[39] Документы о сборе зеката

Зекат со скота был одним из двух денежных налогов (наряду с салгутом), который должны были платить каракалпаки. По данным А. Л. Куна (основывающимся, как уже говорилось выше, на хивинских налоговых документах 1872— 1873 гг.), зекат с каракалпаков являлся существенной частью доходов хивинского хана, так как был равен почти половине всей суммы зеката со скота жителей Хивинского ханства ⁸⁹; в 1872 г. это составило 10444 малых тилля⁹⁰.

О порядке сбора зеката со скота мы находим у Куна лишь самые общие сведения. В основных районах ханства— «на пространстве от Биш-арыка до Лаудана и Куня-Ургенча»—всем сбором зеката ведал один из высших хивинских чиновников, диванбеги. В других частях ханства зекат собирался «второстепенными придворными лицами, назначенными для это­го ханом»⁹¹. Последнее относится, очевидно, и к районам расселения каракалпаков, куда в качестве сборщиков, как показывают публикуемые здесь документы и хивинские хроники, посылались придворные в чине мехрема⁹². В распоряжении сборщиков были «диваны» — писари или секретари, которые вели книги учета собранного налога ⁹³. Деньги принимались, по-видимому, как самими сборщиками, так и их диванами.⁹⁴

[40] По словам А. Л. Куна, «со стад кочевников, постоянно живущих в ханстве» (к этой категории относятся, очевидно, и каракалпаки), взималось: с головы рогатого скота — 1 теньга, с барана — 1 1/2 теньга; «с прикочевывающих с Усть-Урта на летовки киргиз» (т. е. казахов): с верблюда — 2 теньга, с головы рогатого скота — 1 теньга, с 40 баранов — 1 баран, с последующих 100 баранов — по 1 барану⁹⁵. По словам Риза-Кули-мирзы, каракалпаки «в последние годы ханского владычества» платили в год «с лошади или коровы 10 коп., с козы или барана 5 коп.»⁹⁶. Вамбери называет размер зеката: 1 теньга с головы крупного рогатого скота, верблюда или лошади и 1/2 теньга с барана (причем платят лишь те, кто владеет стадом свыше 10 голов)⁹⁷. По-видимому, в цифре налога с овец у Куна описка, и вместо 1 1/2 теньга следует читать 1/2 теньга.

Более ранние, чем Кун, авторы сообщают несколько иные данные о ставках зеката. По словам русских пленных, находившихся в Хивинском ханстве в 1820—1830-х годах, «каракалпаки и кочующие возле Хивы киргизы платят подать со скота: с барана по 25 копеек, с лошади же и верблюда не платят. Если кто не имеет денег, то платит скотом по оценке»⁹⁸. По сообщению Данилевского (1842 г.), зекат— «сбор сороковой части скотоводства» каракалпаков, казахов и туркмен — взимается деньгами: «с верблюдов, лошадей и рогатого скота по 5 тиллей с сорока голов, и по 10 аббазов с сорока баранов» ⁹⁹; учитывая, что Данилевский дает все свои расчеты в больших тилля и что 1 «аббаз» (т. е. аббаси?), как следует из его слов, составлял 1/5 тилля, получим размер зеката: 2 теньга с верблюда, лошади и головы крупного рогатого скота и 1/3 теньга с овцы. Трудно сказать, объясняется ли расхождение этих источников с более поздними данными их меньшей осведомленностью и точностью или же тем, что во второй половине XIX в. ставки зеката со скота изменились. Во всяком случае для 3-й [41] четверти XIX в., как показывают публикуемые здесь документы, правильны сведения Вамбери и Куна: каракалпаки платили 1 теньга с головы крупного рогатого скота и 1/2 теньга с овцы.

По утверждению Вамбери¹⁰⁰, «сбором зеката ведает один из приближенных к хану мехремов, который вместе с писарем объезжает кочевые племена и, так как подсчитать скот невозможно, ежегодно определяет налог для каждого племени по соглашению с его яшолу (старейшиной.— Ю. Б.)»; так собирался налог с каракалпаков и туркмен. Выходит, что сбор зеката лежал на старшинах, которые передавали определенную сумму хивинским чиновникам. С туркмен действительно собирали зекат таким способом—это называлось «кесме-зекат»¹⁰¹. О кесме-зекате сообщает и А. Л. Кун, но он относит это только к туркменам¹⁰²; в другом месте той же работы Кун говорит, что у кочевников все дела, в том числе сбор податей, ведутся «своими выборными, которые сдают ханским посланцам то, что следует с их рода, исключение  только в сборе зякета, который производится особыми ханскими чиновниками, командируемыми к кочевникам»¹⁰³.

Публикуемые в настоящем сборнике документы вполне подтверждают последнее свидетельство А. Л. Куна. Как явствует из документов, сбор зеката с каракалпаков производился по «куреням» (***). Значение этого термина здесь не совсем ясно. Вообще в Хивинском ханстве куренем назывался обнесенный земляным валом укрепленный лагерь, в котором окрестное население скрывалось при угрозе нападения ¹⁰⁴. В заметках Мирзы Абдурахмана (см. приложение — док. № 39) о куренях говорится, что это «места, где собирают и подсчитывают зекат с каракалпаков». Возможно, что стада каракалпакских скотоводов действительно подсчитывались возле «куреней», в которых (или около которых) жили [42] предводители, управлявшие определенной территорией или группой родов; но, судя по тексту документов (в особенности № 21), куренями назывались и сами административные единицы, возглавлявшиеся этими предводителями¹⁰⁵. Тетради по учету зеката (№ 26—30) показывают, что, хотя основная часть скотоводов каждого куреня принадлежала обычно к двум-трем родственным племенам или родам, это все же была территориальная единица и к куреню причислялись — во всяком случае для сбора зеката — все скотоводы (независимо от их родовой и племенной принадлежности), стада которых паслись на этой территории.

