С разрешения автора: В. Шатулина; его же раздел в нашем фотоальбоме о путешествиях по Устюрту, впадине Карагие и Мангышлаку в течение 1985-1995 годов можно посмотреть здесь. Карта маршрута здесь — размер 1,2 Мб.

«Сегодня я уже больше не жду, да и не желаю никаких неожиданностей; мое вступление в пустыню произойдет без удивления — все здесь уже знакомо…

Многие отступили бы перед однообразием подобного маршрута. Признаюсь тебе, что именно это однообразие и привлекает меня. У меня вполне определенная цель. Если я ее достигну, она сама скажет за себя; если нет, стоит ли говорить о ней?

Знай лишь, что я страстно люблю голубой цвет и сгораю от желания вновь увидеть безоблачное небо над лишенной теней пустыней.»

(Э. Фромантен, «Одно лето в Сахаре», с. 35)

«Пустыня — сад Аллаха, из которого Властитель правоверных удалил всю лишнюю людскую и животную жизнь, чтобы на земле было хоть одно место, где бы Он мог бродить в одиночестве.»

 (Арабская поговорка)

ИЗ ЗАПИСЕЙ, СДЕЛАННЫХ ПРИ ПОДГОТОВКЕ ПОХОДА

Климат местности резко континентальный, с большим колебанием суточных температур. Осадков мало (120 мм), большая сухость воздуха. Снег стаивает к концу марта. К концу мая трава выгорает. С июля по сентябрь погода засушливая, осадков практически нет. Осенью (октябрь-ноябрь) преимущественно ясная погода, изредка моросящие дожди.

Рельеф сильно пересеченный. В северо-восточной части — чинк Устюрта высотой до 250 м. Обрыв недоступен вне дорог даже для пешеходов. Остальные обрывы на территории меньше по высоте, но того же характера. Грядовые и бугристые пески: высота гряд 5-10 м, крутизна склонов 10-15 градусов. Солончаки после дождей непроходимы даже для пешеходов. Колодцы глубиной от 3 до 50 метров. Вода в колодцах обычно солоноватая, часто затхлая. На зимовках обычно бетонные водохранилища (1-3 куб. м).

(Топогр. карта: СССР. Генштаб.1:200000. Лист K-39-VI. Секретно)

Большая часть территории — полынно-солянковая пустыня с участками кустарничковой растительности. Земледелие практически отсутствует.

(БСЭ. Мангышлакская область)

«Народ этот не употребляет ни золота, ни серебра, ни иных каких-либо монет, и когда они нуждаются в одежде или других необходимых вещах, они меняют на них скот. У них вовсе нет хлеба, так как они не пашут и не сеют.»

(Английский купец А. Дженкинсон, 1558 г.)

30.09.95

Пишу лежа в палатке при свете «хорошо отредактированного» фонарика — батарейки с прикрученной лампочкой. Сейчас 19.40 по-местному. Мы в полутора километрах к югу от поселка Сенек под невысоким меловым обрывом. Уже ночь, но, слава Б., светит ранний месяц, и это внушает оптимизм по поводу грядущих ночевок — без лунного света хозяйничать вечером трудновато.

В принципе, можно было бы уже сегодня часа за два отойти километров на пять на север, т.е. начать маршрут, но тогда пришлось бы тащить лишний дневной водяной паек (на ужин и завтрак), а это полтора литра воды на человека. Здесь действуют такие же правила расчета, как в авиации, только вместо горючего — вода, и термины приходится использовать те же — «радиус досягаемости», «точка возврата». Выигрыш полутора часов обернулся бы проигрышем суток при переводе на «водяное исчисление», что уменьшило бы радиус досягаемости примерно на 15 км, либо заставило бы тащить лишний вес, что снизило бы скорость передвижения.

Это скучно писать (и читать), но такова специфика пустынных походов, и такие расчеты приходится прокручивать в голове почти каждый вечер (учитывая к тому же погоду, рельеф, самочувствие и степень неопределенности относительно существования в действительности колодца, обозначенного на карте, на котором предполагается пополнить запас воды).

Видимо, поэтому мы еще утром условились в ответ на расспросы местных жителей называться «экспедицией по изучению водных источников», памятуя по прошлым походам драматическое непонимание местными туризма в здешних условиях. Эта невинная ложь оправдает и неизбежные расспросы о колодцах и родниках, и обилие пластиковых бутылок, торчащих из всех карманов рюкзаков.

Уже в 11.30 прибыли в Новый Узень, скучный городишко стандартной застройки, окруженный лесом нефтекачалок, нефтебочек и нефтепроводов, с неизбежными, тем не менее, верблюдами, жующими газеты возле забора школьного стадиона. С транспортом нам сегодня везло, а начиная от Нового Узеня, удачи стали преследовать нас просто беспощадно.

В автобусе по дороге к Старому Узеню начались первые расспросы. Я уверенно изложил «водяную» легенду парням, сидящим на заднем сиденье. «А на Бекет-ата пойдете? — «Это колодец? Тогда пойдем, наверно…» Тихонцев, севший ближе к кабине, по лени своей природной ничего выдумывать-таки не стал, и (я, слегка нервничая по причине противоречий в наших показаниях, прислушивался) стал рассказывать о нашей любви к хождению по степям и пустыням Казахстана, что возымело затем весьма неожиданные последствия.

На въезде в Ст. Узень мы расплатились рублями по курсу, слегка озадачив водителя, и вылезли, чтоб ловить попутку в Сенек. Попутка, жигуль с парнем-казахом, подвернулась тут же. В салоне стоял крепчайший запах полыни — весь багажник забит был ею. Надо сказать, это беспрецедентно — остановить СВОЮ легковушку, видя мужиков с громадными рюкзаками, да к тому же тут же объявить о своей бескорыстности. Но и этого мало — не успели мы проехать и 100 метров, как, сигналя и обгоняя нас, мимо пронесся автобус (тот самый) с машущим из окна водителем:

«Стой!» – Остановились. Тот кричит: «Иди сюда!»

Иду, расстегивая на ходу карман с документами — чего же еще ждать в такой ситуации? В автобусе кроме водителя — тот парень, с которым говорил Т.

«Бери деньги назад!»  — Робея, беру.

«Бумага, ручка — есть?» — Даю свой блокнот.

«Вы, ребята, молодцы! Идете в такие места! Там настоящие казахи — старые — сохранились! Но многие русского языка совсем не знают. Я сейчас напишу письмо — вы его покажете, и каждый вам поможет!»

С сими словами он написал следующее (за правильность транскрипции не ручаюсь):

«Казак азаматтары!!!         

Жаманыз келченше осы жигиттерге кумектесиндер!

Алла тагала, алдында асыз болындар!»

Попрощавшись с благодетелями, я с чувством нереальности происходящего вернулся в «жигуль», где, пребывая в полной растерянности, по инерции лжи вновь (да простит меня Аллах) изложил (от слова «ложь», воистину) парню-водителю «водяную» легенду. Тут же ощутил страшнейшие угрызения совести — человек помогает от всего сердца, а я ему лапшу на уши вешаю. Решил больше никому не врать.

 В дальнейшем разговоре вновь всплыло название Бекет-ата. Похоже, это весьма популярное тут место. Глянув на карту, вспомнил — это же промежуточный пункт, как раз на середине планируемого маршрута.

Километров за 15 до Сенека, высадив нас на дороге, парень свернул на пыльную грунтовку.  Поскольку все равно уж затормозил — вышел и стал привольно мочиться. Вокруг до горизонта – пустая, практически ровная степь с редкой чахлой растительностью, местность весьма унылая. Спасибо, хоть, что лес нефтежелезок постепенно рассосался еще на полпути к Ст. Узеню.

Редкие машины не останавливались, и мы двинулись по шоссе пешком. Надо сказать, воды у нас с собой не было совсем — хотели набрать в Ст. Узене, да судьба пронесла нас мимо. Так что перспективы ужина (впрочем, и завтрака тоже) были неясные. Вскоре на горизонте заметили сидящую у обочины фигуру. Почему-то у меня возникла уверенность, что это старуха, видимо, из-за скорченности фигуры. Однако, дойдя до нее, обнаружили молодого казаха, который тут же вскочил, поздоровался и пошел рядом, расспрашивая, кто да куда? Узнав о нашем безводье, тут же стал показывать направление на цистерну с водой, демонстрируя готовность идти туда вместе с нами. И вообще возникло ощущение, что он тут нас специально дожидался и теперь готов сопровождать в любом направлении.

