Наложение контрибуции на самое воинственное племя туркмен-иомудов — байрам-шали. — Высылка отряда к Хазавату с целью следить за сбором контрибуции. — Дело 9-го июля. — Нападение туркмен на бивуак отряда генерал-майора Головачева у селения Чандыр 13-го июля. — Нечаянное ночное нападение туркмен 15-го июля. — Действия оренбургскаго отряда. — Преследование туркмен 17-го июля. — Возвращение войск всех трех отрядов.

С занятием столицы Хивинскаго ханства нашими войсками и с прибытием в наш лагерь хана, боевыя столкновения с Хивой, как с самостоятельным владением, кончились. Оставалось только разрешить вопрос об отношениях наших к туркменам ¹⁰⁴.

Племя это, привыкшее к разбоям и грабежам, не имело никакого понятия о том, что значит повиноваться кому бы то ни было, а в том числе своему номинальному властителю — хану. Последний, напротив, сам находился под сильным влиянием туркмен — главных представителей военной силы в ханстве, которые в каждую данную минуту могли лишить его власти.

Радикально изменить глубоко укоренившуюся страсть к разбоям в этой многочисленной народности (до 30.000 киб.) конечно не было никакой возможности; однако необходимо было принять меры, чтобы возстановленный нами правитель ханства и по уходе наших войск был обезпечен от необузданнаго произвола этих хищников.

Прохождение нами степей и быстрое занятие ханства произвело на туркмен сильное нравственное впечатление. Это можно видеть из того, что и же самые батыри, которые [172] так настойчиво и неотступно преследовали оренбургско-мангышлакский отряд при движении его к Хиве, выказывали чрезвычайно миролюбивое настроение при походном движении оренбургскаго отряда с 19-го по 26-е июня, совершенном им из Хивы на Куня-Ургенч, через гг. Хазават, Ташаус и Кизыл-Такыр ¹⁰⁵.

Этот путь, проходящий по туркменским кочевкам, был совершенно благополучно пройден отрядом, при деятельной помощи жителей, которые не только исправляли мосты, засыпали встречавшияся на пути рытвины и канавки, но даже расширяли во многих местах дороги, где оне были слишком узки. При проходе наших войск чрез города и мимо кишлаков, жители выносили отряду лепешки и фрукты, а на месте бивуака приготовляли сено и топливо. Таким образом, это воинственное племя, по-видимому, смирилось очевидно под сильным впечатлением недавних потерь и поражений.

С целью исподволь приучить туркмен к повиновению, генерал-адъютант фон-Кауфман определил взыскать с самаго безпокойнаго туркменскаго племени иомудов — байрам-шали — пеню в 300.000 рубл. Для объявления о наложении этой пени и для определения условий взноса денег и срока уплаты, командующий войсками в конце июня потребовал в Хиву старшин иомудов. К 5-му июля явилось 17 старшин, вместо потребованных 25. На заявление об уплате контрибуции старшины, после некотораго колебания, [173] изъявили согласие. При этом им было объявлено, что 1/3 часть должна быть внесена к 17-му июля, остальные же 200.000 рубл. в течение следующих пяти дней, т. е. вся сумма к 22-му июля.

Для объявления кочевникам о размере и времени взноса контрибуции, пять старшин, по одному с отделения, были отпущены, остальные же 12 были оставлены в качестве заложников. Для наблюдения за сбором контрибуции был выдвинут отряд к г. Хазавату, под начальством генерал-майора Головачева ¹⁰⁶. По прибытии отряда к этому городу, было получено известие, что иомуды начали откочевывать, очевидно с намерением собраться ¹⁰⁷ и дать отпор нашим войскам. Следуя данной инструкции, генерал-майор Головачев двинулся на кочевья иомудов по дороге на Змукшыр, идущей по левой стороне Хазаватскаго канала.

9-го июня отряд должен был остановиться на берегу арыка Бедеркат, вследствие неимения на нем моста. На одном из предшествовавших привалов в отряд явился джигит с приказанием от командующаго войсками принять самыя энергическия меры против туркмен-иомудов, несоглашавшихся к данному сроку на предложенныя условия.