Казахи, постоянно жившие в дельте или приходившие сюда из соседних степей, в тетрадях по учету зеката большей частью перечисляются отдельно от каракалпаков ¹⁰⁷ (хотя нередко встречаются имена казахов в списках каракалпаков, и наоборот). Нигде, однако, эти группы казахов не называются куренями. Трудно сказать, означает ли это, что казахи входили в состав куреней, возглавлявшихся каракалпакскими предводителями.

В док. № 26—28 и 30 (1869—1872 гг.) упоминаются следующие курени и не названные куренями административные единицы:

1. Скотоводы в районе (или в окрестностях) Ходжа-или (Ходжейли) (№ 27 л. 1б, № 28 л. 1б, № 30 л. 1б, № 30 л. 1б).

2. Скотоводы по каналу Кыят-ярган (№ 27 л. 2б, № 28 л. 2б, № 30 л. 2б).

3. Каракалпаки в районе головы канала Огуз (№ 27 л. 3а, № 28 л. 3а, № 30 л. 2б).

4. Казахи в окрестностях Кунграда (№ 27 л. 4а — в «иляте» Ходжа-бек-бия, № 28 л. 4а и № 30 л. 3б — подчиненные Чокай-бию).

5. «К западу от Кунграда» (№ 27 л. 4б; в № 28 и 30 это входит в предыдущий район).

[43] 6. Курень в районе Кок (во главе с Джан-Тимур-ишаном; № 26 л. 1б — здесь этот курень располагается по берегу Тарлыка (Талдыка), № 27 л. 5а, № 28 л. 5а, № 30 л. 4б).

7. Курень в районе Ак-кала (во главе с Кабилем-беглер-беги и муллой Махмуд-аталыком; № 26 л. 6а, № 27 л. 8а, № 28 л. 8б—здесь в заголовке Махмуд-аталык не упомянут, № 30 л. 8б).

8. Курень в районе Боз-куля (во главе с Арзы-аталыком, Чин-бием, Эр-Мухаммед-бием и Хал-Мухаммед-бием; только № 30 л. 12а).

9. Курень по протоку Ишим и каналу Лар (во главе с Ораз-аталыком; № 26 л. 10а — по протоку Ишим, № 27 л. 13а —по каналу Лар, № 28 л. 12а — место не указано, № 30 л. 13б —в низовье Ишима).

10. Курень в районе Даукара (№ 26 л. 14б — предводитель не указан, № 27 л. 20а — во главе с Нурулла-бием, № 28 л. 19а — предводитель не указан, № 30 л. 19б —во главе с Бек-Назар-бием и Аман-бай-бием).

11. Курень в районе Буйдалы-ата (№ 26 л. 16б, № 27 л. 22б, № 28 л. 21б — во главе со Срым-аталыком, № 30 л. 22а — во главе с Девлет-Назар-аталыком).

12. Курень наиба (место не указано¹⁰⁷; № 26 л. 23б — имя наиба не указано, № 27 л. 32б — во главе с Бек-Мухаммед-наибом и Адиль-аталыком, № 28 л. 30б — во главе с наибом и Адиль-аталыком, № 30 л. 30а — имя наиба не указано).

13. Курень в районе Ак-Тубе (№ 26 л. 27б — предводитель не указан, № 27 л. 40б — во главе с Худай-Назаром-беглербеги и Эр-Назар-аталыком, № 28 л. 38б—во главе с беглербеги, № 30 л. 37а — во главе с беглербеги и Эр-Назар-аталыком).

14. Курень в районе головы канала Чортанбай (во главе с Эр-Назар-палван-бием; только № 30 л. 42а)¹⁰⁸.

[44] В тетрадях по учету зеката курени перечисляются в той последовательности, в какой их объезжали хивинские чиновники. В док. № 30 отмечен также день выезда сборщиков зеката из Хивы и при многих названиях куреней помечена дата их прибытия в этот курень (отдельные даты — обычно начала сбора налога — есть и в трех других тетрадях). Отсюда можно установить время сбора зеката и маршрут сборщиков. Сбор налога начинался, видимо, чаще всего в августе, но иногда также в июле или в сентябре. Прибыв в Ходжейли, сборщики шли вдоль Аму-Дарьи до Кунграда (собирая по дороге зекат в окрестностях Ходжейли, по каналам Кыят-ярган и Огуз и к западу от Кунграда), оттуда поворачивали на восток к Улькун-Дарье (где собирали зекат в районе протока Кок)¹⁰⁹, далее следовали на северо-восток к Ак-кала, оттуда направлялись к протоку Ишим¹¹⁰ и затем в район Даукара. Оттуда они возвращались на запад к урочищу Буйдалы-ата на канале Наупыр¹¹¹, затем направлялись в Чимбай, а оттуда возвращались в Ходжейли через Ак-Тубе (на канале Кегейли)¹¹² и верховья Чортанбая. Как показывают даты в док. № 30, на весь этот маршрут уходило около месяца ¹¹³.

В 50-х годах, до затопления Кушканатауской низменности, как показывают док. № 21—23, маршрут сборщиков зеката был несколько иным. Они сперва обходили курени на правом берегу Аму-Дарьи: упоминаются курень Джаныбек-бия (видимо, в южной части дельты), «курень племени муйтен», за­тем курень племена колдаулы в местности Алдан-терки и местность Гедай-узяк (то и другое, видно, в северной части дельты, у Аральского моря), далее Буйдалы, курень Адиль-бия [45] и Реджеб-бия к востоку от Кегейли и курень Эр-Назар-бия кенегеса. После этого сборщики налога переправлялись на левый берег Аму-Дарьи и собирали зекат на этом берегу. Сбор зеката в то время заканчивался в Кунграде (а не в Ходжейли), откуда чиновники отправлялись уже в Хиву.

