно, документ мог быть написан между ноябрем 1857 г. и началом 1859 г. Terminus ante quem можно, однако, считать октябрь 1858 г. (начало восстания Мухаммеда-Фена), во-первых, потому, что с началом восстания, в которое была [14] вовлечена часть каракалпаков, хивинские чиновники вряд ли могли заниматься измерением земель в дельте Аму-Дарьи, и, во-вторых, потому, что в 1858 г. произошло затопление Кушканатауской низменности¹⁸, на которой располагалась значительная часть описанных в документе земель. Скорее всего документ был составлен до весны 1858 г., когда уже, очевидно, началось разрушительное наводнение¹⁹.

Предлагаемая датировка косвенно подтверждается еще двумя встречающимися в документе именами: 1) кыпчак Уммет (л. 3а); скорее всего имеется в виду кыпчак Уммет-бий, который упоминается в списке награжденных каракалпакских предводителей, составленном в середине 1856 г. (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 1, № 527, л. 15а), причем над его именем сделана пометка «новый»; отсюда следует, что он стал бием около середины 1856 г.; 2) Вейс-бай, измерявший земли по Кок-узяку (л. 3а); в одном из документов архива хивинских: ханов²⁰ сообщается, что Вейс-бай в 1269/1852-53 г. наделял землей узбеков-кунгратов по каналам Кыят-ярган, Чуманай и др.; возможно, что примерно в эти же годы он измерял также земли каракалпаков.

Противоречит моей датировке, казалось бы, упоминание земель еки-шейха Матан-бия (л. 1б); согласно публикуемому в настоящем сборнике док. № 33, 17 января 1854 г. бием в род еки-шейх был назначен Барак-батыр вместо его старшего брата Матан-бия — очевидно, умершего. Однако предположение, что документ был написан до 1854 г., никак не согласуется с приведенными выше данными. Так как в этом документе, как мы уже видели, описываются земли, розданные за несколько лет до его составления, то можно предположить, что имя Матан-бия перешло сюда из какого-либо более раннего документа.

[15] Иная датировка этого документа была предложена Б. В. Андриановым: 40-е годы XIX в.²². Б. В. Андрианов исходит из «анализа географических названий»; он отмечает, во-первых, что они относятся к центральному району дельты, и, во-вторых, что восточный проток дельты здесь назван Кок-узяк, а не Куваныш-ярма; отсюда следует вывод, что документ был составлен «до начала обводнения центральной Кушканатауской низменности». Однако, как будет показано ниже (см. стр. 27— 28), к центральной части Кушканатауской низменности бесспорно относится только часть (несколько менее половины) всех описанных в документе земель, а название Кок-узяк, как отметил А. В. Каульбарс, продолжало употребляться (наряду с Куваныш-ярма) и в 1873 г²³. Кроме того, предлагаемая мною датировка также относит документ ко времени перед затоплением Кушканатауской низменности. Таким образом, эти географические названия сами по себе не дают достаточно точных хронологических рубежей и во всяком случае не могут опровергнуть приведенных выше соображений.

№ 3 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 192, л. 9). К документу приложена печать Хаким-Нияз-аталыка, от имени которого он написан. В хронике Агехи упоминается, что в на­чале 1858 г. Хаким-Нияз-аталык управлял каракалпаками он-торт уру²⁴. При описании событий середины 1858 г. говорится о прибытии в Хиву Хаким-Нияз-аталыка, который «в течение некоторого времени» находился в Чимбае, управляя каракалпаками он-торт уру²⁵. Позднее в той же хронике сообщается, что 27 ша’бана 1279 г.х. (17 февраля 1863 г.) хакимом всех каракалпаков с местопребыванием в Чимбае был назначен Махмуд-Нияз-ясаулбаши вместо занимавшего ранее этот пост Алла-Берген-мехрема ²⁶. Алла-Берген-мехрем еще в июне 1858 г. [16] был послан в Чимбай к каракалпакам он-торт уру, чтобы собрать снаряжение для хивинского войска, выступившего в поход на Кунград²⁷. Сопоставляя все эти данные, можно прийти к заключению, что Хаким-Нияз-аталык управлял каракалпаками он-торт уру до середины 1858 г., после чего в Чимбай был назначен Алла-Берген-мехрем — сперва, видимо, тоже в качестве правителя арыса он-торт уру, а потом хакима всех каракалпаков²⁸. Начало службы Хаким-Нияз-аталыка в Чимбае, по-видимому, относится не ранее чем к 1856 г., так как еще в конце ноября 1855 г., как сообщает Агехи²⁹, Хаким-Нияз-аталык и Худай-Берген-бий, исполнявшие перед этим другие поручения хана, вернулись в Хиву и «остались при дворе». Таким образом, наш документ, по времени правления Хаким-Нияз-аталыка в Чимбае, датируется 1856 — серединой 1858 г.

№ 4 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 108, л. 166). Terminus post quem можно установить на основании самой поздней из приложенных к документу датированных печатей — печати Сафар-Нияз-бия (терис-тамгалы — см. указатель), имеющей дату 1279 г. х. (29. VI.1862—17. VI.1863 г.). Следовательно, документ датируется не ранее чем июлем 1862 г. Terminus ante quem — апрель 1873 г. (начало хивинского похода).