С получением этого приказания тотчас же и по всем направлениям запылали пожары. Все жилища и склады хлеба были объяты пламенем. Одновременно с этим одним из вожаков было заявлено, что туркмены [174] не успели откочевать далеко, и что их можно догнать ¹⁰⁸. Так как весь отряд не мог двинуться за неимением мостов через арыки, то для преследования туркмен был послан авангард из 5 сотень с ракетною батареей, под начальством полковника Блока.

Верстах в 10 от места бивуака действительно был настигнут караван, состоявший из весьма значительнаго числа арб, скота и жителей, направлявшихся в пески.

Пустившияся в атаку сотни отбили около 4.000 голов скота и множество арб; туркмены же были загнаны в речку Зайкеш, где их много погибло как убитыми, так и утонувшими. Только небольшой части их удалось переправиться через речку, в пески, где они также понесли значительный урон от удачно пущенных гранат.

В этом деле потеря наша заключалась всего в одном раненном казаке. Затем, 10-го июля, отряд спокойно достиг до Исмамут-Ата, откуда через Змукшир двинулся к селению Чандыр, где и расположился лагерем 13-го июля. В 3 часа пополудни того же дня вблизи бивуака показались конные неприятельские разъезды; за ними вскоре явились и более значительныя шайки. Предполагая, что неприятель намеревается напасть на лагерь, и желая предупредить это нападение, генерал-майор Головачев послал вперед 4 роты пехоты и взвод скорострелок, под начальством полковника Новомлинскаго, на встречу неприятелю. Так как вслед за высылкой этого отряда неприятель появился в больших массах не только с фронта, но также и с обоих флангов, то по тревоге был поднят весь отряд.

Фронтальная атака неприятеля была встречена огнем пехоты и скорострельных пушек, и не имела никакого [175] успеха. Несколько удачнее было нападение неприятеля на фланги. Так, одна из неприятельских шаек в виду леваго фланга лагеря уничтожила казачий пикет, состоявший из прапорщика Каменецкаго и 4 уральских казаков ¹⁰⁹.

Нападение на правый фланг заключалось в следующем: пользуясь садами, неприятель скрытно обошел этот фланг и стремительно бросился на задних верблюдов, которых в это время убирали в лагерь. Не смотря на огонь стрелковой цепи и прикрытия верблюдов, туркмены успели захватить 5 из них.

Однако неприятелю пришлось сильно поплатиться за это нападение: бросившись назад под нашим огнем, он наткнулся на стрелковую цепь 2-й роты 3-го стрелковаго баталиона, которую полковник Новомлинский, заметив нападение туркмен, перевел на путь отступления неприятеля. В этом деле, кроме упомянутой выше гибели казачьяго пикета, мы не имели других потерь.

После дела 13-го июля было решено, дав дневку войскам, произвести дальнейшее наступление для окончательнаго поражения туркмен. [176]

Вечером на 15-е июля было объявлено, что отряд выступает в час ночи без всякаго обоза, имея на себе лишь 3-х дневную дачу сухарей; обоз должен был остаться под прикрытием 2 рот 4-го стрелковаго баталиона и 2 скорострельных пушек.

С наступлением разсвета весь обоз предполагалось стянуть в общий вагенбург. Так как в этот же вечер было получено с постов донесение, что по разным направлениям заметно присутствие больших масс неприятеля, то выступление было отложено до 3 часов пополуночи.

В первом часу ночи случилась фальшивая тревога, принесшая впрочем большую пользу отряду. Проснувшиеся уже не ложились и занялись укладкой вещей и перевозкой их к месту, выбранному для вагенбурга. Благодаря этому, хотя ко времени выступления войск вагенбург не был готов окончательно, но левый фас и большая часть передняго были почти сплошь заставлены арбами.

Согласно предположенному движению, цепь и пикеты были сняты, и отряд, не смотря на полную темноту, начал выступление. Впереди шла ракетная команда, за ней казачий дивизион подполковника Есипова (8-я и 12-я Оренбургския сотни), за ним остальныя сотни. За казаками должна была двигаться пехота и артиллерия. Не успела еще кавалерия вполне вытянуться, как впереди ракетной батареи раздался крик “ур”, гиканье и шум бросившагося в атаку неприятеля. Лишь только раздались эти крики, ракетная батарея быстро развернулась и открыла стрельбу ¹¹⁰. Под влиянием этого огня неприятель раздался несколько в [177] сторону и бросился на казаков, справа и слева примкнувших к батарее. Непосредственно вправо к ракетной команде пришлась 8-я Оренбургская сотня, впереди которой находился подполковник Есипов, черт. IV.