Документы показывают, что некоторые лица освобождались от налога (полностью или частично). Большей частью это представители родовой знати — бии и их ближайшие родственники, а также ходжи, ишаны, ахунды и другие представители духовенства (следует отметить, впрочем, что далеко не все бии и лица духовного звания освобождались от налога, насколько можно судить по пометкам в документах). Обычно распоряжение об освобождении от налога или его снижении давал чиновник, ведавший сбором зеката, — мехрем или сам диванбеги; этот чиновник выдавал освобожденному от налога соответствующую справку — «петек» — с печатью на обороте и датой¹¹⁴. Справки выдавались, по-видимому, также всем, кто уплатил зекат (чтобы с них не требовали вторично)¹¹⁵. Сборщики зеката по своему усмотрению могли освобождать от уплаты налога и без выдачи «петека»; в [46] этих случаях, видимо, в тетрадях по учету зеката отмечалось, что налог снижен (или не взят вовсе) по просьбе какого-либо влиятельного лица.

Часть денег расходовалась на месте самими сборщиками зеката. Они, как известно, не получали какого-либо жалованья¹¹⁶ и просто присваивали себе «на расходы» часть собранных ими денег. Кроме того, их сопровождала довольно большая свита — нукеры, конюхи, повара и прочие слуги, которые также кормились за счет собираемого налога. Наконец, из денег, полученных в качестве зеката, сборщики налога небольшие суммы выдавали в виде наград или подарков отдельным лицам (чаще всего из числа каракалпакской и казахской знати), а также иногда передавали на расходы другим хивинским чиновникам, находившимся во время сбора зеката в каракалпакских районах. Все эти денежные выдачи фиксировались в виде соответствующих пометок в тетрадях по учету зеката (см. ниже). Таким образом, в ханскую казну сдавался не весь собранный с каракалпаков и казахов зекат, а только сумма «нетто», остававшаяся за вычетом расходов самих сборщиков и на нужды местной администрации.

Из публикуемых в настоящем сборнике 10 документов, связанных со сбором зеката, три (№ 21, 22 и 23) представляют собой донесения сборщиков налога, один (№ 25) — список освобожденных от уплаты зеката каракалпаков и шесть—тетради по учету зеката. Самая ранняя из них (№ 24, 1856—1858 гг.) — явно неполная; не говоря уж о том, что в ней, очевидно, не хватает ряда листов (см. стр. 134—137), нетрудно заметить, что списки налогоплательщиков составлены выборочно (иногда лишь по нескольку человек, подчиняющихся какому-либо бию). Причина этого неясна; быть может, в этой тетради были только имена, записанные в дополнение к основным, более обширным спискам. Запись на л. 7а этого документа (см. стр. 134, прим. 1) дает некоторое основание предположить, что это списки на взимание недоимок. Четыре тетради (№-26, 27, 28 и 30), вместе с дополняющей одну из них пятой (№ 29), содержат полные списки плательщиков зеката за последние четыре года перед русским [47] завоеванием (1869—1872). Помимо именных списков в тетрадях имеется большое количество разнообразных пометок и услов­ных обозначений, точный смысл которых зачастую очень трудно выяснить;  поэтому о форме записей в этих тетрадях необходимо сказать подробнее.

Основная часть текста в тетрадях по учету зеката состоит из имен плательщиков налога и сведений о количестве скота у каждого. Имена обычно записаны с указанием имени отца; имя отца не приводится почти никогда после имен предводителей — биев, аталыков и т. п. (очевидно, потому, что эти лица были достаточно известны). Над именем обозначается название племени или рода; не ставится оно над именами ходжей (иногда также ишанов) и очень часто над именами предводителей (по той же причине, по которой для последних не указывается имя отца). После каждого имени записано количество скота; числа написаны словами, только в док. № 26 нередко (и в нескольких случаях в других тетрадях) сотни (или сотни и десятки) написаны словами, а десятки и единицы (или только единицы) — цифрами, причем эти цифры стоят большей частью над строкой, над словом, обозначающим сотни. В тетрадях записаны только крупный рогатый скот (***)¹¹⁷ и овцы (***); другие виды скота (верблюды, лошади и козы) не упоминаются ни разу. Воз­можно, что с верблюдов и лошадей зекат не взимался (это можно заключить также из приведенных выше слов А. Л. Куна и показаний русских пленных в Хиве).

Ни в одной из тетрадей не обозначены суммы зеката, вносившиеся отдельными налогоплательщиками (исключение— «зекат с овец», о котором см. ниже), и только в самой поздней тетради (док. № 30) подсчитаны общее количество ско­та и сумма собранного зеката по каждому куреню; в док № 24 по каждой административной группе подсчитано только количество скота, без денежной суммы (в док. № 28 в двух местах тоже стоят какие-то итоговые цифры, значение которых неясно). При сопоставлении этих итогов с фактически записанным количеством скота выясняется следующее:

[48] 1) в итогах дается только количество крупного рогатого скота и не указывается количество овец; 2) количество крупного рогатого скота, указанное в итогах, не совпадает с тем, которое получается при подсчете; но в док. № 30 оно почти везде примерно соответствует сумме числа голов крупного рогатого скота и половины числа овец в каждом курене (см. табл. 3); 3) после списка многих куреней в док.

Таблица 3

№ 30 стоят два итоговых числа: сперва число голов крупного рогатого скота написано цифрами, несколько ниже — словами (по-таджикски); при этом второе число обычно больше первого, но в двух случаях (лл. 11б и 41б) — меньше; 4) денежный итог (в теньга) в док. № 30 точно соответствует итоговому числу голов крупного рогатого скота (или второму из чисел, если их два). Из всего этого можно пока вывести два заключения: 1) зекат с крупного рогатого скота был равен 1 теньга с головы; 2) очевидно, при подсчете число овец выражалось также в головах крупного рогатого скота, исходя из соотношения ставок зеката, т. е. 1:2 ¹¹⁸. Значение [49] двух итоговых чисел в док. № 30 остается неясным. Неясны также причины расхождений между итогами, получающимися при подсчете (даже с учетом соотношения 1:2), и теми, что записаны в документе.