Странно с этим диссонировала его одежда — легкий пиджачок, под ним белая рубашечка (из степи мощно дуло).

Сзади послышался рев самосвала, который послушно остановился по первому взмаху руки нашего странного спутника. Побросав рюкзаки в кузов, все вместе вдавились в кабину и поехали. Наш казах оживленно заговорил с водителем. Выяснилось, что тот едет через Сенек на Устюрт, может и нас забрать. Ошалело переглянувшись, отказались. Оказаться уже через час в конечной точке похода — это было уже слишком, к тому же воды у нас по-прежнему с собой не было. Казах тут же предложил набрать воды у него дома, в Сенеке.

С бугра открылся вид на Сенек, лежащий в котловине, вытянутый вдоль пары улиц неожиданно зеленый поселок. Справа — традиционный меловой обрыв, а слева!.. Песчаное море с высоченными (метров 50) барханами! Такого я еще не видел! Предвкушение праздника охватило меня.

Повторюсь, но очень необычный вид: сразу за домами раза в четыре выше их — горы золотистого песка.

Попрощавшись с водителем, зашли во двор. Пока наливали воду в пластиковые бутылки, сбежалась детвора. Надо сказать, в прошлых походах процесс залива воды был иной — использовались 10-20-литровые кислородные подушки, покупаемые в аптеках. При заливе требовалось выдавливать лишний воздух, что и производилось с воющими и хрюкающими звуками, наподобие волынки.

Затем хозяева зазвали пить чай, который плавно перешел в угощение пловом и водкой «Акмола» («Белая могила»). Постепенно собралась вся родня — человек восемь. Бабка Зоя (мать нашего спутника) очень хорошо говорит по-русски. Т. в ее речи распознал даже слово «романтика», когда она по-казахски комментировала наши планы ходить по пустыне.

Вначале нас приняли за профессоров, потом назвали святыми («???» — «Ну, а кто еще по пустыне пешком ходит? Вот вы и есть!»).

Наши расспросы о колодцах ничего не дали (кроме встречного — дежурного уже – вопроса: идем ли мы на Бекет-ата). Никто не знает даже о состоянии ближайшего колодца Саин. На посошок уговорили попить айрана — верблюжьей простокваши. (На Кавказе густая — ложка стоит — подсоленная простокваша – тоже айран)

После такого угощения напрягаться уже не хотелось, да и дело шло к вечеру. Отошли ночевать вправо от села под обрыв, зайдя лишь за мысок, чтобы не стоять на виду. Ставим палатку в устье одного из многочисленных меловых оврагов (обрыв красиво изрезан эрозией). Есть окаменелости (скорлупки ежей), но в плохом состоянии. Километрах в двух – причудливое, как торт, белокаменное мусульманское кладбище.

Вечером тепло.

Т. сознался, что по мере приближения к Сенеку все больше приходил в уныние от перспектив похода на лоне столь убогого степного ландшафта и лишь на последних километрах воспрянул духом.

Завтра предстоит войти в песчаный массив к северу от поселка и дойти до колодца Саин (по карте — около 10 км). Это будет первый опыт хождения по пескам.

«Подобное отношение к путешественнику объясняется тем, что он как бы послан Богом. Их приветливость зиждется, таким образом, не на условностях, а на религиозных принципах, и исполняется как религиозный обряд.»

(Э. Фромантен, «Одно лето в Сахаре», с.40)

1.10.95.

Пишу вечером в палатке у колодца Саин. Тяжелый был день.

Ночь была теплая, утро тоже, поэтому разоспались и встали поздновато (впрочем, замечено, что и холодная ночь у нас обычно приводит к позднему подъему).

Пройдя мимо кладбища с разнотипными мавзолеями, могилами и стелами, а также какого-то отдельно стоящего культового долгостроя, пополнили запасы воды на чумной станции на восточной окраине Сенека. «Чумных» ученых не было, общались с обслугой из казахов.

Вода тут исключительной чистоты, можно не кипятить, ее даже в аккумуляторы заливают вместо дистиллированной, а по водоводу качают в Новый Узень. А вот сведения об источниках воды по нашему маршруту неутешительные: водохранилища, что на карте, скорее всего, высохли, а вода в колодце Саин — соленая. Хорошая вода только на Бекет-ата – святом, как выясняется, месте на обрыве Устюрта, но туда 70 км по прямой. К святым местам относится и Шапан-ата, это ближе, но в стороне от нашего предполагаемого маршрута. Решили залить по максимуму — по 6 полуторалитровых бутылок. Рюкзаки тянут килограммов на тридцать.

В пески вошли в 12.00. Сзади кучкой зелени с торчащими пирамидальными тополями виднелся Сенек — и скрылся. Растительности практически нет, голый песок. Виды радуют — напоминают стилистику «Белого солнца пустыни», однако идти тяжеловато, особенно вверх по склонам барханов, а «соглашательская линия» — вдоль барханных цепей — уводит в сторону от требуемого (северного) направления. Скорость «кумопроходства» (от «кум» — «песок») невелика — не больше 2-3 км в час.

Скоро становится жарковато, ветра нет. Питье воды самочувствия не улучшает. Забившись в жиденькую тень какого -то кустарничка, перекусили. Без всякого удовольствия… Т. от сыра отказался, а из того, что съел, одобрил только курагу. Это меня несколько встревожило — чем же его теперь кормить?! Это у нас единственный белковый продукт, кроме молока.

Свой кусок сыра я сумел проглотить, но лишь в ускоренном темпе, не фиксируясь на вкусовых ощущениях…

После перекуса вышли к барханной гряде небывалой высоты. Уже, было, отчаялись, решили идти вдоль нее до грунтовой дороги, обозначенной на карте в 5 км западнее, но потом решились влезть и посмотреть на дальнейший путь.

 Подъем оказался не таким уж страшным, а сверху неожиданно увидели вдали какие-то белые строения. Радость была несколько омрачена осознанием промаха — не взяли бинокль! Расстояние на глаз до ближайшего строения (с загоном для скота рядом) — около 2 км, а до трех других, левее — гораздо дальше, около 10 -15 км. Странно, до Саина должно быть около 5 км… Решаем идти к ближайшему, засекаем азимут на него. Это хорошая идея — на спуске с гряды весь вид вперед пропадает, местность очень пересеченная, сильно заросшая кустарником, троп никаких нет.

Надеясь на близость цели, двигаюсь быстро и быстро устаю, но через полчаса на очередном бугре вижу цель — опять «в двух километрах»! После отдыха и еще одного перехода — наконец-то — до домика около километра… А до «дальних — левых» домиков — тоже! Вот и верь тут своему глазомеру.

Время — 17.00, пора вставать. Итак, 10 км прошли за 5 часов. Не фонтан.

Т. утверждает, что домик явно обитаем. Оставив рюкзаки, налегке идем смотреть, взяв только бутылку для воды и бечевку. Дом из светлого кирпича, крашеные деревянные полы, чистый, в хорошем состоянии, но совершенно пустой, людей нет. В крытом бетонном водохранилище 3х3 м с деревянной крышкой — вода лишь на дне, слой около 10 см. До дна метра два с половиной. Набрать пробу не удалось: захваченная с собой пластиковая бутылка с грузом на горлышке не тонет, плавает с задранным дном, как поплавок. Запаха от воды вроде нет, но энтузиазма она не вызывает — плавают в ней личинки (вроде комариных) на дне какие-то скелетики, вроде бы птичьи… Рядом каменный же сарай и загон для скотины.

По грунтовой дороге идем к левым домикам. Теперь видно, что это не домики, а могилы на бугре (лезть к ним мы поленились), а под бугром развалины то ли маленькой мечети, то ли большого мавзолея. Колодцев даже два. Один «механизированный», причем воспользоваться им нельзя, другой простой. Чтоб узнать глубину, кинули камешек, досчитали до пяти. В лучшем случае — метров 50, а веревки у нас 20 метров.

Усталые и не очень довольные, вернулись к рюкзакам. Есть не хочется. Поговорив о пиве, решили попить чаю. Выпили котелок. Завтра решили устроить отдых и обдумать дальнейшие планы.

2.10.95.

Утром.

Ночью часто просыпались, видимо, взбодрились после чая. Т. предложил пить на ночь кофе — в нем кофеина меньше.