№ 5 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 489, л. 20). Terminus post quem устанавливается по самой поздней из датированных печатей — мангыта Ноубетулла-бия, — имеющей дату 1281 г.х. (6.1.1864—27.V.1865 г.); Terminus ante quem — по печати мангыта Худай-Назар-бия, который стал беглербеги в апреле (не ранее 10-го) 1866 г. (см. в настоящем сбор­нике док. № 37). Таким образом, датировка документа: июнь 1864 — апрель (до 10-го) 1866 г.

№ 6 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 192, л. 89). Из упоминания в тексте имени Ораз-аталыка можно заключить, [17] что документ относится на ранее чем к началу 1860-х го­дов³⁰. Terminus ante quem — 1873 г. (сбор налога даяк, о котором идет речь, мог происходить не позже осени 1872 г.).

№ 8 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 408, л. 63б; по описанию Иваноза № 57). Публикуемая здесь запись не имеет даты, но все датированные записи в этой тетради помечены 1247/1831- 32 г.; очевидно, это относится и к данному документу.

№ 10 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, №467, лл. 142б – 146б; по описанию Иванова № 25).  Terminus post quem устанавливается по упоминающемуся в списке имени беш-сары Джаны­бек-бия (см. выше, в связи с датировкой док. № 2) — 1268 г.х. (с 27 октября 1851 г.); Terminus ante quem — по имени еки-шейха Матан-бия (см. выше, там же)— 17 января 1854 г.

У Б. В. Андрианова дана несколько иная датировка: 1855 г ³². В опубликованном им переводе М. В. Сазоновой стоит дата «1272 (1854—1855)» как имеющаяся в самом тексте³³. Однако в тексте в этом списке никаких дат нет. На предыдущих листах того же дафтара имеются различные даты: 1268, 1269, 1272 и 1275 гг. х. Последняя запись, предшествующая публикуемому списку (на л. 141а), датирована 1272 г.х.; лл. 141б—142а не заполнены, списки на лл. 142б—146б (наш док. № 10) и 147а (наш №31) писаны другой рукой, на л. 147б—запись (снова другой рукой), датированная 1274 г. х., на л. 151б (наш №1) — запись, датированная 1269 г.х. По содержанию рассматрваемый список не связан с предыдущими и последующими записями и мог быть составлен в другое время. Таким образом, датировка Б. В. Андрианова и М. В. Сазоновой не имеет достаточных оснований.

[18] № 11 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 397; по описанию Иванова № 99). В тексте упоминается «мангытский беглер­беги», каковым может быть только Сахиб-Назар (ср. в наст. сборнике док. № 37). К сожалению, на сохранившихся в архиве документах с овальной печатью Сахиб-Назара-беглербеги дату на печати не удалось разобрать с достаточной уверенностью; на одном из документов она читается как будто как «1276» (31.VII.1859—19.VII. 1860). Однако с этой печатью имеется документ, написанный, судя по упоминаемым в тексте датам, в конце шавваля или начале зу-ль-ка’да 1275 г.х., т. е. в конце мая — начале июня 1859 г.³⁵. Агехи в своей хронике сообщает о возвращении в Хиву хивинского посольства в Коканд во главе с Сахиб-Назар-бием 4 джумади II 1275 г.х. (9 января 1859 г.)³⁶; очевидно, Сахиб-Назар мог получить чин беглербеги между январем и июнем 1859 г. В рассматриваемом документе упоминается также Джаныбек-бий, плативший салгут от рода беш-сары; как говорилось выше, за участие в восстании Мухаммеда-Фена он был казнен в начале сентября 1859 г. Очевидно, он принял участие в восстании (начавшемся в октябре 1858 г.) не с самого начала, иначе он не мог бы значиться в списке плательщиков салгута, составленном в 1859 г.; список же этот во всяком случае должен был быть составлен за какое-то время до конца восстания, т. е. до августа 1859 г.

В списке обращает на себя внимание еще одно имя: канглы Махмуд-бий, брат Абди-бия. Агехи упоминает, что канглы Абди-бий был убит при осаде хивинским войском Кунграда в июне 1859 г.³⁷. То, что Махмуд-бий записан с указанием имени брата, дает некоторые основания предположить, что он [19] стал бием во время или незадолго до составления списка (наследовав убитому брату). Это дало бы более точную дату документа: июнь — июль 1859 г. С другой стороны, маловероятно, что Джаныбек-бий присоединился к Мухаммеду-Фена только в последний месяц восстания, когда Мухаммед-Фена уже утратил остатки своей популярности в Кунграде. Поэтому скорее все же можно предполагать, что документ относится к первой половине 1859 г.

№ 12 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 451, л. 9). Документ во всяком случае относится к XIX в. (до 1873 г.), когда каракалпаки жили в Хивинском ханстве и платили салгут. Единственное основание для несколько более точной его датировки — указанная в нем сумма салгута: 9685 малых тилля. При сопоставлении с другими документами, связанными со сбором салгута (см. ниже, стр. 36), можно заключить, что такую сумму каракалпаки должны были платить в 40—50-х го­дах XIX в.