Над именами казахов часто встречаются пометки *** («степной», «из степи», «пришедший из степи»), а в док. № 28—30 — пометка *** («зекат с овец»), которая иногда стоит над тем же именем, что и пометка ***. И при которой чаще всего указывается сумма этого «зеката с овец». Все эти пометки означают, что скот (овцы), с которого берется зекат, пригнан на пастьбу в пределы ханства из соседних степей («кыр») и потому он облагается особым видом зеката, который в хивинских документах называется *** или *** («зекат с овец [которые пасутся] в степи»)¹¹⁹; в отличие от него зекат со скота оседлых жителей ханства назывался «юрт чарва» *** («зекат с овец скотоводов») ¹²⁰. Из сопоставления записей с пометками *** или *** можно убедиться, что эти пометки относились только к скоту, а не к его владельцу. Так, в док. № 26 на лл. 27 а-б и 29 а-б имена одних и тех же ллц (казахов) встречаются по два раза, причем только второй раз — с пометкой *** очевидно, у этих казахов часть скота паслась постоянно в пределах ханства и облагалась тем же налогом, что и скот каракалпаков, а часть пригонялась из степи (т. е. из Кызылкумов, Устюрта и т. п.). Как показывают суммы «зеката с овец» (т. е. со стад, пригоняемых из степи), указанные в док. № 30, ставки этого налога колебались от 1 теньга с 5—6 овец до 1 теньга с 1,5—2 овец¹²².

[50] Некоторые особенности записей позволяют заключить, что в тетрадь сперва заносились сведения о количестве скота у всех скотоводов данного куреня, а затем уже взимался зекат. Об этом особенно ясно говорят пометки «не найден» (***)¹²³ и «нет в наличии», «отсутствует» (***)¹²⁴ над некоторыми именами¹²⁵. Отметки о внесении зеката делались, по-видимому, двумя способами: 1) путем вычеркивания имен¹²⁶; 2) в виде двух параллельных вертикальных черточек, которые ставились над каждым именем в двух или трех местах¹²⁷. Оба эти способа часто сочетались.

Освобождение от налога обозначалось пометкой *** (букв. «прощено»)¹²⁸. Эта пометка могла относиться либо ко всему скоту данного лица (указывая тем самым, что он полностью освобожден от налога), либо к части скота. В по­следнем случае пометка ставилась только над словами, обозначающими либо количество овец, либо количество крупного рогатого скота. При снижении налога (которое рассматривалось как частичное освобождение) указывалось, какая сумма «прощена»; иногда вместо этого писалось, сколько голов крупного рогатого скота или овец «прощено» (т. е. с какого количества скота налог не взимается). В пометках об осво­бождении от налога или снижении его часто указывается, [51] по чьему распоряжению или по чьей просьбе это сделан» (напр.: *** ) иногда при этом ука­зывается также, что полностью или частично освобожденное от налога лицо имеет соответствующий «петек» (напр. ***) ¹²⁹. Иногда вместо пометки об освобождении от налога написано «просил такой-то» (напр. *** № 28 л. 3б). Освобождение от налога — или, во всяком случае, что налог по какой-то причине не получен, — обозначает еще кружок, которым обведены некоторые имена; в большинстве случаев над такими именами есть и пометка *** ¹³⁰.

Возможно, что об освобождении от налога говорят и пометки такого типа: *** «ради (?) Азиз-Бергена» (№ 26 л. 4б), *** «ради (?) Насруллы-кази» (№ 28 л. 39б). При таком толковании они означают, что ско­товод освобожден от зеката по просьбе данного лица (аналогично пометкам типа ***). Возможно, однако и другое толкование: «за счет Азиз-Бергена» (или Насруллы-кази); тогда это должно означать, что налог за владельца скота был уплачен Азиз-Бергеном или Насруллой-кази. Быть может, аналогична этим пометкам и встречающаяся в нескольких местах пометка *** или *** ее можно перевести либо «в счет (или за счет) бая», либо «в связи с [просьбой] бая» (ср. пометки: *** — № 30 л. 38а; *** — [52] № 30 л. 39б; ***  — № 301 л. 42б)¹³¹.

Со снижением или освобождением от налога связаны, по-видимому, и пометки такого типа: «Якуб-диван», «Хаким-ишан», «Эр-Назар-аталык», «Кабиль-беглербеги» и т. п.; такое имя может означать человека, по просьбе которого данный скотовод освобожден от налога. Однако и здесь не исключены другие толкования: 1) это могут быть имена людей, которые уплатили зекат за владельца скота, не имевшего денег ¹³²; 2) это могут быть люди, которым были переданы деньги (в награду или в подарок), уплаченные данным владельцем скота (ср. ниже, о пометках со словом ***). Кроме того, некоторые пометки такого рода, возможно, определяют положение того лица, над именем которого они написаны, например: *** «человек Аташ-мехрема», *** «человек ясаулбаши», *** «слуга мехрем-аги» (по-видимому, слуги хивинских чиновников полностью или частично освобождались от налога). По аналогии с такими пометками можно предположить, что если над именем написано «ясаулбаши» или «мехрем-ага», то это значит, что владелец скота был слугой хивинского чиновника.

Помимо пометок, связанных со снижением или освобождением от налога, имеется немало пометок, говорящих о расходовании хивинскими чиновниками собранных ими денег. При этом либо указывается имя или должность лица, которому даны деньги (изредка одновременно бывает указана и сумма) ¹³³, либо говорится просто, что «дано столько-то тилля (или теньга)» (напр.: *** и т. п.); в последнем случае остается неясным, кому были даны эти деньги. Иногда выдаются не деньги, а скот, как видно из пометки в док. № 27 л. 43а: *** «конюхам дано 8 гол. [53] крупн. рог. скота». Значительно реже пометки о расходовании денег бывают записаны в такой форме: *** «3 тилля взял (или получил) аталык»; *** «взял (или получил) Кутлы-Мурад-бай»; *** «взяли мы сами»¹³⁴; *** «взято 2 тилля» и просто *** «взято (или получено)» ¹³⁵.