Опыт вчерашнего перехода таков: в принципе ходьба в песках утомительна, но не страшна. Главное — сохранять спокойствие и уверенность даже перед барханной грядой метров в 50 высотой. Как правило, она лишь кажется непреодолимой. Дневное солнце убирает все тени, и крутизна преувеличивается, как, впрочем, и высота. А вот расстояния почему -то преуменьшаются.

Сейчас сходим-таки за водой. Я придумал способ забора: привязать тяжесть по всей длине бутылки, а на горлышко надеть кусок марли для фильтрации грязи.

15.00. (продолжение)

Придуманная технология подвела: суровая нитка не выдержала тяжести железной трубы (килограмм пять) и оторвалась вместе с привязанной к трубе бутылкой. С трудом достали бутылку, подцепив найденной в сарае рессорой. Пришлось идти за котелком, так что вода обошлась в 4 км ходьбы. «Холодная голова чистым рукам покоя не дает.» Вода нормальная, не затхлая, но фильтровать и кипятить, конечно, надо.

После завтрака, кое-как попихав барахло в рюкзаки, перебазировались в дом. Тут чисто, полы даже не выметены, а помыты! Вольно разложили барахло на полу, открыли окно, стало совсем хорошо. За комфортность нарекли дом «дачей Назарбаева». Кухню оборудовали в тени за домом. Там ветрено и даже холодновато, а на солнышке весьма даже припекает.

21.00. (продолжение)

Возле дома грунтовка разветвляется в двух направлениях, на восток и северо-восток. Вечером разведали, куда идет дорога на СВ. Дошли до бугра, откуда открылся вид на далекие обрывы Устюрта (смутно видны даже самые дальние, километров 50 по прямой). Внизу видна следующая хибарка.

Дошли до нее. Она тоже пустая, но запущенная и грязная, а воды совсем нет. С бугра видна еще одна — далеко на СВ под обрывом, но дорога поворачивает на СЗ, а идти по пересеченке после вчерашнего опыта неохота. За день пройдешь километров 12, да и воды по жаре уходит много.

Решили идти на Бекет-ата по другой дороге, на восток. Тем более что через 8 километров, судя по карте, должны быть колодцы. Если оттуда есть дорога, то дойдем до Бекет-ата за 3-4 дня.

Ехидный Т. предположил, что Бекет был сумасшедшим англичанином, имел ударение на первом слоге и ездил на двуколке, запряженной верблюдами.

3.10.95.

Ночью по дому бегали мыши, грызли что-то из наших продуктов. Пришлось вставать и перекладывать провизию на подоконники. Утром обнаружили, что погрызен один пакет с сухим молоком, залепили дырку лейкопластырем. Свертывая спальник, заметил, что и на спальник они мне нагадили. Утром случайно сжег маленькую ящерицу в костре. Жаль. Да и примета, сдается, плохая.

Ночью и утром сильный ветер, облачность.

Пошли по восточной дороге. Километров через пять дали маху — на развилке свернули на ЮВ, но дорога через 1.5 км свернула на ЮЗ, да к тому же стала глохнуть в песках. Пришлось вернуться. К полудню облака разошлись, стало жарко, как летом. К 13.00 дошли до долины с тремя колодцами (точнее, с двумя, т.к. третий — высох). Глубина метра три, вода солоноватая.

Спрятавшись в тени под камнем (ветер теплый даже тут), развели костерок, попили соленого чая: терпимо, но потом противно. Заодно после длительного сидения под камнем «был развеян миф о непоедимости» сыра! (Т.) Скорее всего, сей гастрономический подвиг был совершен лишь для оправдания упомянутого сидения. Настроение слегка унылое, с элементами пораженчества.

В последнее время русским постоянно мешают «климатические условия»…

После долгого изучения карты решили идти на село Бесокты (т.е. на ЮВ). Там завтра возьмем хорошей воды и расспросим местное население о пути на Бекет-ата. Может быть, оставим там часть продуктов, чтобы меньше таскать с собой, и сделаем кольцо. А там видно будет.

От колодцев пошли сперва по дороге на ЮВ, но постепенно она стала все больше отклоняться на Ю и даже на ЮЗ. Пришлось принять волевое решение — бросить дорогу и идти по азимуту. Пересекли дорогу, ведущую с З на В. Пройдя около 5 км в хорошем темпе, вышли к ферме. Тут есть хранилище с пресной водой (слой около 40 см). Мимо тоже проходит дорога В-З. Причина понятна — дороги идут по понижениям вдоль песчаных гряд. Отсюда до Бесокты должно быть около 2 км. За день пройдено около 16 км (с крюком — 19).

Ставим палатку на песочке, стараясь дистанцироваться от поселений песчанок, разносчиков чумы. Отсутствие аппетита после дневного перехода стало уже правилом. На ужин — только чай.

ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ

Ш. сидел на земляной кочке возле костра в своей излюбленной позе — поджав правую ногу под себя. Занят он был также излюбленным делом — поддерживал огонь под котелком, отламывая кусочки от дров и подкладывая их в костер. «Дровами» они называли высохшие, толщиною с палец, волокнистые стебли какого-то стелющегося по земле полукустарника. Правда, живые стебли мало чем отличались от высохших: горели почти так же хорошо, лишь отрывались чуть труднее, да на концах слабо зеленели чуть заметные листочки. По этой причине в сумерках заготовка дров носила отчасти хищнический характер. На первый взгляд, кустики эти выглядели просто пучками травы, и турист с «северным» восприятием природы при взгляде на лежащий перед ним ландшафт с тревогой замечал, что костер топить нечем.

Было около половины седьмого вечера — тот короткий промежуток времени перед закатом, когда солнце неожиданно быстро начинало заваливаться за горизонт и небо окрашивалось в яркие багрово-желтоватые тона. Кончалась эта красота довольно быстро, и на пустыню падала темнота. Луна всходила лишь часа через два. Поэтому они старались завершить установку палатки и заготовку дров до заката, чтобы не бродить, спотыкаясь, в темноте, проваливаясь по щиколотку в норы песчанок и шаря вслепую руками по земле.

4.10.95.

Утром встали в 6.00. Облачно. На колодце помылись, что сразу улучшило настроение. Помывшись, сфотографировались. Воду брать не стали — ведь все равно идем в Бесокты.

Перевалив на юг через песчаную гряду, вышли на шоссе. Видимость в обе стороны километра на два, но Бесокты не видать. Слева (т.е. на восток) — в паре км полоса кустарника, но на село непохоже. Потратили полчаса на хождение вправо (на запад) до поворота — там пусто… Пошли на восток. Мимо по параллельной грунтовой дороге промчалась водовозка на восток. Для чего тогда шоссе? Загадочная казахская душа…

Еще не доходя до кустарника, заметили торчащий купол. Мечеть? Ускоряя шаги, минуем полосу кустарника… и за поворотом дороги ситуация полностью проясняется: посреди большой проплешины два колодца (слева от шоссе) и могила (справа). Никакого села нет… Тут только обратили внимание, что на карте и обозначены колодцы, а не село. Последним ударом оказалось то, что вода в колодцах солоноватая. Знать бы, так налили бы на ферме утром! Невезуха!

Итак, у нас по одной бутылке пресной воды. Делать нечего, наливаем еще по 3 бутылки из колодца. Решаем идти отсюда в урочище Байсары: там, судя по карте, есть (?) яма с водой.

Пара переходов по чрезвычайно плоской глинистой степи со следами весенних водотоков. Небо проясняется, припекает. Поднимаемся на высокий пологий хребет с торчащим на нем каменным бугром. С подъема становятся видны еще пара ферм в покинутых нами песках (та, что правее — без крыши). Может быть, пригодятся, если пойдем обратно этой же дорогой. По хребту вдалеке бегает конь — значит, недалеко вода?

С перевала (громко сказано — подняться на это «полено» можно в любом месте) открылся вид на урочище. Громадное понижение, вправо и влево тянутся меловые хребты. Ощущение пустоты пространства и полной бесцельности перемещения по нему — данная точка ничем не отличается от любой другой. При этом масштабы местности таковы, что заранее устаешь от одного только вида предстоящего пути.

Несколько развлек вид глубокого и широкого оврага, открывшегося слева от перевала: красные, зеленые и белые пласты размыты самым причудливым образом. К сожалению, спуск по нему уводит в сторону от нашей «цели» — видимого отсюда домика. Может быть, там есть вода?.. Тогда дойдем до Бекет-ата! Иначе — сомнительно.