№ 13 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 423, л. 23). В документе упоминается Кабиль-беглербеги, который получил этот чин, как показывает дата на его печати, в 1279 г.х. (29.VI. 1862—17.VI. 1863 г.)³⁸. Отсюда документ мог бы быть датирован 1862—1873 гг. Однако сумма полученного с каракалпаков салгута, указанная в нем, — 6000 полных тилля — дает основания заключить (при сопоставлении с другими документами о сборе салгута — см. ниже, стр. 36—37), что этот документ не может относиться к правлению Сейид Мухаммед-Рахим-хана II, т. е. был написан не позднее 1864 г.

[20] № 14 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 446, л. 1). Документ написан от имени Махмуда-ясаулбаши³⁹ (судя по его печати) как правителя каракалпаков, т. е. после 17 февраля 1863 г. (см. выше о док. № 3). Среди других печатей имеется печать Сахиб-Назара-беглербеги, умершего, по-видимому, в конце марта или в начале апреля 1866 г. (см. док. № 36 и 37,). Кроме того, имеется печать Адиль-бия, принадлежащая, как показывает сопоставление всех документов, на которых она встречается, черучи (шеруши) Адиль-бию, ставшему позднее аталыком. На печати Адиль-аталыка (см. особенно док. № 19) читается дата «1280», что соответствует 18.VI.1863—5.VI.1864 г. Таким образом, документ датируется 1863 (после 17 февраля) —1864 (до июня) гг.

№ 15 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 453, л. 3). Конец последней строки в левом нижнем углу документа, где, очевидно, был обозначен год, оборван; читаются только число и день недели: суббота, 1 шавваля. Так как документ адресован Махмуду-ясаулбаши как ответственному за сбор салгута с каракалпаков, то он мог быть написан только после 27 ша’бана 1279/17 февраля 1863 г. (см. выше, о док. № 3). С этого времени и по 1289 г.х. (1872-73 г.) 1 шавваля приходилось на субботу, согласно таблицам, только в 1282 г.х., что дает 17 февраля 1866 г. Однако в хивинских документах и хрониках даты (судя по дням недели) нередко на один день отставали от табличных⁴⁰. Поэтому «суббота» в документе может соответствовать воскресенью по таблице; это дает еще несколько возможных дат: 22 марта 1863 г., 26 января 1868 г. и 25 декабря 1870 г. Но первая из этих дат отпадает, так как сопоставление всех документов о сборе салгута с каракалпаков показывает (см. ниже, стр. 36—37), что при Сейид-Мухаммед-хане, т. е. до осени 1864 г., каракалпаки платили не более 15 000 тилля салгута. Что касается двух других дат (1868 и 1870 гг.), то они отпадают, так как, судя по описанию событий конца 60-х годов в хронике Агехи⁴¹, в эти годы [21] Махмуд-ясаулбаши уже управлял не каракалпаками, а туркменами-чоудорами. Поэтому остается только одна возможная датировка: 17 февраля 1866 г.

№ 17 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 423, л. 28). В документе упоминается Кабиль-беглербеги, вследствие чего он может быть датирован 1862—1873 гг. (см. выше, о док. № 13). Однако сумма полученного с каракалпаков салгута, указанная в нем, не совпадает с той, которую дает док. № 20, относя­щийся к 1873 г.; поэтому 1873 г. следует из датировки исключить.

№ 19 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 453, л. 2). Среди приложенных к документу печатей имеется печать Девлет-Назар-аталыка. В рук. ИНА А 422, л. 28а, в списке получивших денежные награды биев племени кыпчак значится Девлет-Назар, сын Срым-аталыка; над его именем сделана пометка: «стал аталыком» (***). В документах № 26, 27 и 28 (тетради по учету зеката), датированных 1869—1871 гг., фигурирует курень Срым-аталыка в районе Буйдалы; в док. № 28 (июль—август 1871 г.) в списках куреня Срым-аталыка значится Девлет-Назар-аталык; в док. № 30 от 1872 г. курень в районе Буйдалы возглавляется уже Девлет-Назар-аталыком. Отсюда следует, что Девлет-Назар стал аталыком после смерти своего отца, Срым-аталыка, по-видимому, незадолго до или во время составления док. № 28, т. е. не ранее лета и не позднее августа 1871 г., и что док. № 19 может быть датирован с середины 1871 до апреля 1873 г. (начало хивинского похода). Так как док. № 20 (см. ниже) датируется 1873 г., то данный документ следует отнести к концу 1871 — началу 1872 г.

№ 20 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 569; по описанию Иванова № 131). В тексте упоминается Девлет-Назар-аталык, возглавляющий список биев племени кыпчак; отсюда документ может быть датирован так же, как и № 19: с сентября 1871 до апреля 1873 г. Так как салгут в Хивинском ханстве начинали собирать поздней осенью и кончали весной, то этот документ может быть отнесен либо к началу 1872, либо к началу 1873 г. Судя по пометкам Мирзы Абдурахмана на лл. 7а и 12б, этим документом, в числе прочих налоговых документов за последний год перед русским завоеванием, пользовался А. Л. Кун (ср. ниже, стр. 38); отсюда можно [22] заключить, что документ относится к концу 1872 —нача­лу 1873 г.⁴².