Неприятель, достигнув казаков, без выстрела бросился в ожесточенную рукопашную схватку, причем подполковник Есипов был заколот ножем; почти одновременно с этим той же сотни сотник Иванов получил несколько ран в голову.

Таким образом, 8-я Оренбургская сотня в первый же момент стычки осталась без руководителей… Казаки были смяты.

Одновременно с этим несколько отдельных шаек, пройдя садами, ворвались во внутрь расположения войск, так что туркмены скакали взад и вперед между нашими войсками, перемешавшись даже с конвоем начальника отряда, котораго выручил второй баталион, бросившийся вслед затем на выручку ракетной батареи и казаков.

Добежав до места боя, роты этого баталиона пропустили мимо себя кавалерию и приняли на себя атаку неприятеля; сначала пришлось, конечно, действовать больше штыком чем огнем.

Очевидно, при подобной обстановке всякая передача приказаний была невозможна, и все зависело от распорядительности и энергии частных начальников.

3-й стрелковый баталион, двинувшись туда, где были наиболее слышны крики неприятеля, тоже заменил место кавалерии и вначале штыком, а затем и залпами, пробивался вперед. Артиллерия двинулась вправо, и наткнувшись на какой-то обрыв, снялась с передков и картечью отбивалась от неприятеля, появившагося с разных сторон, причем ей пришлось стрелять вправо, вперед и влево; очистив себе дорогу картечными выстрелами, артиллерия пристроилась затем к правому флангу 3-го [178] баталиона ¹¹¹, где вскоре в ней примкнул 8-й линейный баталион, которому для этого пришлось штыками пробиваться сквозь неприятеля; этот баталион составлял прикрытие артиллерии и в самом начале боя.

Одновременно с этим было произведено нападение и на вагенбург, отбитое огнем пехоты и двух скорострельных пушек; последния была поставлены под тупым углом друг к другу, по направлениям, откуда наиболее раздавались крик и шум неприятеля. Когда разсвело, неприятель, на всех пунктах разбитый и отбитый, прекратил свои атаки.

Это дело снова подтвердило мужество и хладнокровие нашей пехоты в бою, даже при самых неблагоприятных условиях. С другой стороны, оно подтверждает также и крайния невыгоды ночнаго движения.

Потери неприятеля в этом деле должны были быть огромны: на самой позиции было насчитано до 80 трупов; по словам же туземцев, он потерял одними убитыми 800 человек. По собранным сведениям, в деле 15-го июля кроме иомудов принимали участие туркмены и других родов, как-то: гоклены, два отделения чаудоров, имрали, часть алиели и карадашлы. Число всех туркмен простиралось, по разсказам туземцев, до 10.000 чел., в том числе 4.000 пеших и 6.000 конных. [179]

Наша убыль в этом деле заключалась в убитых: 1 штаб-офицере и 3 нижних чинах; раненных: генерал-майор Головачев (в руку), полковник фон-Мейер, подполковник Фриде, капитан Маев, сотник Иванов и нижних чинов 32. В числе последних несколько было ранено вследствие разрыва собственных ракет и их станков, из которых 5 из восьми во время стрельбы разорвались.

После отражения неприятеля, генерал-майор Головачев двинулся по следам его, через город Ильялы, по направлению к Кизыл-Такыру; на разстоянии 8 верст от Чандыра неприятель нигде не показывался. Но когда войска, пройдя Ильялы, вступили в равнину, тянувшуюся по направлению к арыку Ана-Мурад-баю, неприятель снова появился. Пользуясь крайне пересеченною местностью, он усиленно нападал на отряд, особенно же на его тыл, при переправе через арыки. Медленно подвигаясь вперед и тесня неприятеля, отряд достиг канала Ана-Мурат-бая, где и расположился на бивуаке. В 11 часов утра неприятель скрылся.

В 3 часа пополудни было предположено выступить далее, вслед за туркменами; но получив известие, что они находятся не на Кизыл-Такыре, а на низовьях Ана-Мурата, а также что местность вдоль канала Ана-Мурат затоплена водою, генерал-майор Головачев решился двинуться на Кок-Чук не прямо вдоль канала, а через Ильялы. Однако утомление людей заставило его отложить предположенное движение до следующаго дня, так что ночь с 15-го на 16-е шля отряд провел на бивуаке у канала Ана-Мурат-бай.

