АЛЛА ХВАН, спец. корр. «АРИРАН-ПРЕСС»

 Корейцы, переселившиеся в Россию, депортированные в среднеазиатские республики, расселившиеся по всему Советскому Союзу, выработали, вернее, с годами, переняли некоторые качества, которые были свойственны только русским. Достаточно почитать русских философов «серебренного века». Еще до революции 1917 года замечательный русский философ Николай Александрович Бердяев в своей знаменитой книге «Судьба России» писал: «Вся внешняя деятельность русского человека шла на службу государству. И это наложило безрадостную печать на жизнь русского человека… Русская душа подавлена необъятными русскими полями и необъятными русскими снегами, она утопает и растворяется в этой необъятности»

Мы ехали с Тихоном Григорьевичем Паком по дорогам Волгоградской области и он мне показывал: «Вон, корейцы. И там, видишь, корейцы готовятся». Я смотрела на облупленные вагончики, дощатые «скелеты» полевых станов и рядом с ними группы людей, готовивших свое временное жилье к новому сельскохозяйственному сезону на бескрайних полях Волгоградской области.

Не так просто, как оказалось, найти корейцев в больших, зажиточных, в основном, двухэтажных селах Волгоградской области. Мы несколько раз спрашивали у случайных прохожих: «Где живут корейцы?» Люди нам дружелюбно показывали, объясняли… Но мы плутали и плутали по весенней распутице. В отличие от корейских колхозов в Ташкентской области, дороги в этих деревнях почти без асфальта. Впереди показались пожилая женщина, женщина помоложе и девочка лет десяти. Тихон Григорьевич обратился к ним: «Не знаете…» Молодая женщина хмуро ответила: «Мы сами приезжие». Вот так, люди пытаются найти себе место в России. И кто они — корейцы или русские, сегодня уже не важно. Те и другие в одинаковом положении мигрантов, маются от неустроенности, от смутного времени, от произвола равнодушных бюрократов.

Один знакомый журналист мне рассказывал, что после принятия нового Закона о гражданстве он спросил известного депутата: «Что же вы натворили? Теперь наши советские люди не смогут нормально в России устроиться». А депутат воровато огляделся и доверительно, подмигивая, спросил: «А кто захочет в России жить?» И так рассуждают верные «слуги народа», для них Россия — проклятое место, где нельзя жить, но можно быстро разбогатеть и вовремя «слинять» в более благополучные страны.

Наших предков, спасавшихся от голода, охватившего северные и северо-восточные провинции феодальной Кореи, привлекала земля, на которой можно было выращивать привычные культуры и получать неслыханные по тем временам урожаи. Не все корейцы решались покинуть свою родину, а только самые отчаянные и выносливые.

По замечанию члена Русского географического общества А.Г. Лубенцова, руководителя экспедиции в Корею (август 1895 г.), «бедность жителей самой Кореи зависит, главным образом, от алчности и хищности многочисленных чиновников, которые выжимают все, что только возможно, из подведомственных им жителей… Многие обвиняют корейцев в лености, но лучшим доказательством против этого может служить цветущее положение корейских поселений как близ Владивостока, так и в Южно-Уссурийском крае, а ведь в пределы России в 60-х годах выселились буквально нищие корейцы, у которых не было ничего, кроме своих здоровых рук да хорошей головы на плечах» («Хамкенская и Пхиенанская провинции Кореи, Хабаровск, 1897).

В отличие от наших предков, нынешние переселенцы продают свое жилье в республиках Средней Азии и Казахстана и приезжают в Россию, но все их небольшие сбережения тают в черной дыре — кабинетах многочисленных бюрократов. И если кому-то кажется, что современные чиновники — порождение реформ последних 15 лет, то они ошибаются. Во все времена в России чиновники были казнокрадами, временщиками, рисковавшие, как азартные игроки, и поэтому меньше всего задумывавшиеся о судьбах тех, чье благополучие было им доверено.

Еще раз вернемся к Бердяеву, который писал: «Русский народ как будто бы хочет не столько свободного государства, свободы в государстве, сколько свободы от государства, свободы от забот о земном устройстве… Это вполне подтверждается и русской революцией, в которой народ остается духовно пассивным и покорным новой революционной тирании, но в состоянии злобной одержимости». В России особое отношение к собственным кормильцам-земледельцам — презрительно-наплевательское.

Мы приехали в село Новоникольское, подъехали к двухэтажному, мрачному бараку. Вид у здания был нежилой. Двое местных жителей, мужичонка со спитым и добродушным лицом и старушка показали на барак и сказали: «Вот этот дом называется «Дом дружбы». А кто здесь живет, корейцы, не корейцы, мы не знаем». Оказалось, что именно в нем живут корейцы. Я поднялась на второй этаж и осторожно постучалась в две картонные дверки. Обе, почти одновременно открылись. Из одной выглянула молодая женщина с полотенцем на голове. Я спросила ее: «Горячая вода у вас есть?» Она кивнула. А женщина постарше повела нас в небольшой, но очень уютный культурный центр, который оборудовали наши корейцы с помощью южнокорейского пастора Ли Хен Кына. Нам с гордостью показали большой зал с двумя государственными флагами РФ и РК, комнату с кудури (ондоль), новенький компьютер, телевизор… Дети после школьных занятий крутились рядом с матерями. Кто-то из женщин что-то строчил на новенькой электрической машинке, другие пели хором, все готовились к какому-то культурному мероприятию.