Т., похоже, чувствует себя неважно. Даже редкий по красоте вид на цветной каньон его не взбодрил. В перекус он снова отказался от сыра. Хулит и орехи: дескать, перемалываются зубами в муку, а слюны нет, так что дунешь — мука изо рта и вылетит. Я  пока чувствую себя нормально.

После перекуса зоркоглазый Т. замечает ферму на нашем «полене», туда и дорога идет. Я, честно говоря, вижу лишь белую полоску. На глаз — километрах в трех, не дальше. А вдруг там вода есть? Не зря ведь тут конь бегает! Тут меня обуял бес гордыни. Я ведь все лето бегал по 10-15 км. По ровной местности — добегу за двадцать минут! Выложил из карманов все для облегчения и побежал.

Местность оказалась не такой уж ровной, и вскоре полоска скрылась из виду. Через полчаса добежал до каких-то бугров, влез на один из них… И не увидел впереди никакой фермы. Ближайшая белая полоска оказалась поворотом дороги. С досады плюнул, побежал обратно.

Назад прибежал — язык на плече. Это тебе не дома — сразу под холодный душ. Моему докладу Т. удивился, но остался при своем мнении.

Делать нечего, спускаемся на северо-восток. А овраги, как назло все идут на северо-запад. И солнце печет. И пить страшно охота. Нарушаю свое же правило — пью сырую воду. Вроде бы из Сенекской еще бутылки (по крайней мере, лучше так думать для собственного душевного покоя). Для допинга разбавляю ложкой растворимого кофе. Это действует, снова могу идти, но самочувствие отвратительное. Зря я этот забег устроил.

Часам к пяти доходим наконец до фермы в урочище Байсары. Воды нет. Дом — так себе, в левой половине сняты половые доски. На С видна гора в форме палатки. Вдали бродят верблюды. Ближе к вечеру они приблизились и расположились рядом, ожидая от нас какого-то участия. Пугаются фотовспышки.

Интересно, что песок влажный, по понижениям буйно растет трава и верблюжья колючка. Копаем лопатой — но воды не добыть. Осматриваем выходы известняка в поисках скальных ванночек, но и там воды нет. Т. подбирает красный кол из бывшего каркаса юрты, обтирает с него присохший навоз, подстругивает и в дальнейшем использует как посох.

Итак, опять неудача — при таком раскладе воды нам до Бекет-ата не хватит. Завтра пойдем на север в ур. Ащижиректыой. Если и там воды нет, то послезавтра развернемся на запад — обратно на «дачу Назарбаева» в Саине.

Вечером по дороге на ЮЗ прошел УАЗ. Движение по местным дорогам не слишком оживленное, но если лечь на колею, то за день кто-нибудь тебя переедет.

Сегодня прошли около 17 км (не считая моего забега). Легли опять без ужина, попив только чаю. Спим в домике.

«Уклоняют они направление путей своих в пустыню и теряются.»

 (Иов. 6:18)

5.10.95.

Пишу в 15.30 в зимовье рядом с ур. Ащижиректыой.

Утром подъем в 6.00, выход в 7.40. Окончательное решение сухарного вопроса: все сухари высыпали возле дома, все равно не едим их совсем (впрочем, как и топленое масло).

Путь по широкой, километра три, долине на СЗ. Ветрено, прохладно. Идти по совершенно ровной белой глинистой грунтовке одно удовольствие. Идем переходами по 35 минут (это примерно 3 км). Слева тянется продолжение вчерашнего полена, справа — постепенно повышающийся хребет, на плече которого Т. опять-таки углядел домик. Через пару переходов правый склон долины становится обрывом стандартного «мелового» вида. В конце третьего перехода — разрушенное зимовье у левого борта долины (скрыто в кустарнике, почти незаметно). Следы попыток травосеяния на небольшом участке: трава скошена, но не убрана, почернела. В конце 4-го перехода слева же, тоже в кустарнике, брошенное строительство: 4 бетонные емкости под водохранилища, пустые. Тут же колодец глубиной метров 7 из бетонных колец. На дне немного воды, но достать трудно — мешают нападавшие (набросанные) туда камни и палки. К тому же, там что-то шевелится (Т. говорит, что это две змеи). В километре отсюда — домик зимовья. Итого пройдено 4 перехода, т.е. 12 км.

Распогодилось, припекает.

Домик замечательный, но воды нет. А хозяева тут хорошие – все двери либо подперты камнем, либо закрыты на крючок, крышка водохранилища прижата камнем.

Тут мнения наши разошлись. Я  предлагал сегодня налегке сбегать на север на разведку — там на карте обозначено зимовье, до него километров восемь. Т. считает это бесполезным. В конце концов решили встать тут, а завтра — в Саин.

Пока спорили и перекусывали, похолодало. Прогулялись на левое полено. Виды хорошие, но вышеупомянутого зимовья не видно, прав оказался ленивый, но мудрый Т.

Из Саина возможны варианты:

1) Бросить большую часть барахла в Саине и, налив по 6 бутылок, прорваться за 3-4 дня в Бекет-ата. Оттуда — той же дорогой назад, либо на автомашине, если будет, до Сенека, а оттуда — в Саин за барахлом.

Замысловато, к тому же мал запас времени.

2) Через к. Утагултобе сходить на к. Шапаната (тоже, говорят, святое место). Далее — Каракудук, Бостанкум, Кашикудук (или Шалабай), Ст. Узень.

Этот вариант реальнее, но ясности все равно пока нет.

Пообедали — очень хорошо — соевым концентратом с макаронами и бульонным кубиком. Пока ели, прошел шквал с дождевым зарядом, но в поставленную наспех бочку ничего не налилось. Пасмурно. Читаем Евангелие от Иоанна. В углу комнаты сидит здоровенный черный паук с желтым коконом.

«И шли они три дня по пустыне, и не находили воды.»

(Исход. 15:22)

ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ

Т. перешагнул через ржавую проволоку, ограждавшую водохранилище от скотины, и, встав на колени на дощатой его крыше, покрытой слоем потрескавшейся глины, поднял дощатую же крышку и заглянул вниз. Ш., стоявший рядом, суеверно молчал — это было уже не первое водохранилище за последние 3 дня, и все предыдущие оказались пустыми.

Т. аккуратно положил крышку на место, придавил камнем, заметив вслух: «Хорошее водохранилище. Чистое. Воды, однако, нет.»

Они молча вернулись к домику и сели на деревянное крыльцо, бывшее отличительной особенностью этой зимовки. В других крыльцо либо было каменным, из обычного в этих местах ракушечника, либо цементным, либо вовсе отсутствовало (иногда вместе с дверью).

6.10.95.

Пишу в 13.00 в Саине на «даче Назарбаева». Идет дождь.

Подъем в 6.00, выход в 7.45. Вылезли на левое «полено», идем по грунтовке. Очень пасмурно, прохладно. В 9.00 вышли к ферме: строения старые, все вокруг замусорено, кучи костей, высохшие подметки, покрышки и т.п. Это — та самая дальняя ферма, что мы видели на СВ от «Саина-2». Воды нет. На полу одной из комнат — «манеж» для ребенка из досок, в углу «манежа» аккуратно выложены камушки и «бабки» (косточки). Над дверью — кости барана (традиционные, как выяснилось в последствии:  от духов и воров).

Гуляем и фотографируемся на такыре. Контраст свинцового неба и белого такыра.

В 11.00 дошли до «Саина-2», в 11.35 — до «дачи Назарбаева». На последних 100 метрах пути пошел дождь редкими каплями средней величины.

Ветрено. Чай вскипятили на кухне — в домике напротив крыльца. Тут есть очаг с трубой, но дым все равно идет через дыру в крыше и в дверь, т.е. очень по-черному.

Поели и легли. Т. читает и комментирует Евангелие. Дождь продолжается — слышно, как с крыши льет. Но тут воду можно не собирать — есть в хранилище.

Попытались перевести нашу «подорожную».

Казак — Казахские

азаматтары! —  граждане!

Жаманыз — Безвредные

Келченше — пришельцы

Осы — это

Жигиттерге — молодые ученые

кумектесиндер! —  помогайте! (комек=помощь)

Алла — Аллах

тагала — подковал

алдында — встречай

асыз — корми (асырау=кормить)

болындар — заступись! (болысу=заступаться)

7.10.95.