№ 21 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 444, л. 1). Terminus post quem дает приложенная к документу печать Исмаил-мехрема с датой «1273» (1 .IX. 1856—21.VIII. 1857 г.). В тексте упоминается «курень Джаныбек-бия»; следовательно, документ мог быть написан не позднее июля 1859 г. (см. выше, о док. № 11). В тексте стоит дата «2 джумади I, в понедельник»; в рассматриваемом промежутке это могло быть только 2 джумади I 1273/29 декабря 1856 г. (день недели в данном случае совпадает с табличным).

№ 22 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 447, л. 2). Terminus post quem, как и в № 21, дает печать Исмаил-мехрема (1 сентября 1856 г.). Печать Эр-Назар-бия кенегеса показывает, что документ мог быть написан во всяком случае не позднее 1859 г.: на документе, датированном 30 января 1860 г. (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 450, л. 2), стоит печать уже Эр-Назар-аталыка. В тексте упоминается 24 мухаррема, понедельник; в рассматриваемом промежутке этому как раз соответствует 24 мухаррема 1274/14 сентября 1857 г.⁴³. Так как далее в тексте говорится, что в субботу (очевидно, на той же неделе) авторы собираются отправиться в Хиву, то документ, следовательно, мог быть написан в промежутке с 14 но 18 сентября 1857 г.

№ 23 (ЦГА УзССР, ф. И-125,, оп. 2, № 447, л. 1). Terminus post quem —по печати Исмаил-мехрема (1 сентября 1856 г.); Terminus ante quem — по упоминанию в тексте «племени Джа­ныбек-бия» (не позднее июля 1859 г.). Документ написан 28 зиль-хидже; в рассматриваемом промежутке это могло быть либо 28 зи-ль-хидже 1273/19 августа 1857 г., либо 28 зи-ль-хидже 1274/9 августа 1858 г.

[23] № 24 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 451, лл. 1-8). В тексте упоминается Сахиб-Назар-бий мангыт⁴⁴, следовательно, документ был составлен до 1859 г. (см. выше, о док. № 11), вернее — до октября 1858 г., так как на л. 6б упоминается, что скот (или деньги?) передан в Кунград, что могло иметь место только до начала восстания Мухаммеда-Фена. В тексте упоминается также Реджеб-бий, возглавляющей какую-то административную единицу (или родовую группу). Счевидно, это кыпчак Реджеб-бий (позднее также Реджеб-ага, Реджеб-ага-бий)⁴⁵, на печати которого, встречающейся на многих документах архива хивинских ханов, стоит дата «1272» (13.1Х.1855 — 31.VIII.1856 г.). В списке «подчиняющихся Эр-Назар-бию» (в нем записаны мангыты и кенегесы) значится «мулла Кул-Назар» — очевидно, мангыт; во всех просмотренных мною хивинских документах с таким именем встретился только один каракалпак — мангыт мулла Кул-Назар-юзбаши, который в списках нукеров, относящихся к 1858 г., вписан вместо Мухаммед-Назара-юзбаши (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 521, л. 293а). Наконец, из заголовка на л. 6б следует, что каракалпаки колдаулы подчиняются Шир-Джан-бию (или Шир-Мухаммед-бий, позднее — наиб), в то время как до 1855 г., т. е. до восстания Эр-Назара, они, судя по док. № 10, возглавлялись Эр-Назар-бием. Все это дает основания датировать рассматриваемый документ 1856—1858 гг. (воз­можно — 1858 г.).

№ 25 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 452, л. 1). Датируется по упоминаемому в тексте имени Джаныбек-бия (см. вы­ше, о док. № 2 и 11): 1851 (с 27 октября) — 1858 гг.

№ 26 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 424; по описанию Иванова № 129). Документ датирован: джумади II 1286 г.х. (с 8 сентября 1869 г.) — см. лл. 1б и 6а (на л. 1б год помечен трижды). П. П. Иванов почему-то прочел «1276 (1859/60) г.»⁴⁶; [24] эта ошибка повторена Б. В. Андриановым, ссылающимся на неопубликованный перевод М. В. Сазоновой⁴⁷.

№ 29 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 451, лл. 10—15). Сопоставление всех имен, встречающихся в этом документе, с именами в четырех датированных тетрадях по учету зеката (№ 26, 27, 28 и 30) показывает, что в данном документе есть много имен, встречающихся в док. № 26, 27 и 30 (соответственно за 1869, 1870 и 1872 гг.), но ни одного из этих имен нет в № 28; все это — каракалпаки и казахи, обитающие в курене Ак-Тубе; списки скотоводов этого куреня во всех зекатных тетрадях располагаются в конце. Док. № 29 несомненно писан той же рукой, что и № 28, и на бумаге того же формата и того же производства (белая русская бумага с клеймом: «Фабрики № 6 Говард и Ко»). Вполне возможно, что док. № 29 — это случайно отделившаяся часть № 28; во всяком случае его нужно датировать так же — 1871 г. Поскольку док. № 28 начат 18 джумади I 1288/19 июля 1871 г., а составление списков и сбор зеката продолжались примерно месяц, то док. № 29, содержащий списки последнего куреня, следует отнести к августу 1871 г.