Обратимся затем к действию оренбургскаго отряда. Одновременно с выступлением отряда генерала Головачева, послано было предписание начальнику оренбургскаго отряда, полковнику Саранчову, которому предлагалось по возвращении сотень, конвоировавших ученую экспедицию [180] полковника Глуховскаго на Сары-Камыш, выступить с Куна-Ургенча, и заняв позицию в Кизыл-Такыре, угрожать иомудам. В случае же враждебных с их стороны действий против оренбургскаго или туркестанскаго отрядов, приказано было приступить к наказанию ближайших иомудских аулов, а также других туркмен, если со стороны последних будет замечено сочувствие к иомудам.

Вследствие этого, дав одну дневку кавалерии, по возвращении ея с Сары-Камыша, полковник Саранчов выступил 14-го июля с Куня-Ургенча, и сделав безводный 35-ти верстн. переход, расположил отряд на бивуак около канала Шах-Мурат, верстах в 50 от того места, где в эту ночь было произведено нападение на туркестанский отряд, и в 36 от канала Ана-Мурат, где бивуакировал туркестанский отряд с 15-го на 16-е июля.

Утром 15-го июля в лагере оренбургскаго отряда был слышен гул, который можно было принять за артиллерийскую стрельбу, но на который, впрочем, не обратили особеннаго внимания.

Так как вследствие совершеннаго накануне 30-ти верстнаго перехода по страшному зною, верблюды были изнурены и многие пришли на место бивуака только на другой день утром, то отряд выступил на урочище Кизыл-Такыр только в 11 часов утра; достигнув его, отряд расположился здесь бивуаком.

Имея возможность следить за всем тем, что делается у туркмен, полковник Саранчов до прихода еще на Кизыл-Такыр составил себе понятие о положении дел. Чрез лазутчиков ему было известно, что значительное число иомудских аулов сосредоточилось на низовьях арыка Ана-Мурат, близ урочища Кок-Чук, недалеко от места расположения туркестанскаго отряда.

При движении последняго отряда, вслед за туркменами, на Кок-Чук, можно было предполагать, что кочевники [181] двинутся по дороге на Сары-Камыш, через урочище Кандыш-Кала, с целью пробраться на Усть-Урт.

Предполагая, что туркестанский отряд, двинувшись на Кок-Чук, принудит туркмен к быстрому отступлению, полковник Саранчов, пользуясь тем, что положение оренбургскаго отряда на Кизыл-Такыре давало случай выйдти на перерез пути отступления иомудов, решился на другой день двинуться на Кандыш-Кала; об этом тотчас же было послано известие генерал-майору Головачеву. В 6 часов утра 16-го июня были получены от генерала Головачева подробности о деле 15-го июля; в этом же сообщении генерал Головачев просил полковника Саранчова двинуться к нему на соединение. В 8 и 9 часов утра, вслед за этим, были получены еще две бумаги, из которых последняя была ответом на посланное накануне заявление о предположенном движении на Кандыш-Кала. В этих бумагах генерал-майор Головачев извещал, что сам двигается на Кок-Чук через Ильялы, и считая движение туркмен на Сары-Камыш невозможным, просит передвинуть оренбургский отряд к каналу Ата-Мурат, предполагая что туркмены с Кок-Чука бросятся вдоль этого арыка.

В виду настоятельной просьбы генерал-майора Головачева передвинуться к Ата-Мурат, полковник Саранчов не счел себя в праве действовать согласно своему первоначальному предположению, и изменив направление движения, перешел к каналу Ана-Мурат, где и расположился бивуаком в версте разстояния от бывшаго места бивуака туркестанскаго отряда и верстах в четырех от бывшаго лагеря иомудов ¹¹². [182]

Так как по заявлению находившихся при оренбургском отряде туркестанских старшин, местность вниз по каналу до урочища Кок-Чук не могла быть совершенно наводнена, то были посланы лазутчики для осмотра ея, с тем что если движение по ней окажется возможным, то на другой же день направиться по этому пути. В этот день в отряд явился персиянин, сбежавший от туркмен, который сообщил, что судя по разговорам иомудов, они решились уйти к текинцам; большая часть их направилась к урочищу Кандыш-Кала, с тем чтобы оттуда двинуться на Сары-Камыш; часть же иомудов еще раньше направилась через Змукшир на колодезь Ортакуй.