Наконец, во многих случаях над именами помечена только денежная сумма («3 тилля», «10 теньга» и т. п.), а иногда (особенно в док. № 28) — только цифры, без пояснения того, что они означают. По-видимому, все эти цифры также показывают различные денежные выдачи. Но можно их толковать и как суммы недоимок; сам текст, по-видимому, не дает возможности удовлетворительного объяснения ¹³⁶.

Кроме пометок, связанных с освобождением от налога и расходованием собранных сборщиками денег, в тетрадях по учету зеката есть еще некоторые пометки, значение которых трудно объяснить. Это прежде всего пометки, представляющие собой названия куреней, а иногда и других урочищ. Названия куреней (или имена лиц, возглавляющих курени) встречаются в исходном, местном или основном падежах. Так, в док. № 26 в списке владельцев скота в курене Даукара (лл. 14б, 16а) над несколькими именами сделана пометка *** «в [курене] Лар»; в док. № 27 в списке владельцев скота в районе головы канала Огуз (л. 3а) встречаются пометки: *** «из [куреня] Лар», *** «[из куреня] Джан-Темир[-ишана]», *** «в [курене] наиба», *** «из [куреня] Срыма»; здесь же есть пометки: *** «[из района] Мазлум-хан», *** «из [района] Ат-йолы». Неясно, какая [54] связь может быть между такими сведениями и сбором зеката (очевидно, все пометки в этих тетрадях так или иначе имели значение для сбора зеката; маловероятно, чтобы хивинские чиновники тратили время на записывание в тетрадь «безразличных» сведений). Можно предположить только, что человек, над именем которого имеется пометка с названием другого куреня в исходном падеже, жил в том курене, а скот его находился в момент сбора зеката там, где он занесен в списки; если же над именем помечено название куреня в местном падеже, то это, может быть, значит, что владелец скота в момент сбора налога находился в другом курене¹³⁷. Правильность этих предположений пока не удалось проверить.

В док. № 27 в пяти местах (лл. 13б, 14а, 16б, 35а, 35б) встречается пометка, говорящая о том, что часть скота данного владельца является калымом (напр.: ***) или дана в калым (***). И в этом случае неизвестно, какое это имело значение для взимания зеката, хотя какая-то связь со сбором налога должна была быть.

В док. № 27, 28 и 30 в 18 местах встречаются еще такого рода пометки: *** «Джаббар-Кули-мехрем-аги» (т. е. «принадлежащее Джаббар-Кули-мехрему»), *** «Ахмед-бая», *** «Якуб-ишана». По-видимому, эти пометки означают, что скот (иногда часть скота), записанный за каким-либо человеком, принадлежит Джаббар-Кули-мехрему, Ахмед-баю и т. д. Можно предположить, что лица, упомянутые в таких пометках, отдали скот на выпас тем людям, за которыми этот скот записан в тетради. Но такое предположение пока трудно чем-либо подкрепить.

Возможно, что уточнить значение многих: записей и пометок удастся при статистической обработке данных, содержащихся в тетрадях по учету зеката; статистическая обработка является непременным условием их использования в качестве историко-этнографического источника.

[55] Документы о несении каракалпаками повинности казу

Повинности по очистке и ремонту каналов — казу — посвящено всего два документа (№ 31 и 32). Характер этой повинности и организация ежегодных работ по ремонту и очистке оросительной сети в Хивинском ханстве достаточно хорошо известны, так что нет надобности останавливаться на этом подробно. Каракалпаки должны были выставлять для очистки магистральных каналов 6000 рабочих (казучи) сроком на 12 дней¹³⁸. Это количество развёрстывалось между племенами и родами в соответствии с количеством атлыков (см. выше, стр. 31) в каждом из них. В публикуемых здесь списках количество казучи от одних и тех же родов и племен в точности совпадает; правда, это может объясняться и тем, что документы близки друг другу по времени ¹³⁹.

Документы о назначении биев

Как известно, каракалпаки в Хивинском ханстве управлялись предводителями родов — биями. Положение биев в каракалпакском обществе в основных чертах описано в литературе ¹⁴⁰. Публикуемые здесь документы сообщают по этому вопросу некоторые весьма интересные детали. Собственно, [56] с назначением биев связано четыре документа: № 33, 35; 36 и 37. Из них последние три представляют собой прошения каракалпаков (написанные биями) о назначении тех или иных лиц на место других (очевидно, умерших) предводителей, а первый (№ 33) — ярлык Мухаммед-Эмин-хана о назначении нового бия. Эти документы показывают, что для того, чтобы стать бием, нужно было, по-видимому, обязательно получить от хивинского хана ярлык «на бийство», который выдавался по ходатайству других биев, даже в тех случаях, когда эта должность переходила по наследству—сыну или брату умершего¹⁴¹. Док. № 35 показывает, что должность бия не всегда переходила по наследству: предводители кыпчаков просят назначить бием в род санг-мурун не кого-либо из братьев Хал-Мухаммед-бия (который, видимо, умер, не оставив взрослых детей), а другое лицо — Толеп-бия; братья же Хал-Мухаммед-бия, по их словам, голодны и нищи и неспособны к делам, которые доверены бию. Ярлык Мухаммед-Эмин-хана (док. № 33) определяет основные обязанности каракалпаков по отношению к своему бию: несение всякой «службы», которая будет приказана хивинскими чиновниками, уплата налогов и выполнение повинностей, а также оказание «почета и уважения на поле боя и в собрании»¹⁴².