№ 31 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 467, л. 147а; по описанию Иванова № 25). Список казучи, составляющий этот документ, написан непосредственно вслед за реестром собранного с каракалпаков салгута (док. № 10) и той же рукой. Очевидно, он датируется также: 1851 (с 27 октября)—1853 гг.

№ 32 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 460; по описанию Иванова № 104). Документ не содержит данных для более или менее точной его датировки (во всяком случае — это XIX в., до 1873 г.). Правда, на нем есть пометка, сделанная рукой П. П. Иванова: «Из дела № 25». Так как дафтар, имевиий в описании Иванова этот номер (ср. в наст, сборнже № 10 и 31), относится к 50-м годам XIX в.⁴⁸, то на основании по­метки Иванова данный документ также можно было бы отнести к 1850-м годам. Однако этот документ написан не на такой бумаге, как большой дафтар, имевший по описанию Иванова № 25, и мог попасть туда случайно; поэтому такая датировка остается сомнительной.

[25] № 34 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 512, л. 5). Документ адресован Исмаил-мехрему, что дает terminus post quem (на основании его печати, см. выше): 1273 г. х. (с 1 сентября 1856 г.). По-видимому, документ относится к тому времени, когда Исмаил-мехрем вместе с Алла-Берген-мехремом собирали зекат с каракалпаков (см. док. № 21, 22, 23). Судя по имеющиеся документам, это было до того, как Алла-Берген-мехрем был назначен правителем арыса он-торт уру, т. е. до середины 1858 г. (см. выше, о док. № 3). Правда, нет оснований утверждать, что Исмаил-мехрем позже уже не собирал зекат с каракалпаков; поэтому terminus ante quem остается сомнительным⁴⁹.

№ 38 (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2. № 563, л. 6). Документ не содержит данных для точной его датировки. Однако при сопоставлении указанного в нем количества биев у кунгратов и отдельных племен он-торт уру с теми цифрами, кото­рые в 1873 г. записал Мирза Абдурахман (см. приложение — док. № 39), можно заметить, что расхождения в общем небольшие (у Мирзы Абдурахмана цифры несколько больше). Поэтому можно предположить, что данный документ относится к 3-й четверти XIX в.

Документы о землевладении

О землевладении у каракалпаков сохранилось очень мало сведений в письменных источниках. Из публикуемых здесь документов наибольший интерес представляют № 1 и 2. О первом из них упомянул П. П. Иванов, который, однако, не заметил, что в нем речь идет о каракалпаках, и написал: «Документ характеризует один из методов, к каким прибегала узбекская племенная знать, стремясь к захвату в личное владение общинных земель своего племени»⁵⁰. Вслед за П. П. Ивановым этот документ упомянул в одной из своих [26] статей М. Ю. Юлдашев⁵¹ который, совершенно, не разобрался в его содержании (им приведен безграмотный сокращенный перевод документа, неверно указана дата —1850 г. вместо 1852 г. — и не сказано, что в документе говорится о каракалпаках). В действительности, как видно из документа, в нем идет речь о передаче крупного участка земли известному бию каракалпакского племени мангыт Девлет-Назару (отцу упоминавшегося выше Сахиб-Назара-беглербеги — см. в наст. сборнике док. № 37). Бии и юзбаши, составившее это постановление от своего имени и от имени «народа», как показывает сопоставление с другими документами, принадлежат тоже к каракалпакскому племени мангыт; племенная принадлежность биев, присутствовавших в качестве свидетелей, указана в самом тексте.

Документ назван в тексте *** — букв. «памятная запись». Очевидно, это копия, так как к оригиналу такого рода документа должны были быть приложены печати лиц, от имени которых он составлен, и свидетелей ⁵². На то, что мы имеем дело с копией, указывает и явно искаженное название канала, которым орошались переданные Девлет-Назар-бию земли, — Джильван (***) ; по-видимому, это ошибочно прочтенное в оригинале название Хайван (***)⁵³. «Памятная запись» могла быть переписана в дафтар значительно позже временя ее составления (1852 г.): записи на соседних листах относятся к концу 50-х и началу 60-х годов.

Происхождение и назначение док. № 2, представляющего собой реестр земель, занятых каракалпаками, неясны. Затрудняет решение этого вопроса отсутствие заглавия, каких-либо пометок и итоговых цифр; вообще документ производит впечатление неоконченного. Во всяком случае это не записи, сделанные в момент раздачи земель, так как в документе [27] зафиксированы уже иногда довольно существенные изменения в принадлежности отдельных участков, а в отношении некоторых земель прямо говорится, что они были розданы задолго до составления документа («земли, выделенные покойным мехтер-агой»; ср. выше, стр. 13). Этот реестр не мог быть составлен и с фискальными целями, так как каракалпаки платили земельный налог — салгут-кесме — независимо от площади занятых ими земель ⁵⁴.