Получив утром 17-го июля известие через лазутчиков, что прямой путь к Кок-Чуку удобопроходим, начальник оренбургскаго отряда двинулся по этому направлению. Местность оказалась наводненной только лишь на небольшом пространстве, там где был лагерь иомудов, находившихся верстах в 4 от места ночлега оренбургскаго отряда. Вообще как лагерь, так и весь путь к Кок-Чуку, был усеян изломанными арбами и другими признаками поспешнаго бегства туркмен.

Как только отряд тронулся с места бивуака, явился чабар от туркестанскаго отряда, привезший отношение от генерал-майора Головачева, в котором последний сообщал, что получив известие о том, что туркмены откочевали к Змукширу; на прежния места их жительства, туркестанский отряд с ночлега на арыке Ходжа-Гельдыхан на разсвете 17-го июля выступает по направлению на Змукшир.

Вместе с этим генерал-майор Головачев просил начальника оренбургскаго отряда перейти со своим отрядом в г. Ильялы. Получив эти известия и в то же время видя, что иомуды только-что ушли к Кок-Чуку, полковник Саранчов продолжал свое движение в этому [183] урочищу, с тем что если особыя обстоятельства не задержат, на другой день перейти в Ильялы.

Отойдя верст 8 от места ночлега, начальник оренбургскаго отряда остановил дальнейшее движение отряда, образовав из тяжестей вагенбург, сам же с 4 сотнями, 4 орудиями и ротой стрелков, посаженных на верблюдов, двинулся по следам иомудов; в 8 верстах от вагенбурга был встречен новый лагерь и все признаки недавно бывшаго здесь туркестанскаго отряда, множество арб, несколько убитых и раненных арбакешей и женщин, которые объяснили, что отряд был здесь несколько часов тому назад. Убедившись из этого, что туркестанский отряд, вместо движения к Змукширу, пошел в противную сторону, по направленно к Кандыш-Кала, и что вследствие этого дальнейшее движение в этом направлении было бы безполезно, полковник Саранчов остановил войска, не доходя до бывшаго туркестанскаго лагеря, выслав доктора под прикрытием сотни казаков, с целью оказать на сколько возможно помощь раненным. Через несколько часов прибыли туркестанския войска, возвращавшияся обратно после удачнаго преследования туркмен. Таким образом, 17-го июня последовало соединение обоих отрядов. Изменив свое намерение двинуться на Измыкшир, генерал-майор Головачев направил отряд на Кок-Чук и Кандыш-Кала. Вскоре по начатии движения вдали показалась пыль; полагая что это происходит от движения перекочовывающих туркмен, генерал-майор Головачев направил всю кавалерию, под начальством полковника Блока, для преследования неприятеля.

Этим авангардом действительно были настигнуты 3 неприятельские вагенбурга, верстах в 6 один от другаго. Наиболее значительный был последний, заключавший в себе 1.000 арб ¹¹³. Против него были направлены [184] 17-я Оренбургская и 5-я Семирченская сотни, под начальством Его Императорскаго Высочества Князя Романовскаго Герцога Лейхтенбергскаго, отбросившия туркмен от вагенбурга ¹¹⁴; преследование двух других сотень довершило поражение неприятеля. Овладев 3 вагенбургами, полковник Блок счел необходимым прекратить дальнейшее преследование. В этот день кавалерией было отбито у туркмен до 5.237 голов крупнаго и мелкаго скота, 119 верблюдов и до 3.000 арб, нагруженных различным имуществом. Потеря наша ограничилась 3 раненными казаками и 2 джигитами. Урон неприятеля простирался до 500 убитых.

На следующий день оба отряда, оренбургский и туркестанский, перешли в окрестность Ильялы, а на другой день туда же прибыл главный начальник экспедиции не получавшей в течение 5 дней известия от генерал-майора Головачева. Хивинский хан, узнав о поражении туркмен, прислал командующему войсками письмо, с поздравлением с победой над его врагами; такое же поздравление было получено и начальником оренбургскаго отряда.