В Новоникольском живут корейцы, переехавшие из Каракалпакии — одного из самых бедных и экологически неблагополучных районов Узбекистана. В России они чувствуют себя такими же беспомощными, как наши предки в Приморье в XIX веке, плохо говорившие по-русски. К тому же советская власть приучила всех своих граждан доверять организацию всей своей жизни любому представителю власти. Это особенно горько осознавать, когда непосредственно общаешься с переселенцами.

Светлана Квон:

— Я — банковский служащий, работала в Ургенче в Центральном госбанке. Мой сын закончил банковский колледж, но так и не смог найти работу в Ташкенте. Муж — Ким Валерий, прораб, работал инженером-вентиляционником. Работы в Узбекистане не было, стали ездить по полям. Потом родственники позвали сюда. Сказали, есть земля, дома дадут. Все равно по полям ездим, никто нам ничего не дает. А так, хоть крыша над головой будет. Мы приехали в начале марта 2004 года…

С документами очень плохо. Столько времени, столько денег уходит. Чтобы пройти медкомиссию 525 рублей надо, на каждого члена семьи. Каждые три месяца регистрация 500 рублей на каждого взрослого. Откуда у нас такие деньги? У нас в семье 6 взрослых. Каждые три месяца — три тысячи рублей за регистрацию отдаем. Вот я уже сейчас не знаю: где их взять…

Надеемся на поле. Семена, удобрения, за землю первый взнос надо заплатить 5 тыс. руб. за 1 га. В прошлом году можно было сажать без взносов. А теперь так нельзя. Только за поле около 1 тыс. дол., и летом надо как-то жить, документы нужно срочно оформлять. За это тоже деньги надо платить. Санэпидстанция по 300 руб., на бензин деньги, автобусы здесь очень редко ездят. Каждый сам бегает.

После нас приехали еще 10-15 человек, только взрослые. В городе всех мужчин останавливают. Даже если есть регистрация, милиционеры найдут к чему придраться. Дежурные 100 рублей обязательно в кармане должны быть. Вот мой муж осенью поехал в Волгоград на авторынок. Документы у него были в порядке, регистрация была. Подошли милиционеры, говорят: «Пойдем и все». Пока 100 рублей не дал, не отпускали. Он приехал и больше в город не ездит. Боюсь, если мы не успеем оформить документы, летом нам без регистрации не дадут работать. Говорят, нас депортируют. А мы весной поле засеем, а паспорта не получим и что? Что с нами будет?

Нам выделили дом, мы не можем его оформить на свое имя потому, что мы — не граждане РФ. Оформление стоило 10 тыс. руб., а сейчас расценки в два раза повысились. В этом доме три года корейцы жили и уезжали. Никто не платил за свет, за воду и землю. Хозяйка — старая, она платить не может. Это самый дешевый дом, надо заплатить все долги, а потом оформим на себя. Газа нет, колодец, огород 20 соток. Дом деревянный, одна большая комната, печка и маленькая прихожая. Газовики требуют, как частники, 10-15 тыс. руб. чтобы трубу приварить. Мы взяли документы на дом, а они с 1966 года. Не найдешь концов…

Когай Маргарита:

— Я родилась в Караганде, когда мне было 4 года, отца направили в Каракалпакию.

Закончила в Нукусе университет, филолог, 12 лет проработала в школе. Арал высыхает, в школе зарплату не выдавали, я торговала салатами. И сейчас в Нукусе зарплату выдают продуктами, нашему знакомому в школе за три года вместо денег выдали 10 мешков муки.

Мы приехали в феврале 2002 году. Я сама подала документы на вид на жительство, хотя мой муж — Шин Роман Васильевич, 1948 г.р., получил российское гражданство в Ташкенте. Он здесь сразу получил гражданство. А мы с детьми намучились.