Неясно также, какая часть земель каракалпаков описана в этом документе. Выше уже упоминалось, что, по мнению Б. В. Андрианова, здесь описаны земли центральной части Кушканатауской нсменности, о чем свидетельствуют встречающиеся в реестре географические названия. Однако это не совсем точно. В реестре перечислены следующие районы: 1) Мангыт(?)-ярган ⁵⁵; 2) Таллы-узяк, Сары-майли, Сары-чон-гуль, Карабайли; 3) Кара-яб; 4) пойма Карабайли; 5) Сары-чон-гуль; 6) Сары-майли; 7) Сасык-куль; 8) Еллик (илл Беллик); 9) Хайван-кала; 10) к востоку от Карабайли; 11) западный бе­рег Боз(?)-яба; 12) Кок-узяк; 13) Чукур-куль; 14)-Бут(?)-ярган. Общая площадь описанных в реестре земель — около 168000 танапов⁵⁶. Локализация шести из приведенных выше названий — Мангыт(или Сагат?)-ярган, Кара-яб, Еллик (Беллик?), Сасык-куль, Боз(?)-яб и Бут(?)-ярган — неясна⁵⁷. «Земли по Кок-узяку» (а сюда примыкают, очевидно, и земли на Чукур-куле и Бут-яргане) могут относиться и к восточной части дельты: название Кок-узяк могло относиться к низовьям [28] канала Кру-узяк⁵⁸ либо к каналу, впадавшему в Яны-су; урочище Чукур-куль к югу от Даукаринских озер отмечено на 10-верстной карте 1905 г. ⁵⁹. Сасык-куль можно читать и как «Сасык-кол» — это название одного из протоков к югу от Даукаринских озер⁶⁰; на 10-верстной карте 1905 г. к западу от протока «Телеу-бай» (Тиллябай) обозначено озеро «Сас-куль», но идентично ли это название «Сасык-кулю» — неизвестно. Таким образом, к центральной части Кушканатауской низменности с достаточным основанием можно отнести только земли в районах Таллы-узяка, Сары-майли, Сары-чонгуля, Карабайли (также поймы Карабайли и к западу от Карабайли) и Хайван-калы. Площадь этих земель составляет около 80 000 танапов, т. е. около половины общей площади земель, описанных в рассматриваемом документе.

Б. В. Андрианов, анализировавший док. № 2 по переводу М. В. Сазоновой, пришел к выводу, что свыше 83% этих земель находилось в руках феодалов⁶¹. Этот подсчет неверен прежде всего вследствие ошибок в переводе (здесь достаточно заметить, что М. В. Сазоновой пропущен участок в 29 531 танап, принадлежавший племени канглы). В действительности общая площадь упомянутых в реестре общинных земель (находившихся во владении одного или нескольких родов, а также пограничных и спорных) составляет около 55 000 танапов, т. е. одну треть всех описанных земель. Кроме того, нет оснований считать всех упомянутых в реестре лиц, владевших землей, феодалами; Б. В. Андрианов полагает, что здесь упомянуто 25 биев рода аралбай ⁶², в то время как такого количества биев в этом роде никогда не было (столько биев было во всем племени хытай). Наконец, Б. В. Андрианов разделил площадь общинных земель, значившихся по реестру за родами аралбай и казаяклы, на общее число хозяйств в каждом из этих родов (известное по другим [29] источникам и за другие годы), получив таким образом площадь участка, приходившегося на одного общинника. Однако для такого расчета нет никаких оснований, прежде всего потому, что в документе не сказано, что в нем описаны полностью все земли упомянутых там родов ⁶³.

Попытка анализа рассматриваемого документа, сделанная Б. В. Андриановым, показывает, что при очевидной ценности сведений, заключающихся в этом реестре, оперировать ими следует с большой осторожностью, имея в виду отмеченную выше неясность происхождения, назначения и состава документа, иначе полученные при этом выводы не будут убедительными ⁶⁴.

Четыре документа, помещенные в первом разделе, касаются отдельных случаев наделения землей каракалпаков (№ 4), изъятия у них земель (№ 3), передела земли между племенами (№ 5) и раздела земли внутри племени (№ 7). Содержание их не всегда можно считать полностью ясным, и для уточнения их значения необходимы дополнительные историко-этнографические изыскания. Из док. № 3 следует, что между 1856 и 1858 гг. каракалпаки арыса он-торт уру по приказу хивинского хана должны были выделить 500 танапов земли, пригодной для садов и усадеб, в районе Чимбая. По-видимому, должна была быть выделена общинная земля, но кому предназначался этот участок — неясно. Интересно во всяком случае, что правитель каракалпаков он-торт уру Хаким-Нияз- [30] аталык из-за сопротивления рядовых общинников не смог добиться от биев не только того, чтобы они отдали эту землю, но и чтобы продали ее «за полную цену». Много неясного и в содержании док. № 5. Бии мангытов упоминают какого-то уполномоченного («эмин») — очевидно из Хивы, — которого назначил к ним, по-видимому, диванбеги, и затем жалуются на предводителя кенегесов Эр-Назар-аталыка, собирающегося отобрать в качестве «своей доли» ²/₅ земли, издавна занятой племенем мангыт. Судя по тому, что дальше речь идет об измерении всех земель мангытов и кенегесов, можно заключить, что Эр-Назар-аталык добивался передела этих земель в пользу племени кенегес. Каковы были обстоятельства и результаты этого конфликта, быть может, помогут выяснить историко-этнографические исследования.