Не совсем ясно соотношение документов № 36 и 37. Оба они связаны с одним и тем же событием: назначением нового беглербеги арыса он-торт уру вместо умершего Сахиб-Назара-беглербеги. В первом из них шесть наиболее видных каракалпакских предводителей из обоих арысов просят хана назначить на должность беглербеги вместо Сахиб-Назара его малолетнего сына (бала) Халык-Назара. Во втором документе семь биев племени мангыт просят назначить вместо [57] Сахиб-Назара одного из двух его младших братьев — Худай-Назар-бия или муллу Сейид-Назар-бека (из других докумен­тов явствует, что беглербеги в результате стал Худай-Назар). Первый документ датирован месяцем зи-ль-ка’да 1282 г. х. (18.111—16.IV.1866 г.), второй—24 зи-ль-ка’да 1282 г.х. (10.IV.1866 г.), так что остается неясным, который из них был написан раньше. Возможно, что они свидетельствуют о каких-то разногласиях, возникших по этому вопросу между биями мангытов и главами других племен каракалпаков.

Чрезвычайно интересен документ № 34, представляющий собой жалобу, написанную Девлет-Назар-бием от имени рода аралбай племени хытай, на бия «одного из трех тире арал­баев» ¹⁴³ Торе-Мурад-бия, который творил насилия над своими сородичами, избивал их, захватывал их земли и «продавал земли бедняков богачам». Автор этого донесения, по-види­мому, возглавлял биев рода аралбай (по док. № 10 л. 145б, он сдает салгут от всего рода), но сам, очевидно, ничего не мог сделать с Торе-Мурад-бием, который был назначен ханом. Из этого же документа видно, что до того, как хан назначил Торе-Мурада бием в одно из трех тире аралбаев, он был бием в роде еки-шейх; таким образом, хивинский хан «перемещал» бия, как обычного чиновника (возможно, что такие перемещения могли происходить только в пределах одного племени).

Документ № 38 представляет собой сведения о количестве биев и юзбаши у каракалпаков. Назначение этого документа неясно; быть может, он связан с раздачей наград каракалпакским предводителям. Цифры в этом документе в общем совпадают с теми, которые приводит в своих заметках Мирза Абдурахман (см. ниже). Интересно указываемое здесь количество биев у большого племени кенегес — всего 1 (у Мирзы Абдурахмана—2) при 22 юзбаши. В других документах (налоговых, списках нукеров и списках награжденных предводителей) упоминается следующее количество биев у [58] кенегесов: № 10 (1851-1853 гг.)—5; ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 536 (1851-1855 гг.)—4; ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 527 (1856 г.)—4; ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 521, лл. 296а-300б (1858 г.)—2; рук. ИНА А 422 (1872— 1873 гг.)—1; № 20 (1873 г.)—1.

Сведения о каракалпакских биях содержатся и в большинстве других документов. Сопоставление различных документов, как уже упоминалось выше, при обосновании датировки док. № 6, 11, 13, 14 и 22, позволяет достаточно точно установить время введения у каракалпаков должности беглербеги (1-я половина 1859 г.) и аталыка (2-я половина 1859 г.)¹⁴⁴. Налоговые и другие документы содержат также любопытные сведения о юзбаши. В противоположность высказывавшемуся в литературе мнению, что юзбаши — это только военная должность¹⁴⁵, мы видим, что юзбаши имеют также функции биев — они выступают в качестве сборщиков салгута. Кроме того, сопоставление всех документов показывает, что многие предводители, прежде чем стать биями, носили звание юзбаши¹⁴⁶. Дальнейшее изучение документов в [59] сочетании с этнографическими исследованиями, надо надеяться, позволит лучше уяснить положение этих групп родовой знати у каракалпаков.

Некоторый дополнительный материал о каракалпакских старшинах можно найти в списках каракалпакских нукеров и в списках предводителей, получивших денежные награды ¹⁴⁷.

К сожалению, сделанный мною перевод этих документов, как уже упоминалось, не удалось включить в настоящее издание.

89 Кун, Очерк, лл. 33б—34б; его же, Заметки и Порядок взимания податей.

91 Кун, Очерк, л. 34а; ср. в наст, сборнике док. № 30—ниже, стр. 292, прим. 172. Ср. недатированный документ ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 457 (по описанию Иванова № 132), в котором указана сума зеката с каракалпаков 7500 тилля.

91 Кун, Очерк, л. 20а.

92 См.: док. № 21—23 и пометки в тексте док. № 26—28 и 30; МИКК, стр. 129 и 131. Ср. также ниже, сведения Вамбери. С чином мехрема не были связаны какие-либо определенные служебные обязанности (ср. Кун, Очерк, л. 42б), и носители его использовались ханом для разных поручений, часто весьма ответственных.

93 Среди документов архива хивинских ханов имеется список сборщиков налога, составленный, очевидно, в 1873 г. (возможно, Мирзой Абдурахманом, см. ниже) (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 435); там указано (л. 2а), что зекат с каракалпаков собирали Джаббар-Кули-мехрем и Палван-Нияз-диван. Ср. также ниже, сведения Вамбери.

94 Так по крайней мере практиковалось при сборе салгута (см. Кун, Очерк, л. 20б).

95 Кун, Очерк, л. 28а-б; его же, Заметки.

96 МИКК, стр. 243.

97 Vamberi, Reise, 5. 307.

98 Сведения о Хивинском ханстве, стр. 148.

99 Данилевский, стр. 136

100 Reise, S. 308.

101 См. Брегель, Хорезмские туркмены, стр. 189.

102 Кун, Очерк, л. 29а.

103 Там же, л. 45а (разрядка моя).

104 Ср., напр.: МИКК, стр. 133, 136-138, 141—142; МИТТ, II, стр. 363, 594.

105 В самой ранней из тетрадей по учету зеката (№ 24) слова «курень» нет, а отдельные группы налогоплательщиков обозначаются как «подчиняющиеся такому-то бию».

106 В док. № 26, 27 и 28 перед списками казахов почти везде есть подзаголовки «Казахи», в док № 30 таких подзаголовков нет.