Пишу в 16.40, в домике.

Утром подъем в 6.30, выход в 8.15.

Вчера вечером дождь перестал, облачность с большими дырами, видны звезды, светила луна. Утро почти безоблачное, прохладно, слабый ветерок. Идем на З, от колодцев — на СЗ. Наблюдали «бинарное дерево» — кустарник, веточки которого каждые пять сантиметров ветвятся надвое.

Через 5 км вышли на ферму. Воды нет. Отсюда в 5 км на СЗ видна другая ферма (где я сейчас и сижу).

Вообще-то был план идти через к. Утагултобе, но от той фермы дороги на запад не было, пошли по азимуту (на С, потом на З) через ячеисто-бугристые заросшие кустарником пески. Дорог нет. Видели стрелу-змею. Прошел небольшой дождик.

Поняв, что в этих диких песках колодца нам не найти, пошли на СЗ в сторону обрыва (там должен быть к. Машрык). Тут и увидели вновь эту ферму чуть севернее. Домик плоховатый, зато есть вода! Хороший знак!

Сильный ветер, с запада идет грозовая туча. Решили отсидеться. В поисках безветренного места для очага решили устроиться в сарае – тут в углу под окном готовый очаг. Хорошо, что вовремя присмотрелся – на окне лежала змея средней величины. Хотел выгнать (палкой) — не уходит, приняла боевую позу и шипит. Пошел за фотоаппаратом, но пока мерил освещенность — уползла в сарай. Тут в земляном полу полно нор, так что непонятно, где она тут. Пришлось делать очаг снаружи. Едва закипел чай, как хлынул ливень. Стало ясно, почему змея не хотела уходить из сарая: «В такую погоду хороший хозяин змею из дому не выгонит!»

После дождя вновь вышло солнце. Пошли набрать дров на вечер. С гряды видели 5 волков метрах в 100. Заметили ли они нас, неизвестно, но шага своего стая не ускорила и медленно ушла на СЗ.

Судя по всему, мы сейчас находимся в 5 км восточнее к. Машрык. До Шапаната — 10 км на СЗ. Дороги отсюда видны две: одна на З к обрыву, другая на СЗ (в Шапаната?).

Прошли сегодня немного, но спешить теперь вроде некуда.

8.10.95.

Утром подъем в 6.30, выход в 9.15 (! — слабеет дисциплина).

Облачно, прохладно. Налили по 2 бутылки воды. Пока собирались, в комнату все время залетал любопытный воробей — подглядывать.

Через 3 км на СЗ — ферма с водой! Везуха пошла!

Дорога ведет на СЗ вверх на хребет по широким меловым скальным полкам. В углублениях стоят лужи воды от прошедших дождей. Расслабляемся, бродим в поисках окаменелостей. Т. моет ноги.

Наверху — плато. Бросаем дорогу и идем вдоль склона на СЗ. Вдалеке пробегает стадо козлов. Через 6 км выходим к старому кладбищу. Камни с арабскими надписями. Невдалеке — еще 1 км на СЗ — виднеется и новое кладбище, там большое оживление — туда-сюда ходят люди, много машин. Решили сегодня туда не ходить.

Остаток дня бродим по склонам меловых оврагов, собираем окаменелости. Много обломков ежей, целые редки — торчат из мела, их надо вырезать ножом (мел довольно мягкий, тем более, сырой после дождя).

Обсудив ситуацию, решаем так: завтра после захода на кладбище уходим на ЮЗ (под стенку обрыва), далее — на к. Шалабай, а оттуда – в Ст. Узень. Остается кусок дней на восемь, который можно провести где-нибудь под Шетпе или во впадине Карагие. Жаль, конечно, что так выходит, но уж больно нам тут не везет.

«Духовной жаждою томим,

В пустыне мрачной я влачился… «

(А. Пушкин, т.2, с.340)

9.10.95.

Сегодня великий день! Ситуация резко изменилась в лучшую сторону.

Сегодня утром, встав в 7.00 и выйдя в 9.05, мы не спеша дошли до кл. Шапаната. Машин и людей совсем не видно.

У ограды были встречены убогими собаками, те почти не лаяли. Из «конторы» вышел парень-казах лет 20-ти в тюбетейке и спортивном костюме. По-русски говорит очень хорошо, лучше многих русских, я бы сказал. В процессе налива воды он рассказал, что вчерашние люди не хоронить сюда приезжали, а просто посещали кладбище.

Место тут святое, похоронен мусульманский святой 12-го века (!?) Шапан-ата. Тут и могилы его отца, деда и дочери. Более того, Бекет-ата (более поздний святой – 17-го века) на своем пути в Мекку должен был сперва некоторое время тоже тут пробыть, как бы для набора святости. Отсюда и местное поверье — невозможно (даже чисто физически) пройти или проехать на Бекет-ата, миновав Шапан-ата. Недавно, вот, один шофер с бочкой бензина 2 дня ездил в поисках Бекет-ата, и ничего не вышло — заблудился, пришлось-таки завернуть на Шапан-ата. Взял тут бензина у шоферов и после этого без усилий доехал до Бекет-ата! (Туда по спидометру 75 км).

Так что рассказ о наших мытарствах он спокойно прокомментировал в духе «Иного и ожидать не следовало!» Чувствовалось, что наши повествования будут приобщены к списку местных чудес, а наш статус резко изменился: из беспутных туристов мы превратились в участников легендарных событий!

Юноша этот — вроде смотрителя кладбища, читает молитвы, как может, учит арабский, чтобы Коран читать. Себя называет «молда». Большое кладбище по его словам за 8 веков вместило фантастическое количество умерших. Судя по размерам мавзолеев, теперь хоронят тут главным образом людей уважаемых и состоятельных.

Молда вызвался показать нам святые могилы. Фотографировать можно, более того, «нужно», по его выражению, нельзя лишь (точнее, бесполезно пытаться) фотографировать могилу Шапан-аты. На входе в пещеру, где могила, предупредил не касаться ногами порога. Помолился вслух по-арабски. Соседняя пещера в прошлом служила классом для учеников святого. Девушки при этом сидели справа, за занавеской. Помолились и тут. Арабская молитва в сочетании с пещерной акустикой впечатляет!

Чуть далее — еще один пещерный комплекс, с могилой дочери святого. Тут нашим молдой с занавесочки были отвязаны цветные платочки, привезенные паломниками, и подарены нам: «Это вам от Шапан-ата!»

Завершился осмотр омовением из святого колодца. Тут тоже было знамение — с первого раза набралось полное ведро святой воды. «Надо же, а вот недавно один человек — из Алма-аты приехал! — три раза опускал ведро, и каждый раз пустое доставал! Хорошие вы люди, значит…»

«Контора» оказалась не конторой, а общежитием для паломников, кои приезжают даже от Аральского моря на грузовиках. Большая кухня с газовой плитой на баллонах. Тут же и едят, сидя на полу. Разогрев вчерашний плов, молда угостил нас. При этом Т-ву как старшему была вручена баранья нога (с копытом и остатками шерсти в рисовой каше). Видя затруднения, Нурболат (так звали молду) посмеялся и разрешил Т. ногу не есть.

За едой Нурболат рассказал о себе. Сам из Н. Узеня. Отслужив в армии, стал молдой: «В городе жить не могу — бью посуду, мебель ломаю. А тут мне хорошо!» Я  его понимаю… Нурболат пояснил, что географическое название Мангышлак (турк.), Менгистау (каз.) означает «гора тысячи зим», вероятно из-за большого числа меловых скал (актау). (Интересно, что по-балкарски Эльбрус – тоже Мингитау). «Нурболат» можно перевести как «блеск клинка»: восточные имена имеют смысл и красивы.

В соседней большой комнате оказалась спальня: стены и полы – в коврах, вдоль стен лежат свернутые одеяла. Тут также читают Коран (несколько книжек которого висели на стенах в расшитых матерчатых сумах). Тут Т-ву, опять-таки как старшему, был подарен висевший на стене новый халат (чапан).

Все это настроило меня на паломнический лад, и естественным образом вновь всплыла идея идти на Бекет-ата. Т. сперва удивился такой резкой перемене планов, но легко согласился и в знак союза с мистической силой повязал на рюкзак подаренный платок. Нурболат, глядя на нас, тоже загорелся идти с нами, только вот старика-отца надо уговорить.