Документ № 6, собственно, связан со сбором даяка — натурального налога, составлявшего в 70-х годах XIX в. обычно 2/5 (иногда до 1/2) урожая. В раздел о землевладении этот документ включен мною потому, что он представляет важное свидетельство о получении каракалпаками в аренду участков ханской земли. «Земля его величества», упоминаемая в тексте, — очевидно, земля, принадлежащая лично хану. До сих пор в литературе как будто не было сведений о каких-либо ханских землях в дельте Аму-Дарьи. Интересно также, что эту землю арендовал Ораз-аталык —человек, у которого должен был быть, по-видимому, достаточно большой участок собственной земли.

Документы о сборе салгута

Ранее было известно три таких документа, упомянутые в описании П. П. Иванова (в наст. издании № 10, 11 и 20); из них один (№ 20) в сокращенной форме был переведен Ивановым⁶⁵ и № 10 и 20, как уже упоминалось, полностью переводились М. В. Сазоновой. В данном сборнике помещено 13 документов, связанных со сбором салгута, часть которых (известные ранее три документа) представляет собой подробные [31] реестры сбора салгута со всех каракалпакских племен, а остальные— записи об общей сумме салгута, полученного с каракалпаков, а также прошения от каракалпаков и переписку между хивинскими чиновниками относительно установления размера этого налога.

По словам А. Л. Куна, опиравшегося на сведения, сообщенные ему хивинскими чиновниками в 1873 г., каракалпаки еще со времен Мухаммед-Рахим-хана (1806—1825) платили ежегодно земельный налог «салгут-кесме», или «кесме салгут» («определенный салгут»), т. е. салгут заранее установленного размера, независимо от площади обрабатываемой земли и размера урожая. Общий размер налога был определен (также со времени Мухаммед-Рахим-хана) в 20 000 малых тилля (1 малое тилля = 9 теньга)⁶⁶. Салгут-кесме собирали сами каракалпакские бии, каждый со своего рода, и сдавали затем хивинским чиновникам⁶⁷. Роды делились на низшие податные единицы — атлыки, в каждом из которых считалось 12 хо­зяйств⁶⁸ (по другим данным—10 хозяйств⁶⁹), обязанных выставлять в хивинское войско одного вооруженного всадника («атлы» или «нукер»). По словам Куна, каракалпаки должны были выставлять 2000 нукеров; следовательно, у них насчитывалось 2000 атлыков и на каждый атлык падало 10 тилля салгута.

Сведения А. Л. Куна о размере салгута-кесме и времени его установлена повторялись всеми исследователями, занимавшимися историей каракалпаков⁷⁰. Б. В. Андрианов, исходя из того, что размер налога раз и навсегда был установлен при Мухаммед-Рахим-хане, сделал вывод, что количество [32] атлыков, существовавшее в 1872 г., дает основание судить о численности каракалпаков в начале XIX в.⁷¹. Между тем пуб­ликуемые в настоящем сборнике документы показывают, что в действительности дело обстояло значительно сложнее.

Прежде чем перейти к рассмотрению этих документов, следует еще указать, что и в доступной до сих пор литературе были сведения, не совпадавшие с данными А. Л. Куна. Г. И. Данилевский (1842 г.) сообщает, что каракалпаки дают хивинскому хану «ежегодный денежный подарок в 1000 тиллей»⁷² (цифры доходов и расходов хана приводятся Данилевским в больших тилля). Риза-Кули-мирза, побывавший в каракалпакских районах вскоре после Куна, сообщает (на основании рассказов местных жителей), что налоги с каракалпаков постепенно увеличивались и «в последние годы ханского владычества» они платили по 1 тилля с кибитки, которых насчитывалось до 18000, т. е. всего 18000 тилля; в последний же год перед русским завоеванием налог был взыскан в двойном размере, а так как на правом берегу Аму-Дарьи на­считывалось 10 000 кибиток, то они уплатили 20 000 тилля⁷³. В анонимной статье «Аму-дарьинский отдел», помещенной в «Туркестанских ведомостях» в 1875 г., сообщалось (тоже по расспросным данным), что каракалпаки платили «сначала 10 000 тиллей, а несколько лет позже 20 000 тиллей»⁷⁴.

Наиболее подробные сведения о сборе салгута-кесме содержатся в двух документах, уже переводившихся ранее М. В. Сазоновой: № 10 (1851 — 1853 гг.) и № 20 (1873 г.; о дате ср. ниже)⁷⁵. Док. № 20 представляет собой списки биев по племенам и родам; при названиях племен и родов помечено количество «атлы» (за исключением племен кыпчак, мангыт и кенегес). После имен биев стоят числа — большей частью несколько, иногда одно, — которые можно понять как суммы отдельных взносов (очевидно, налог уплачивался в несколько приемов), затем для каждого бия (иногда — для [33] группы биев) записана итоговая сумма. Кроме того, над именами биев стоят числа, соответствующие половине этих итоговых сумм, а после списка биев каждого родо-племенного подразделения стоит общий итог, соответствующий сумме этих половинных итогов. Б. В. Андрианов предположил, что числа над именами биев означают суммы в больших тилля (в соответствии с традиционной раскладкой налога по родам), а фактические взносы делались в малых тилля ⁷⁶. Это вполне вероятно; во всяком случае, как бы ни толковать числа над именами биев, вряд ли можно сомневаться в том, что фактические поступления записаны в этом документе в малых тилля и что, следовательно, в 1873 г. каракалпаки уплатили 20 000 малых тилля салгута.