107 В заметках Мирзы Абдурахмана (см. док. № 39, л. 120а) сказано, что курень наиба находился в Чимбае.

108 Те же курени в общем перечислены Мирзой Абдурахманом. Некоторые из них как «административные группы» (без термина «курень») упоминаются Каульбарсом: группа «Бек-Мамбет-Наиб», в которую входят роды казанки, кайчилы и беш-сары племени хытай (стр. 506), и группа «Адыл-Агалык», в которую входят роды анна-кузан и черучи (стр. 507). Ср. Жданко, Очерки, стр. 40.

119 В 1869 г. этот курень (или центр его) находился на берегу Талдыка, где на карте 1873 г., приложенной к книге Каульбарса, отмечено «зимовье Темир-ишан».

110 Ср. «укрепление Ураз-аталык» на карте 1873 г.

111 См.: Каульбарс, стр. 507 (о плотине «Бийдала»); Стеткевич, стр. 100. Ср. обозначенную на карте 1873 г. в книге Каульбарса могилу «Сырым-аталык» на левом берегу Наупыра.

112 Ср. урочище «Ирназар-аталык» около озера Бака-Чанзклы на 10-верстной карте 1905 г.

113 В последний курень (у головы Чортанбая) сборщики прибыли через три недели после отправления из Ходжейли.

114 О термине «петек» см. Брегель, Хорезмские туркмены, стр. 346 (прим. 33). Некоторое количество петеков на освобождение от различных налогов и повинностей сохранилось в архиве хивинских ханов (см. ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 455 и 514). Текст их был более или менее стандартен, напр.: «Баджбанам (сборщикам зеката.—Ю. Б.) сообщается, чтобы они не требовали (букв. «не касались», «не вмешивались») зеката с 250 овец йомутов Ораз-Гельды и Анна-Карына—людей Худай-Назар-мехрема. Написана записка (хат) в месяце сафаре» (***) (№ 455, л. 1). Петеки на освобождение от налога выдавались и при сборе салгута (см. в наст. сборнике док. № 13).

115 Сохранилось несколько таких справок, относящихся к 1288/1871 г., напр.: «В месяце раби’ I 1288 [г.] мы получили зекат с 50 овец («чарва кой», см. об этом выражении ниже) каракалпака Дост-Мухаммеда. Написа­на записка (хат), чтобы никто не вмешивался (т. е. не требовал налога)» (***) (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 455, л. 6).

116 См. Кун, Очерк, л. 21а.

117 В двух случаях упоминаются быки (*** —№ 27 лл. 23а, 30б) и в двух случаях вместо *** написано *** (№ 28 лл. 4б, 38б).

118 По-видимому, этим можно объяснить также такие записи, как «13 1/2 гол. крупн. рог. скота» (№ 24 л. 4а) и «32 1/2 гол. крупн. рог. скота» (№ 26 л. 10б).

119 ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 435, л. 36; № 455, л. 2.

120 Кун, Очерк, л. 336; ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 435, л. 2а (***). У А. Л. Куна зекат «юрт-чарваси» указан отдельно от зеката с каракалпаков, однако в док. № 30 (л. 44б) зекат с каракалпаков прямо назван «чарва-зекат».

121 ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 455, лл. 3—6 и др.

112 Выше приводились слова А. Л. Куна о том, что с овец казахов, «прикочевывающих с Усть-Урта на летовки», зекат брали натурой; пометки в док. № 30 показывают, что он брался и деньгами. Различия в ставке налога, может быть, связаны с тем, что делалась оценка качества скота.

123 Док. № 26, лл. 39б, 40а.

124 Док. № 29, лл. 3а, 4а.

125 Ср. также док. № 23, в котором сборщики докладывают, что они (до окончания сбора салгута, который каракалпаки должны уплатить в первую очередь) считают скот, не взимая денег.

126 Особенно ясно видно, что вычеркивание имен означало получение налога, в док. № 24, где почти над всеми вычеркнутыми именами есть пометка «получено» (***).

127 Вертикальные черточки отсутствуют везде, где есть пометка о полном освобождении от налога, а также пометка «из степи» (в док. № 30 они встречаются только на первых 12 листах). Иногда над именем есть пометка «прощено, а вертикальные черточки перечеркнуты (напр., № 27 л. 12а—над именем Реджеб-дарги и л. 27а—над именем муллы Ахмед-ахунда). Очевидно, «прощено» было написано позже и сделанную сперва отметку об уплате налога пришлось зачеркнуть.

128 В этом «техническом» значении глагол *** употребляется во многих налоговых документах архива хивинских ханов; ср. особенно ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 394, а также в наст. издании № 13.

129 Нередко встречаются и пометки *** («имеет петек») без пометки ***

130 Наблюдения над различными приходо-расходными документами архива хивинских ханов показывают, что вообще в них обведенные кружком записи означают, что соответствующие суммы не были получены или выданы (так, в списках нукеров кружком обведены имена людей, не получивших денежного или натурального довольствия). В док. № 26 такой кружок обычно едва намечен (им обводится только начало имени), а в док. № 24 и 27—30 обводится кружком все имя вместе со словами, обозначающими количество скота. Встречается еще пометка в виде маленького кружка над именем; по-видимому, она тоже ставилась тогда, когда налог не был взят или был получен не полностью.

131 Слова *** (с аффиксами косвенных падежей и без них) и *** употреблялись в Хорезме как послелоги и очень часто встречаются в документах.

132 О такого рода практике ср.: Гиршфелы—Галкин, ч. II, стр. 43.

133 Если сумма не указана, то это означает, видимо, что все деньги, полученные в качестве зеката с данного владельца скота, переданы тому лицу, которое упомянуто в пометке над строкой.

134 Док. № 30 л. 24а; по-видимому, деньги взял писарь—«диван», который вел записи в тетради.

135 Может быть, впрочем, что пометки типа «взял аталык» или «взял Кутлы-Мурад-бай» говорят о получении зеката с владельца скота, но не самим сборщиком налога, а другим лицом (по поручению сборщика).