В ожидании отца залили еще воды (всего по 5 бутылок). Вскоре показался и

старик с посохом, не спеша сопровождающий стадо из 16 баранов. Нурболата он не отпустил, да и велел забрать халат обратно («зимой одеть нечего будет»), о чем с извинением сообщил Нурболат.

По его словам, дойдем мы за 3 дня. В Бекет-ата внизу, под обрывом, есть пресный источник. Спуск к нему с обрыва — 3 км. Там тоже есть «молда». Вверху на обрыве стоит мачта с фонарем, зажигаемым ночью для путников.

В 12.00 (опять знамение!) тронулись в путь. Сделали 5 с половиной переходов (т.е. прошли не менее 17 км, а всего за день — 18). Идти легко, настроение отличное — цель теперь ясна, смутные времена миновали. В спину дует попутный ветерок, дождевой фронт погрозил было, да прошел стороной. Были радуги. Дошли до фермы перед носом «дредноута» (так мы называем обрыв, видный издалека). Воды тут нет, зато «хорошо сидим» – на крылечке перед входом.

Завтра надо пройти 20-25 км, чтобы на 3-й день дойти до Бекет-ата.

ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ

Они уже втянулись в походный ритм, и шли теперь довольно быстро, делая по 3 километра за 35 минут даже при передвижении без дороги, если местность позволяла идти просто по азимуту. Разговоров на ходу почти не вели, ограничиваясь замечаниями топографического характера, типа: «Ага, вон там стал виден тот самый пупырь… Перехода за три дойдём…» Как выяснилось уже впоследствии, оба, не сговариваясь, старались не наступать на муравьев, почему-то также предпочитающих для своих перемещений грунтовую дорогу.

«Когда достаточно долго ходишь по пустыне, начинаешь ощущать анизотропность ее пространства: отрезки пути, равные по карте, на местности проходятся в разные промежутки времени. Иногда даже один и тот же путь…»

(Э. Фромантен, «Одно лето в Сахаре.»)

10.10.95.

Пишу в 18.30, в ур. Акпан (?)

Утром подъем в 6.30, густой туман, выход в 8.10.

Сегодня сделан мощный бросок на восток — 8 переходов (24 км).

Пресловутое зимовье, обозначенное на карте, обнаружилось через полтора перехода. Еще одно (без крыши) — на медленном подъеме на бугор, перегораживающий долину. В километре видели трех козлов, они ушли за бугор. Бугор перешел в плато. Маленькая черепашка (около 5 см) на дороге. Около 13.00 плато резко оборвалось, открылся впечатляющий вид на громадную глубокую котловину, окаймленную высокими обрывами. Естественно, нарекли ее «Долиной смерти». Завершается она невысокими холмами («область относительной недоступности»), за которыми уже видны обрывы (знаменитые «чинки»!) Устюрта. Справа красноцветный овраг переходит в глинистый каньон. Жаль, нет времени осмотреть как следует.

Жарко, впервые снимаем штаны, идем в одних трусах. На привалах Т. и трусы снимает.

Остановились в 15.00 за невысоким острым меловым мысом, отходящим перпендикулярно от левого борта «Долины смерти». Правый высокий обрыв ажурно изрезан оврагами, имеющими вид контрфорсов готического собора. Два часа до заката собирали окаменелости — их тут просто россыпи! За мысом на ровном глинистом дне долины странно смотрится группа поросших хилым кустарничком круглых бугорков (от 0.5 до 3 м) непонятного происхождения.

Тихо и покойно тут. Место дичайшее!

«В тишине заключено неуловимое очарование этой одинокой и пустынной страны.  Она придает душе равновесие, незнакомое людям, живущим в постоянной суете. Полагают, что тишина есть отсутствие шума, но это — заблуждение. Тишина, охватывающая огромные пространства, открывает вам неизведанный мир едва различимых звуков и дает простор невыразимой радости, охватывающей вас.»

(Э. Фромантен, «Одно лето в Сахаре», с. 65 )

11.10.95.

Пишу в 19.00, под обрывом Бекет-ата.

Утром подъем в 6.40, выход в 8.40.

Утром 3 перехода на В по «насыпи», содеянной непонятными силами вдоль осевой линии долины (следы деятельности «ушельцев»). Дорога идет по верху «насыпи», затем уходит куда-то вправо, и мы ее покидаем. Идем на СВ по сухому руслу, ориентируясь на «мыс» слева. Проходим конкрецию, точащую из земли в виде горловины громадного кувшина. Постепенно поднимаемся в область больших глинистых изрезанных оврагами абсолютно голых бугров. Проходим останец в форме истукана с острова Пасхи.

Подъем все круче, но лезть уже невысоко. С бугра наконец открывается вид и на «мыс», и на г. Кольбай (тоже слева, но правее «мыса»), и на конечную точку (точнее, на «геометрическое место», т.к. никаких особенностей без бинокля не видно). Выделяется на обрыве лишь темный треугольник (вершиной вниз), по азимуту совпадающий с «геометрическим местом». Между бугром и обрывом — широкая плоская долина.

«Дикое место тут!» — отмечает Т. — «Волчьи следы — с кулак!»

«Где?!» — удивляюсь.

«Как где? Вот сейчас поднимались — ты разве не видел? Там под конец все было ими истоптано.» Нарекаем сию местность «Волчьими холмами». Итак, пройдена «область относительной недоступности»!

Спустившись с бугров, оказываемся на абсолютно ровном такыре, покрытом мягкой глинистой корочкой, осматриваемся, гуляем. Фотографирую ню.

За 1 переход доходим до странно изъеденных эрозией, как бы вскипевших меловых бугров, а от них еще за 2 перехода через овраги — до подножия чинка (3+4+4 км).

Время 16.00. Надо бы вставать. Небо заволокло какой-то серостью.

Ближе к обрыву стала видна обещанная мачта на плато. Но где же источник?! Местность повышается к обрыву, сухие русла… Т. злобно чертыхается: «Ни хрена тут нету никакого источника!» Ужасаюсь в душе от такой хулы на святое место.

Сняв рюкзаки, в тревоге и сомнении бредем вверх — и тут же слышим (!!!) журчанье воды. Навстречу по овражку, теряясь в песке, течет целый ручей!

Треугольник оказался зеленью в районе источника. Под водоносным слоем каскад заросших камышом прудиков. Вода голубоватая, сильно минерализованная. Тут стоят лавочки, кувшины, кружки. Лежат дары — казахские ассигнации. Метрах в 50-ти бродят формально дикие, но непуганые козлы, перелетают птицы. Сад Аллаха! Вверх уходит мощеная плитами дорожка. Чуть в стороне, влево, дорожка к двери в скале — пещера Бекет-ата? Идти туда самовольно мы не решились. Пониже на склоне — небольшое (менее 10 могил) кладбище.

Сегодня ночуем внизу, а завтра — как правоверные православные — идем наверх советоваться с «молдой», как лучше отсюда выбираться. Заодно воды возьмем.

Всего сегодня пройдено 24 км.

ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ

«Привал!» — с этими словами Ш. выполнил прием снятия рюкзака, выглядевший со стороны простым, но довольно сложный в исполнении: встал лицом к обочине и быстро присел, одновременно развернув туловище на 180 градусов, а когда правая рука коснулась земли, оперся на нее и выбросил левую ногу вперед. Найденный эмпирически, этот прием позволял мягко погасить удар рюкзака об землю, не вставая для этого на карачки.

Довольный удачным приземлением, колючек на этот раз под задом не оказалось, Ш. освободился от лямок (рюкзак с хрустом повалился на низкий — ниже колен — кустарничек солянки) и с удовольствием повел слегка побаливающими плечами. Немного помедлив, он разулся, повесив носки сушиться на ближайший кустик, и занялся вытряхиванием песка из кроссовок.

Тем временем Т., снявший уже ботинки, рубашку и штаны, порывшись в верхнем клапане своего рюкзака, извлек коробку с перекусными продуктами и задал традиционный вопрос: «Что есть будем? Финики? Или сыр?»

Куски сыра, извлеченные из фольги, глаз не радовали (в складках чернела плесень), однако были вполне съедобны. Плесень не отражалась ни на вкусе, ни на запахе и вредных для желудка последствий также не вызывала. По-бедуински заев сыр финиками, Ш. завершил трапезу сочным перцем, заменявшим питье (днем они не пили). Одобрительно проследив за действиями муравья, уже волокущего куда-то косточку от финика, Ш. неспешно обулся, тщательно следя за отсутствием складок на носках. «Пошли?..» — «Пошли…»

12.10.95.