Чтобы покончить с туркменским вопросом, генерал-адъютант фон-Кауфман собрал в Ильялы старшин всех родов туркмен, за исключением рода кара-чоху, непринимавшаго участия в возстании, и потребовал с них уплаты пени в 310.000 рубл. в 12-ти дневный срок; с целью облегчения взноса этой суммы, дозволено было в зачет части ея представлять верблюдов.

Однако, не смотря но все желание туркмен выполнить это требование к означенному сроку, они были не в состоянии этого сделать, так что ко 2-му августа ими внесена была едва 1/3 всей суммы. Желая однако взыскать [185] остальную часть пени, генерал-адъютант фон-Кауфман взял в залог старшин и почетных лиц, с условием, что они будут освобождены по взносе всей суммы. Для того же чтобы еще больше облегчить взнос контрибуции, разрешено было принимать в уплату и пшеницу ¹¹⁵.

После погрома туркмен, туркестанский отряд снова прибыл 6-го августа в г. Хиву. 12-го же августа мирный договор был подписан генерал-адъютантом фон-Кауфманом и хивинским ханом.

Войска всех трех отрядов начали понемногу готовиться в обратный путь. 9-го августа мангышлакский отряд выступил из Хивы и 18-го прибыл в Кунград. Двинувшись 21-го из этого города, этот отряд прошел Усть-Урт по новому, более северному пути, тремя параллельными колоннами, и 10-го — 12-го сентября прибыл в Киндерли. При этом отряде следовали до 1.000 возвращавшихся на родину персиян, а также и средний брат хана Атаджан, пожелавший переселиться в

России из опасения преследования со стороны старшаго брата, подозревавшаго его в желании захватить власть в свои руки.

Оренбургский отряд, возвратившись 4-го августа в Куня-Ургенч, 18-го числа выступил из этого города и 22-го прибыл в Кунград. После дневки в этом городе, он двинулся по старой дороге на мыс Ургу и далее по Усть-Урту и Эмбенским степям к Эмбенскому посту, куда и прибыл 24-го сентября. Позже всех выступил туркестанский отряд, войска котораго двинулись лишь 5-го и 6-го сентября. Часть этого отряда (5 сотень и ракетный взвод) [186] направилась на Шабаз-вали к Иркибаю, а оттуда в Перовск; другая же (11 рот пехоты, сотня казаков и 12 орудий) — по старому пути на Хал-ата и Джизак в Ташкент, куда и прибыла 11-го — 13-го октября.

При выступлении туркестанскаго отряда ему пришлось, для обезпечения исполнения заключенных с ханом условий, отделить от себя отряд, оставленный во вновь устроенном, на правом берегу Аму-Дарьи, Петро-Александровском укреплении ¹¹⁶. Последнее устроено в саду диван-беги Мат-Ниаза, в разстоянии 2 ½ — 3 верст от берега Аму-Дарьи, верстах в 4 от Шурахана и в 9 от переправы у Ханки, при деятельном участии всех войск туркестанскаго отряда.

Сообщение оставленного отряда производится с Россиею через Казалинск, по дороге, как показал опыт, не представляющей особых затруднений.

Как скоро явится возможность возвратить эту горсть людей, заброшенных в силу необходимости так далеко от родины, — покажет одно будущее.

Е. Саранчов.

104. В Хивинском ханстве живут следующие роды туркмен: иомуды, чаудоры, гоклены, алгели, караджюланды, караджилы, ата-туркмены, арбачи и имр-али. Самый сильный и многочисленный из них — иомуды (до 20 тыс. кибиток); эти последние делятся на два неравныя и совершенно различная по характеру племени байрам-шали (собственно и составляющие иомудов), живущие на всем пространстве от г. Хивы до т. Ильялы (Джиланды) и от Хазавата до Змукшира, и карачоху, недавно прикочевавших с берегов Каспийскаго моря и живущих вокруг Куня-Ургенча, малочисленных (1 000 киб. мирных) и небогатых, байрам-шали разделяются на пять отделений: салан, кожук, урускуши, укыз и ушак. Контрибуцией были обложены только байрам-шали. При этом предполагалось по окончании дела с ними обложить контрибуцией и все туркменские роды.

105. Отряд был послан для собрания сведений о числе кочующих в Хивинском ханстве туркменских родов, а также и для наблюдения за ними.