136 П. П. Иванов (Архив, стр. 209) истолковал пометки, в которых указаны денежные суммы, как размер зеката с отдельных владельцев скота. Это опровергается тем, что, как нетрудно убедиться, нет никакой зависимости между размерами этих сумм и количеством скота у лиц, над именами которых сделаны пометки.

137 В первом случае пометка могла делаться для того, чтобы не брать налог дважды, во втором случае — чтобы найти владельца скота в другом курене и получить с него налог.

138 Среди путевых заметок Мирзы Абдурахмана (о нем см. ниже) име­ется такая запись:

*** «Каракалпаки—2000 нукеров. На каждого нукера они выставляют 3 казучи, всего 6000. Эти казучи выходят 10 хамаля (соответствует марту) и освобождаются через один-два месяца» (Архив ЛО ИНА, ф. 33, оп. 1, № 134 л. 145б). По-видимому, Мирза Абдурахман имеет в виду не только бегарные работы (т. е. собственно «казу»—очистку и ремонт магистральных каналов), но и абхурные (очистку местной ирригационной сети), которые производились после окончания основного «казу».

139 Сведения о количестве казучи по док. № 31 были представлены в виде таблицы Б. В. Андриановым (Этническая территория, стр. 81); в этой таблице в четырех местах имеются ошибки в цифрах.

140 См.: Иванов, Очерк, стр. 53—54; Жданко, Очерки, стр. 73—76. Следует заметить, впрочем, что далеко не все здесь исследовано; в частности, неясно, существовала ли какая-либо иерархия биев (до введения должностей аталыка и беглербеги), в каком отношении друг к другу находились бии и юзбаши и т. п.

141 П. П. Иванов (Очерк, стр. 54) считал, что ярлыки выдавались «в отдельных случаях для подкрепления власти бия». По словам Гиршфельда и Галкина, ханское утверждение в должности бия требовалось всегда (Гиршфельд—Галкин, ч. II, стр. 27).

142 Русские переводы двух таких ярлыков (местами сильно искаженные) были опубликованы Риза-Кули-мирзой (стр. 38—40; см. также МИКК, стр. 241). К анализу текста подобных ярлыков следует подходить с большой осторожностью, так как в них многие термины и формулировки повторялись по традиции в течение нескольких веков (см. ниже, стр. 28. прим. 1).

143 Согласно схеме родо-племенной структуре каракалпаков, помещенной в книге Т. А. Жданко (Очерки, после стр. 36), род аралбай включает пять тире. По смыслу док. № 34, их было только три (по крайней мере в 1850—1860-х годах); быть может, остальные два—более позднего происхождения.

144 1859 год как дата введения этих должностей был предложен С. К. Камаловым (Освободительная борьба, стр. 205; ср. там же, стр. 151), но без документального обоснования. Попытки установить имена первых беглербеги и аталыков на основании этнографических данных, как отчасти уже говорилось выше, не всегда были удачны. Так, в работе Т. А. Жданко (Очерки, стр. 75) приводятся интересные рассказы о назначении аталыком в племени ачамайлы Торе-Мурад-бия и в племени кыят— Садыка, а затем Жиналы; Т. А. Жданко полагает, что эти события относятся к середине XIX в. Однако документы свидетельствуют, что ачамайлы Торс-Мурат-бий и кыят Садык-бий во всяком случае вплоть до 1873 г. аталыками не стали.

Возможно, что первым аталыком у каракалпаков был не кенегес Эр-Назар, а уже мангыт Досум-бий (с 1853 г.); отнако соответствующее место док. № 10, на основании которого можно это заключить, не вполне ясно (см. ниже, стр. 102, прим. 30).

145 Камалов, Освободительная борьба, стр. 152; Косбергенов, стр. 227. Р. Косбергенов полагает, что юзбаши «распоряжался военными отрядами-сотнями»; в действительности юзбаши в Хивинском ханстве командовали отрядами самой разной величины; как показывают документы, каракалпакские юзбаши командовали, как правило, небольшими отрядами, зачастую даже менее 10 человек.

146 Это выясняется в особенности при сопоставлении с документами о нукерской службе и раздаче наград (не вошедшими в настоящий сборник).

147 В архиве хивинских ханов сохранился ряд тетрадей с записями де­нежных наград, розданных хивинской знати, чиновникам, придворной челяди и духовенству (см. Иванов, Архив, стр. 203—207). Среди награждаемых бывали и предводители туркмен, каракалпаков и казахов, населявших окраины Хивинского ханства. Список награжденных каракалпаков имеется только в одной из тетрадей этого рода (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 536; 1851—1855 гг.). Кроме того, сохранилось еще три списка на выдачу денежных наград только предводителям каракалпаков, узбеков-аральцев и казахов. Один из них (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 527) был описан П. П. Ивановым (Архив, стр. 230—231), который указал, что эти награды выдавались по случаю подавления восстания Эр-Назар-бия колдаулы. Другой список (ЦГА УзССР, ф. И-125, оп. 2, № 544, л. 72)—на отдельном листе, небольшого объема; в нем записан всего лишь 51 юзбаши из разных племен во главе с Арзу-Мухаммед-аталыком; с каким событием была связана выдача — неизвестно. Неизвестно также, по какому случаю раздавались награды каракалпакским биям в 1871 или 1872 гг., записанные в третьем документе такого рода—рук. ИНА А 422; заголовок в нем отсутствует, а на задней крышке переплета имеется надпись по-таджикски: «Реестр денег, полученных от баев». Однако эта надпись явно сделана лицом, не разобравшимся в содержании записей; характер этих записей совершенно аналогичен другим спискам на выдачу наград, так что вряд ли можно сомневаться в том, что и здесь мы имеем такие же списки (это подтверждается также пометкой над одним именем на л. 31а: *** «[уже] получил», причем имя вычеркнуто).