Пишу в 18.45 у костра в «Великой степи Устюрта».

Как указано выше, ночевали под Бекет-ата. Ночью был сильный ветер. Долго не мог уснуть. Видно, сказалось нервное напряжение вчерашнего дня.

После завтрака, собирая барахло, я услышал спокойное замечание Т-ва: «А вот и волки пришли…» Проследив за его взглядом, я увидел пару-тройку «собак» метрах в сорока. «Да нет, не собаки это,» — возразил зоркий Т. Присмотревшись, я согласился с ним — морды были действительно характерные. Они стояли и смотрели на нас. «А вон там еще один вышел из-за гребня!» — заметил Т. Первые тем временем продолжили движение, шли спокойно, с остановками, поглядывая в нашу сторону. Мой нырок в палатку за фотоаппаратом их совершенно не испугал. Постояв на гребне еще с минуту, удалились вниз. Этот визит доставил нам большое удовольствие, еще раз подтвердив, что мы находимся в правильном месте и в правильное время. Немного погодя Т. заметил всю стаю уже внизу на плоскости — их было восемь.

Устроили помывку водой, за которой специально сходили к святому источнику. Учитывая вчерашний ужин на той же воде, теперь мы чисты, как никогда — и внутри, и снаружи.

Снимаем лагерь, идем вверх. В районе могил замечаю россыпи ракушек на склоне. Вчера в сумерках я их не увидел. Тратим минут десять на сбор. Тепло, солнечно.

В хорошем настроении идем вверх по тропе. Подъем впечатляет, с каждого поворота вид вниз все прекраснее. Правильно мы сделали, что подошли сюда снизу, а не подъехали на автомашине по Устюрту. Эффект был бы не тот!

Выход на верхнее плато оформлен фундаментально — в виде форта из двух белокаменных башен из ракушечника с проходом между ними. Поднявшись по ступеням, оказываешься в дворике странноприимного дома с хозяйственными постройками. Все это тоже из белого ракушечника. Слева на бугре — «колодец» и мачта того самого маяка высотой метров десять.

Во дворе молодые казахи, по виду — рабочие. Указывают нам молду, он у колодца поит овец. Идем здороваться. Тот сразу же, не ожидая просьбы, дает мятое ведро напиться  и, не вдаваясь в расспросы, уходит.

Вообще, местный молда оказался молчалив. Разговор с нами поддерживал пожилой казах, вышедший тем временем из дома. Сам казах из Красноводска, семья и сейчас там живет. Раньше болел, а теперь, живя здесь, перестал. Разговор шел в основном за чаем (с верблюжьим молоком, жареным просом и лепешками) уже в дому, за длинным низеньким столиком.

Сообщению о волках казах не удивился: «Это охрана Бекет-ата!» Дескать, если путники им не понравятся, от них и костей не останется. Добавил, что кроме них есть еще гюрза, живущая рядом со входом в мечеть (куда мы не пошли). Задача у гюрзы та же — не пускать плохих людей к Бекет-ата. Ну, а раз мы прошли без неприятностей, с нами все в порядке. В это святое место приезжают многие издалека. Исцеляются даже от рака, от врожденной немоты. Отец ребенка, исцеленного от немоты, построил тут недавно сортир (которого раньше не было). Когда тут погода хорошая? Да всегда, даже летом прохладный ветерок. Потому стада летом и пасутся на Устюрте, а зимой — внизу.

Поев и сотворив молитву, казах пошел продолжать работу – класть кирпичную стену бойлерной. Мы же, попросив у женщины тазик, постирали носки, развесили их на рюкзаках для сушки в движении, вылили грязную воду в обрыв через прорубленную в известняке дыру для утилизации отходов и распрощались.

Уходя, обратили внимание на купол одного из мавзолеев — металлический, покрытый серебрянкой, и формой, и размерами он явно походил на обтекатель головной части баллистической ракеты.

До вечера сделали 4 перехода по грунтовой дороге (2 — на ЮВ, 2 — на ЮЗ), т.е. 12 км вдоль чинка Устюрта. Ровная степь, слева видно на многие километры. Настроение приподнятое — мы достигли своей цели, «никто пути пройденного у нас не отберет!»

Остановились близ пустующего овечьего загона. Стенка хорошо прикрывает от довольно сильного ветра. Из разбросанных ракушечных блоков выкладываем угол. Удобнее места, по мнению Т., у нас еще не было. Неподалеку курган с остатками древнего жилища пастуха и его скота (диаметры соответственно 2 и 10 метров), сохранились лишь самые нижние слои каменной кладки без раствора. С другой стороны загона современное жилище — полуобвалившаяся землянка с мусором и рваным тряпьем.

Ночью проснулся от того, что кто-то бродит вокруг палатки, топая копытами. Топот довольно странный, гулкий, как будто вместо копыт пустые полиэтиленовые бутылки. Топот приблизился и затих. «Козлы..», — подумал я, — «миски оближут, крупу замоченную съедят.» Сел, собираясь выглянуть. От моего шороха зверь испугался и ускакал. Однако вскоре снова приблизился. Раздались звуки, напоминающие глухие удары большим камнем о землю. Тут и Т. проснулся, стал цыкать и хлопать в ладоши. Стихло, потом зверь зарычал. «Волки» — сказал я, нервно хихикнув. Однако почему топот?.. Выглядывать расхотелось. Заснуть долго после этого не могли.

Под утро, еще в темноте, топот возобновился. «Верблюды», – сказал Т., высунувшись, — «увидели шатер и пришли. Рефлекс.» Я вылез из палатки. Верблюды, освещенные лунным светом, уставились на меня. Когда лег, удалились на запад.

Ночью Т., с его слов, имел духовидение при участии дочери Шапан-ата.

13.10.95. 17.15.

Утром пролежали до 7.20. Проснулись в 6.40, но первую попытку подъема Т. встретил молчанием. Глядя на пасмурный потолок палатки, я не настаивал.

Во время готовки завтрака пошел дождь. Легли есть в палатку. «Повезло, что успели с костром», — отметил я. «И сейчас везет», – отозвался Т., — «хорошо лежим, удобно!»

Поев, принялись за изучение казахского языка по словарику. Занятие полезное — помогает понять происхождение многих русских слов, таких «домонгольских», как, например, баян (который еще «по мысленну древу»).

Дождь кончился в 10, тут же вышли. Скоро дошли до края обрыва, открылись виды невероятной красоты, как бы море, из которого слили воду. Влево, километрах в восьми, торчат останцы типа громадных шатров (стиль «Мальборо»). Эх, нет уже времени туда сходить, близок локоть, да не укусишь!

На спуске разминулись с группой верблюдов, один был просто гигант. Пугливые, шарахаются, задирают головы и прошмыгивают мимо, как кошки. После спуска на равнину справа открылся потрясающий вид на группу останцов в виде подводной лодки.

Встали довольно рано, в понижении у мелового останца в виде шампиньона высотой метров восемь. Устанавливая палатку, долго боролись с сильнейшим ветром — каркас складывается! Самое обидное — вечером ветер стих. Мораль: если ветрено, то иди до сумерек.

Долго бродили по склону. Много конкреций, но окаменелостей не нашли. Уже в темноте на Устюрт прошли два грузовика.

Вечером — полное небо звезд. Ночь на редкость холодная. Под утро пришлось вылезать из спальника, чтобы одеть штаны, свитер и шерстяную шапочку, но заснуть уже не удалось. К тому же легли в палатке «вверх ногами». Утром иней на тенте — заморозки!

14.10.95.

16.00. Жарко. Сидим в районе меловых навесов, не доходя 3-4 км до фермы Байсары, где ночевали 4 октября.

Утром, уже через километр, вышли на край обрыва. Открылось обширная котловина, окаймленная меловыми обрывами с трех сторон (открыта на восток). Вид красивый! Пошли вдоль обрыва на запад. В конце перехода повстречались с «чумными» работниками из Сенека. Это русский и трое казахов (те совсем пацаны, гоняются друг за другом, как щенята). Ездят на «Камазе» по степи, ищут песчанок для взятия крови на анализ. Инструменты — железные щипцы и мешок. В этом году у песчанок какой-то мор, и русский расспрашивал нас, не видели ли мы где-нибудь хотя бы одну.