106. Отряд этот состоял из 8 рот пехоты, 10 орудий и 8 казачьих сотень (из них две от мангышлакскаго отряда).

107. В предписании главнаго начальника экспедиции к генерал-майору Головачеву было сказано, что в случае, если иомуды не занимаются сбором денег, а собираются с целью дать войскам отпор, а может быть и откочевать, то тот час же двинуться в кочевья иомудов и предать их жилища полному и совершенному разорению и истреблению, а имущество их, стада и прочее конфисковать.

108. См. № 1-й 1874 Арт. журн. “Действие скорострельных пушек в хивинскую экспедицию”.

109. Прапорщик Каменецкий был в этот день дежурным по кавалерии; выехав поверять посты, он подъехал к месту расположения пикета 1-й Уральской сотни, находившагося шагах в 800 от лагеря, в то время когда пикет, заметив неприятеля, начал отступать. Встретив отступавших, Прапорщик Каменецкий повернул пикет назад, и выхватив шашку, бросился на бывшую впереди кучку туркмен; но при этом он внезапно наткнулся на партию человек в 100, скрытно расположившуюся в овраге. Дело кончилось плохо: прапорщик Каменецкий и три казака были убиты, а один тяжело ранен. Высланная из лагеря и от отряда полковника Новомлинскаго помощь, вследствие значительности разстояния, опоздала.

В русском обозрении Военнаго Сборника, откуда заимствован этот разсказ, одновременно показаны две различныя цифры потери, понесенной нами в этом деле; сперва сказано, что убито 4 казака, а один ранен, а потом цифра убитых уменьшена до 3 казаков. Не имея возможности поверить эти цифры, я взял последнюю.

110. По словам автора статьи “Действие скорострельных пушек в хивинскую экспедицию”, из которой главным образом заимствовано мною описание нечаяннаго нападения туркмен 15-го июля, возможность открытия быстраго огня ракетной батареи обусловилась следующим обстоятельством: у какого-то казака вырвалась белая лошадь, которая, обогнав кавалерию, ускакала в поле; туркмены, не разобрав в темноте, что скачет одна лошадь, прежде времени кинулись в атаку.

111. В реляции так говорится о действии артиллерии: услыша сильные крики туркмен, подполковник Терейковский развернул фронт батареи, загнув конный дивизион под тупым углом к пешему: картечь на 70 саж. полетела вперед и вправо к неприятелю… Затем, заключая по вновь раздавшемуся гиканью, что туркмены нападают на правый и левый фасы бывшаго лагеря, подполковник Терейковский повернул орудия от каждаго дивизиона вправо и влево, и сделал по двум противоположным направлениям по два картечных выстрела.

Судя по местности, овраг, обозначенный на плане буквой а, вероятно и есть тот, где по словам г. Литвинова открыла стрельбу в первый момент боя наша артиллерия. Прилагаемый план дела 15-го июля есть копия с представленнаго генерал-майором Головачевым начальнику экспедиции.

112. Вблизи места стоянки отряда был найден свежий человеческий труп, повидимому мусульманский, обезглавленный, обнаженный и с распоротою грудью. Около трупа была найдена гайка от казацкой шашки. Эти обстоятельства наводили на мысль, не был ли это труп одного из дагестанцев, или же нашего джигита, так как туркмены имеют привычку в знак мести пить кровь из груди убитаго врага.

113. В первом от 200 — 300 арб, во-втором около 400.

114. Во время разсыпной атаки 6-й сотни, Его Высочество Князь Евгений Максимилианович был встречен толпою иомудов; один из туркмен бросился на Князя, но был убит выстрелом из винтовки находившимся вблизи купцом 1-й гильдии Громовым.

115. Подобное снисхождение было сделано в виду того, что желание туркмен уплатить контрибуцию не подлежало никакому сомнению. Они старались самым очевидным образом: приносили женские уборы, серебряныя украшения с оружия и сбруи, ковры, пригоняли на продажу скот, верблюжьих самок от детей, даже собак, — словом отдавали все, что только могли.

116. 9 рот пехоты, 4 сотни казаков и 8 орудий (4 полевых и 4 горных), под начальством полковника Иванова. Вооружение укрепления состоит из 2 нарезных заряжающихся с дула пушек, 2 единорогов, 4 полу-пудовых мортир и 4 хивинских пушек, отбитых в настоящую экспедицию.