Моя дочь Оксана приехала с нами, ей было 15 лет. В Узбекистане паспорт выдают в 16 лет, а в России выдают в 14 лет. Отец — гражданин РФ, а Оксане не давали гражданство. Полтора года мы мучились. Ввели единый экзамен, говорили, что ее к экзамену не допустят. Чтобы сдать экзамен, нужен паспорт. Директор школы — Белова Ирина Алексеевна возмущалась: «Как это? Не допускать ребенка к экзамену». Она сама поехала в Быково и сама привезла разрешение, что наша Оксана учится в ее школе и наша дочь сдала единый экзамен. В иммиграционной службе разрешили принять ее документы на гражданство. Потом Зоя Яковлевна ходила, добивалась, чтобы у дочки приняли документы в Волгоградский университет, на лингвистический факультет, коммерческое отделение. Но на первом же экзамене, на английском, его экзаменатор выгнал — нет паспорта… А Оксана все-таки поступила! Если бы она была гражданкой РФ, она бы могла поступить на бюджетный…

Зоя Яковлевна Тен:

— Я из тех корейцев, которые родились сразу после депортации, в 1937 году в Кунграде и так там и остались… Я проработала зам. управляющего по финансам в системе водного хозяйства Каракалпакии 16 лет и два года проработала зам.министра по финансам. Я вот такая сумасшедшая бабуля. Я во время развала СССР уходила на пенсию. И меня корейцы упросили, я была в аппарате культурного корейского центра по финансам в Ташкенте. А каракапакское правительство меня «назначило» лидером корейцев.

Я в Ташкенте входила в состав организации по объединению Кореи. И принимала активное участие в корейском общественном движении. В Ташкенте я познакомилась с женщиной из Южной Кореи Пак Су Хи — буддисткой, поэтессой. Она меня расспрашивала о жизни корейцев в Каракалпакии, я ей все рассказала. О том, что наша молодежь ездила на Украину и в Россию, большинство прогорели, стрелялись, вешались — долгов полно. Такая была национальная трагедия. Как можно заниматься земледелием в Каракалпакии, если воды не было два года? Тогда Пак Су Хи мне сказала: «Переезжайте в Волгоград. Я куплю вам сто домов».

Приехала я из Ташкента не одна. Со мной вместе в Нукус приехали Ли Хен Кын, Хегай Володя, Хан Виктор, господин Шин из Южной Кореи — куратор по Волгоградской области. В общей сложности, к нам приехали семь человек. Такой переезд — не просто так. В. Хегай сказал: «На счет прописки — даже разговоров нет, все будет! И земля есть, и дома есть, и прописка…» Он обещал каждому переселенцу 1,5 тыс. дол… Володя Хегай сказал, что дома уже куплены, ждут нас. Эта встреча состоялась в конце 2001 года.

В Нукусе и Волгограде мы подписали контракт с В. Хегаем. Ассоциация корейцев республики Каракалпакистан и областная корейская организация Волгоградской области заключили договор, что мы заезжаем и сеем опытный хлопок и дальше занимаемся сельским хозяйством. Ни одного пункта В. Хегай не выполнил. А я ведь наш договор привезла в Нукус, показала людям. Поступило более 150 заявлений. Это 150 корейских семей. Мы делали строгий отбор, чтобы здесь не опозориться.

Но у нас ничего не получилось. Посередине была большая утечка денег. Мне же не напрямую пришлось деньги получать. Я нужна была Хегаю, как подставная утка для получения денег из Южной Кореи. Он не думал, что старая женщина может быть такой настойчивой. Я тогда не была россиянкой. В Волгограде деньги получал Владимир Хегай — председатель региональной корейской организации. Не знаю, сколько пропало. Говорят, что госпожа Пак выделила около 100 тыс. дол. Ни одного дома к нашему приезду в марте 2002 года не было куплено.

В Быковском районе, где мы теперь живем, руководитель администрации меня долго не принимал: «Приходите с Хегаем Володей. Кто вы такая?» Тот ему наобещал, но ничего не сделал. Они из-за него не хотели корейцев признавать. С документами столько денег ушло! Все деньги, которые люди получили за продажу дома в Каракалпакии, они потратили на оформление документов. Паспорта РФ получили только 12 человек. Еще 15 человек получили разрешение на пребывание в РФ. А взрослых у нас 58 человек. Детей школьного возраста около 20 человек, есть дети грудные и детсадовского возраста.

К сожалению, все мы живем в постоянном стрессе. Я приехала и за неполный год похудела с 64 кг до 48 кг. В Волгоградской области я поступила, на старости лет, в академию по выживанию и разочарованию в российских корейцах, стала слепнуть на правый глаз, на нервной почве. Сейчас немного поправилась, а еще столько надо сделать…

Конечно, в отличие от корейцев, поверивших В.Г. Киму и отправившихся в Новгородскую область, корейцы в селе Новоникольское живут гораздо лучше. Но всякое сравнение всегда хромает. О каких перспективах может идти речь, если люди третий год не могут оформить документы: гражданство, документы на владение домов и приусадебных участков… Хорошо, что у корейцев из Каракалпакии есть такой лидер — Зоя Яковлевна Тен, которая нашла финансовую поддержку в лице пастора Ли Хен Кына.

Как же разумно и достойно организовать общественную и благотворительную помощь всем переселенцам в России? Почему люди, доверившись своим сородичам — общественникам из России, как корейцы из Каракалпакии, оказываются в бедственном положении? Когда же это прекратится и прекратится ли?