Базируются они сейчас как раз на ферме Байсары. Предложил подбросить к «горе-палатке», мы отказались: дескать, затем и приехали сюда, чтоб пешком ходить — удовольствие получать.

Еще через переход вышли к триангуляционной вышке над обрывом. Делаем санитарно-обзорный привал. Вдали виднеется озеро (солончак) Карашор, останцы слева на чинке над ним.

Еще за два перехода дошли до нижней части ур. Байсары (12.30). Навстречу прошли насколько грузовиков. По дороге нашел охотничий складной ножик. Видна уже ферма, до нее около 4 км. Сегодня прошли 12 км.

Отходим влево под обрыв поискать окаменелости. В 14.30 наступила жара, приведшая к естественной мысли встать тут же в тени, в устье мелового каньона. Края каньона странно загибаются внутрь, как оплавленные. В таких сезонных водотоках как правило растет трава и кустарник. Налегке проходим по каньону метров 100, постепенно поднимаемся на плато, осматриваемся и возвращаемся. Место очень уютное. Почему-то много шкурок ежей, разбитых черепашьих панцирей. Старые, крошащиеся уже рога архара. Из окаменелостей — очень много обломков грубо выглядящих «капустовидных» кораллов. Правильные (т.е. полусферические) морские ежи, большие (до 15 см), но плохой сохранности.

Вечер очень теплый. Насытив организм «макаронным раствором», долго сидели у костра под меловой стенкой. Звезды слегка скрыты легкой облачностью. Ночь тоже очень теплая, спал в одних трусах.

15.10.95.

15.00. На чумной станции в Сенеке, в вагончике, после обеда с борщом, макаронами с мясом, разведенным спиртом и арбузом.

Сегодня утром бодро встали в 6.40, несмотря на отсутствие солнца по техническим причинам (облачность на востоке). Очень тепло, росы нет, только тент влажный — от нашего дыхания. Трясем тент: «Сколько тентом не тряси, все равно сырость в рюкзак попадет.» Быстрые сборы, выход в 8.15.

До фермы дошли за час. Итак, большой круг нашего анабазиса завершен — с точностью до миллиметра! — и я снова сижу у стены домика на деревянном ящике. Сухарей, конечно, уже нет — кругом бойко перепархивают воробьи, да и верблюды, видно, заходили. Валяются пачки от «Примы», оставленные «чумными».

Следующий переход — до начала подъема на «темную» гряду, по которой я давеча бегал в поисках фермы-призрака. Прямо на дороге окаменелые ежи во множестве, но в плохом состоянии. Налево очень уютное урочище между меловых стен. Тут бы пожить. Тепло, Т. идет в плавках.

Следующий переход неожиданно оказался последним. Почти уже на перевале нас догнал грузовик, остановился безо всякой просьбы с нашей стороны — едет в Сенек. Моментально лезем в кузов, половина которого (ближе к кабине) занята лежащими плотной кучкой овцами. Садимся, как придется, на рюкзаки — и вперед! Сзади едет водовозка.

Тряска страшная. Самая мудрая из овец в конце концов встает и по спинам своих подруг перебирается ближе к кабине — там, видно, трясет меньше. Завидую ей. Чудом уберегаю фотоаппарат и экспонометр – они из-за пазухи штормовки незаметно переместились на спину, нещадно колотимую об стенку кузова. Другой раз они вообще выпадают, чудом подхватываю уже на лету. Т. обдирается и на ходу зализывает раны.

Надежда на меньшую тряску с выездом на шоссе не оправдалась. Едем почему-то не по ровной грейдерной дороге, а по грунтовке вдоль нее, прямо через пески. Так, видно, короче, или покрышки экономят. Порой взлетаю чуть не выше борта. В кабине едущей сзади водовозки, глядя на нас, весело скалятся казахчата.

Интересно, как Т. вылезет в плавках посреди Сенека? К счастью, на въезде в село наш дружный вопль «Стой!» был услышан, вылезли за 200 метров до чумной станции.

Дует сильнейший ветер, гонит пыль и песок с юга. Над барханами пыльная муть, хвосты песчаной поземки. Решаем идти на чумную станцию, взять воды на вечер, заодно и попроситься на ночлег — романтика ночевки в пыльной буре не привлекает.

Калитка отворена, заходим во двор, сгружаем рюкзаки на скамейку под окном. Двери в дом не заперты, на наши голоса выходит казах, затем русская женщина Надя. Вскоре подходит еще казах, знакомый по первому заходу на станцию, а также русский начальник экспедиции — в шляпе и очках.

Предъявляем документы (начальник читает), красочно описываем свой поход и впечатления от него. Нас поят чаем, попутно легко решается вопрос о ночлеге — начальник разрешает занять вагончик рядом с домом. С удовольствием вселяемся в левую незагаженную половину вагончика. Пружинные железные нары, стол, табуретки, шкафчики, щетина гвоздей, вбитых в стены — комфорт! Даже наглый эксперимент со щелканьем выключателем увенчался успехом — лампочка горит! Из окна — прекрасный вид на кладбище, похожее на бутафорский восточный городок, и обрыв за ним.

Не успеваем подмести песок с пола и разобрать барахло – зовут обедать. В красном углу телевизор с сильной помехой, но ОРТ видно. Парадный обед за длинным столом, застеленным клеенкой. Начальник велит развести казенный спирт. Потеем с отвычки в закрытом теплом помещении.

Под конец обеда заходит еще один казах. Выслушав рассказы, удивляется нашей безоружности — волки могли сожрать запросто! В полюбившиеся нам барханы Надя ходит загорать. У нее это называется «ходить на море.»

После обеда начальник с казахом играют в нарды, мы смотрим ТВ цветов незрелой сливы. В Москве у Василия Блаженного взят в заложники автобус с японцами.

Идем отдыхать в свой уютный вагончик. За окном по-прежнему страшно дует. Вороны не летают, а ходят по земле.

В сортире, продуваемом снизу, бумажки вылетают из дырки обратно. Покинув заведение, вижу за забором едущего на коне пастушка, от пыли замотавшего лицо в тряпку, как туарег. Гонит овец домой. От неожиданности отвешиваю приветственный поклон — с порога сортира! Интеллигенция…

Завтра едем в Актау.

Подведем итоги по километражу.

30 сен.  8 км = по шоссе 5 + по степи 3

  1 окт. 10 км = по пескам

  2 окт.        = отдых в Саине

  3 окт. 16 км = по дороге, по пескам

  4 окт. 17 км = по дороге, по пескам

  5 окт. 12 км = по дороге

  6 окт. 12 км = по дороге

  7 окт. 10 км = по дороге 5, по пескам 5

  8 окт. 10 км = по пескам 3, по склону 7

  9 окт. 18 км = по дороге 15, по пескам 3

10 окт. 24 км = по дороге

11 окт. 24 км = по степи, оврагам

12 окт. 13 км = по дороге

13 окт. 15 км = по дороге

14 окт. 12 км = по дороге

15 окт.  9 км  = по дороге

         Итого: 211 км     пешком

Вечер того же дня. Как в анекдоте — «две новости»:

1) По словам начальника, тут рядом, метрах в 50 (сразу за кладбищем) можно найти палеолитические скребки, наконечники стрел и т.п. Это место обнаружено московским археологом Львом Галкиным (кажется, из Исторического музея), специалистом по Устюрту. Он собирался также искать остатки древнего города где-то на северном Устюрте.

Жаль, что темно — заняться археологией уже не успеем.

2) На Устюрте, километрах в 60 восточнее Бекет-ата, был подземный ядерный взрыв, частично оказавшийся наземным — произошел выброс на поверхность. Обслуга и специалисты бежали, бросив все (палатки, холодильники, спальники и прочее). Местное население, естественно, облученное барахло впоследствии разобрало, и оно разошлось по ближайшим поселкам, в том числе и в Сенек. Начальник беседовал на эту тему с местным врачом, тот считает, что смертность местного населения повышенная (рак и прочее), хотя и не в такой степени, как в Семипалатинской области.

И все же, все же…

«В этой несравненной стране есть нечто неуловимое, не поддающееся объяснению, что заставляет меня ее нежно любить. Я с ужасом думаю, что вскоре придется вернуться на Север…»

 (Э. Фромантен, «Одно лето в Сахаре», с.183)

   Казахстан-Москва. Октябрь 1995 — октябрь 1996.