Несколько иную картину мы видим в док. № 10. Здесь после имени каждого бия указана только общая сумма внесенного им налога и в списках арыса кунграт подведены итоги по племенам и родам (в списках арыса он-торт уру итогов нет). Эти итоги полностью (лишь с очень незначительными расхождениями) соответствуют половинным итогам в док. № 20. Это «поразительное совпадение» отметил Б. В. Анд­рианов, который без всяких оговорок утверждает, что в док. № 10 записаны также большие тилля. Однако более внимательный анализ документа, прежде всего сопоставление итоговых сумм с цифрами отдельных взносов, неопровержимо доказывает, что все суммы в этом реестре означают малые тилля⁷⁷, Следовательно, в тот год, когда был составлен реестр (между 1851 и 1853 гг.), каракалпаки уплатили 9748 малых тилля салгута.

Док. № 11 (1859 г.) содержит только сведения о поступлении салгута от биев арыса он-торт уру; в отличие от рассмотренных выше документов здесь прямо указано, что суммы [34] записаны в малых тилля. Итоги в реестре не указаны; при, подсчете выясняется, что всего с арыса он-торт уру было-получено 3397 малых тилля 2 теньга. Интересная картина получается при сопоставлении сумм налога с отдельных родов, и племен с суммами, записанными в док. № 10.

Таблица 1

Нетрудно заметить, что каждая из сумм, подсчитанных по док. № 11, составляет примерно ²/₃, (с небольшим отклонением в большую или меньшую сторону) соответствующей суммы в док. № 10. Это позволяет заключить, несмотря на некоторую беспорядочность записей и отсутствие итогов в док. [35] № 11, что в нем записано поступление всего салгута с арыса он-торт уру в 1859 г.

За другие годы реестров о сборе салгута с каракалпаков, подобных рассмотренным выше, не сохранилось. Однако среди документов, выявленных в последнее время, обнаружено еще четыре записи (№ 12, 13, 17 и 18) о получении с каракалпаков салгута. Эти записи представляют собой, по-видимому, своего рода отчетные документы, сдававшиеся в казну одновременно с собранными салгутными деньгами тем чиновником, который отвечал за сбор; этого налога⁸⁰. Из них только в док. № 12 прямо указано, что речь идет о салгуте с каракалпаков, который исчислен в малых тилля; в остальных трех нет слова «салгут», но из контекста (в частности, из упоминания недоимок, числившихся за отдельными биями) и из сопоставления записанных в них денежных сумм с другими документами (см. ниже, табл. 2) совершенно ясно, что и здесь идет речь о салгуте. В док. № 13 (не ранее 1862 г.) указана сумма в 6000 полных (т. е. в 12 000 малых) тилля, в док. № 17 (тоже не ранее 1862 г.) — 15000 тилля, в док. № 18 (1870 г.)— тоже 15000 тилля, в док. № 12 — 9685 малых тилля. Кроме этих четырех записей есть еще док. № 9 (1846 г.), в котором указывается сумма налога, полученного с арыса кунграт, — 4800 тилля (слова «салгут» здесь также нет, но эта сумма могла быть только салгутом-кесме⁸¹); документ представляет собой нечто вроде расписки, оставленной каким-то лицом, — видимо, одним из высших чиновников, который из собранного с каракалпаков налога получил 300 тилля «для казенных надобностей». Наконец, имеется еще запись о получении денежного налога с каракалпаков в одном из дафтаров, содержащем главным образом сведения о поступлении и расходовании зерна (№ 8).

Третья группа документов, касающихся салгута, — это [36] прошения от каракалпаков и распоряжение на имя Махмуда-ясаулбаши об установлении размера этого налога. В прошении, написанном в 1866-67 г. (док. № 16), каракалпакские бии просят установить размер салгута в 15 000 тилля, ссылаясь на то, что таково было повеление покойного хана, т. е. Сей­ид-Мухаммеда (1856—1864), и что больше они уплатить не в состоянии. Причиной такого прошения было, очевидно, решение нового хана, Сейид Мухаммед-Рахима II, повысить размер налога. Возможно, что как раз в ответ на эту просьбу последовало распоряжение (док. № 15) о снижении салгута с 20 000 до 17 000 тилля. Из текста этого документа вытекает, что и в предыдущем (т. е. 1865) году салгут был снижен. В 1872 г. каракалпаки также обращались с просьбой (док. № 19) о том, чтобы вместо 20000 тилля с них брали «по старому обычаю» салгут в 15 000 тилля.

Данные о размере салгута за разные годы, содержащиеся в публикуемых здесь документах, сведены в табл. 2.

Таблица 2

Таблица достаточно наглядно показывает, что в 40—50-х годах XIX в. каракалпаки платили около 10 000 малых тилля салгута⁸⁵. В 1859 г. налог был снижен на ¹/₃, очевидно в связи с чрезвычайными обстоятельствами — наводнением 1858 г., вследствие которого арыс он-торт уру потерял значительную часть своих земель⁸⁶. В начале 1860-х годов салгут составлял 12 000 тилля, но уже в правление Сейид-Мухаммед-