Области Средней Азии сравнительно поздно вошли в круг исторической жизни. Сказания древних о походах ассирийских царей на Бактрию опровергаются ассирийскими надписями, из которых видно, что даже в эпоху величайшего могущества Ассирии (IX и VIII вв. до н.э.) войска ассирийских царей не заходили на восток дальше Демавенда. Ввиду этого должны быть безусловно отвергнуты попытки найти сведения о Средней Азии или ее населении в ассирийских и вавилонских надписях или в библейских книгах. Ассирийцы знали о существовании Каспийского моря, которое в их надписях носит название «Восточного».

Только с образованием персидской монархии в VI веке до н.э. среднеазиатские области были присоединены к культурному миру Передней Азии. Северо-восточной границей государства была река Сырдарья; о покорении среднеазиатских народов персами мы не имеем сколько-нибудь точных данных; из рассказов о походах Александра Македонского мы знаем, что основание главного укрепленного города в бассейне Сырдарьи приписывалось Киру; вообще нет основания сомневаться в том, что государство уже при Кире достигло крайних пределов своего распространения на северо-востоке. Государство, основанное Киром, получило правильное устройство при Дарии (521-485). В знаменитой Бисутунской надписи Дарий среди подчиненных ему 23 провинций называет область хорезмийцев; та же область упоминается и в других надписях этого царя, но без сообщения каких-либо подробностей о стране или происходивших в ней событиях.

К той же эпохе относятся древнейшие известия греческих писателей о Каспийском море и соседних странах.

Предшественник Геродота Гекатей Милетский называет Каспийское море Гирканским, по имени известной области на юго-восточном берегу моря (то же самое название сохранилось до сих пор в названии реки Гюрген), и, по-видимому, знал главным образом западное и южное побережья, как можно видеть из его слов, что «вокруг Гирканского моря расположены высокие горы, покрытые густым лесом». О «городе Хорасмии» и стране народа «хорасмийцев» говорится, что город и страна были расположены к востоку от Парфии (т.е. нынешнего Хорасана), что страна состояла из равнин и гор и что на горах росли дикие древесные растения: вид артишоков, ива, тамариск.

Геродот первым называет море Каспийским, по имени народа каспиев, жившего, судя по известиям более поздних географов, на юго-западном берегу. Геродот знал, что Каспийское море не соединяется ни с каким другим, и указывает его размеры: в длину 15 дней плавания на веслах, в ширину, в самом широком месте, 8 дней. На западном берегу моря возвышался Кавказ; к востоку простиралась «необозримая равнина», значительная часть которой была занята народом массагетов. Описывая поход Кира на этот народ, Геродот заставляет Кира переправляться через реку Аракс, но тут же замечает, что «Аракс вытекает из страны матиенов, как и река Гинд, которую Кир разделил на 360 каналов»; о последнем событии сам Геродот говорит при описании похода Кира на Вавилон: Гинд, по его словам, «вытекает из матиенских гор и впадает в другую реку, Тигр». В Гинде древних авторов видят обыкновенно известный приток Тигра — Диялу. В другом месте о реке Аракс также говорится, что она течет на восток. Таким образом, Геродот вообще понимает под Араксом ту же реку, которая носит это название теперь, но в некоторых местах смешивает эту реку с какой-то другой, через которую переправлялся Кир в стране к востоку от Каспийского моря. Обыкновенно полагают, что эта последняя река — Сырдарья и что ошибка Геродота произошла вследствие созвучия слов Аракс и Яксарт. Трудно сказать, относится ли к настоящему Араксу или к реке, впадавшей в Каспийское море с востока, замечание Геродота, что река при устье разделяется на 40 рукавов, из которых один «течет по открытой местности в Каспийское море», а другие «впадают в болота и лагуны, где, как говорят, живут люди, питающиеся сырыми рыбами и одевающиеся в кожи тюленей».

Перечисляя сатрапии Дария, Геродот объединяет в одну сатрапию (16-ю) «парфян, хорасмийцев, согдийцев и арийцев» (жителей Арианы); в надписях Дария каждая из четырех областей (Парфия, Хорезм, Согдиана и Ариана) названа в качестве особой провинции. Полагают, что геродотовский список сатрапий, вопреки словам самого Геродота, относится к более поздней эпохе, к царствованию Артаксеркса I (464-425); но список сатрапий у Геродота вообще внушает большие сомнения: иногда один и тот же народ назван в двух местах; трудно допустить, чтобы Согдиана когда-нибудь входила в состав одного наместничества с Хорезмом и Парфией и была отделена от Бактрии. Наиболее тесная связь существовала между хорезмийцами и парфянами; в войске Ксеркса парфяне и хорезмийцы составляли один отряд и находились под начальством одного предводителя. О местоположении Хорезма, даже по отношению к Парфии, Геродот не говорит; зато мы находим у него известие, хотя и очень темное, о большой реке, которой пользовались как сами хорезмийцы, так и их соседи:

«Есть в Азии долина, окруженная со всех сторон горами: в горах пять проходов; когда-то эта долина принадлежала хорасмийцам, находясь на границе земель самих хорасмийцев, парфян, сарангов и фаманейцев, а с тех пор как господство перешло к персам, она принадлежит [персидскому] царю. Из окрестных гор течет большая река; имя ее Ак. Прежде река орошала земли упомянутых народов, причем отовсюду были проведены каналы, и каждый народ приводил к себе воду по одному из проходов; но с тех пор как они находятся под властью персов, их постигло следующее: запрудив выходы из гор, царь у каждого выхода поставил ворота; воде был закрыт выход, и долина внутри гор обратилась в озеро, так как в нее входила река, а выхода нигде не имела. Для тех, кто раньше привык пользоваться водой, лишение возможности пользоваться ею составляет большое бедствие. Зимой бог посылает им дождь, как и другим людям, а летом они, когда сеют просо и сезам, пользуются водой. Когда они перестают получать воду, то они идут со своими женами в страну персов, становятся у ворот царского дворца, кричат и плачут; царь тогда велит открыть соответствующие ворота тем, кто более всего нуждается [в воде]. Когда же земля достаточно пропитается водой, то эти ворота закрываются, и [царь] велит открыть ворота другим, кто более всего нуждается в воде из остальных. Как мне рассказывали, он за открытие ворот взимает большие деньги, независимо от [ежегодной] дани».

Название реки довольно близко подходит к древнему названию Амударьи (Вахш); в пользу такого сближения говорит и принадлежность долины хорезмийцам; но действительно ли Амударья или какая-нибудь другая река имела в V веке до н.э. такое направление, что ею кроме хорезмийцев могли пользоваться парфяне, гирканцы и народы северо-западной части Афганистана, остается более чем сомнительно; подробности рассказа Геродота едва ли позволяют видеть в этом рассказе точное воспроизведение слов лица, хорошо знакомого с географическими условиями страны. Из приведенного рассказа можно сделать только один достоверный вывод: что земледелие в Средней Азии уже в эту эпоху было возможно только при условии искусственного орошения.

Со времени Геродота до Александра Македонского географические познания греков почти не увеличились. Ктесий, Ксенофонт и другие дают нам скудные известия о восточных областях государства, которые по степени культуры, конечно, значительно уступали западным. К такому заключению приводят как отзывы спутников Александра и писавших с их слов о нравах бактрийцев и согдийцев, так и все, что мы знаем о парфянах; едва ли хорезмийцы были образованнее своих соседей. До сих пор не найдено никаких указаний на существование письменности у иранцев до усвоения ими месопотамской культуры.

Хорезмийский историк и астроном XI века Бируни утверждает, что у хорезмийцев была эра на 980 лет древнее эры Александра (Селевкидской), т.е. начинавшаяся с 1292 г. до н.э., и что эта дата выражала собой начало земледелия в стране. Ролинсон справедливо считает эту эру «скорее астрономической, чем политической», т.е. счетом, искусственно введенным в более поздние века на основании астрономических вычислений. С этим мнением соглашается и Захау, делающий попытку объяснить эту и другую хорезмийскую эру (с 1200 г. до н.э., со времени прибытия в Хорезм мифического Сиявуша, на основании преданий и космогонических представлений последователей Зороастра. Едва ли можно думать, что у древних хорезмийцев были какие-нибудь письменные памятники и что скудные известия греческих писателей когда-нибудь могут быть дополнены открытием местных надписей или других туземных источников.

Географические познания, с которыми Александр предпринял свой поход, были крайне скудны. Даже слова Геродота о том, что Каспийское море не соединяется ни с каким другим, были забыты или подверглись сомнению. Еще учитель Александра, Аристотель, говорит то же самое, хотя вместо одного внутреннего моря называет два, ошибочно отличая Гирканское море от Каспийского. Поход Александра окончательно установил тождество обоих названий, но вопрос о соединении Каспийского моря с океаном оставался темным для Александра и его спутников; в последний год жизни Александра даже была предпринята экспедиция, не состоявшаяся вследствие его смерти, для исследования вопроса, «с каким морем соединяется море, называемое Каспийским и Гирканским, соединяется ли оно с Понтом Евксинским, или океан, омывающий с востока Индию, образует Гирканский залив, подобно тому, как Александру уже удалось установить, что таким заливом океана является Персидский залив или так называемое Красное море.

Еще не было исследовано, где начинается Каспийское море, хотя вокруг него живет немалое число народов и хотя в него впадают судоходные реки. К этим рекам греческие авторы причисляют Амударью и Сырдарью. Александр, как известно, не был в Хорезме, но переправлялся через Амударью и весной 328 г. принимал в Бактрах хорезмийского владетеля Фарасмана; тем не менее даже Аристобул, лично сопровождавший Александра и считающийся одним из более достоверных историков его походов, держался такого мнения об устье Амударьи; по словам Страбона, «Аристобул свидетельствует, что Окс- самая большая из виденных им рек, кроме индийских; он же говорит, что река судоходна (то же самое говорит и Эратосфен со слов Патрокла) и что по ней возят много индийских товаров в Гирканское море, откуда их переправляют в Албанию (область на низовьях Куры), а оттуда по Куру (Куре) и дальше привозят в Евксинское (Черное) море». Замечательно, что греки заставляли впадать в Каспийское море и Сырдарью.

До Александра, иногда и после него, Сырдарью смешивали с Доном, считавшимся границей между Азией и Европой, и к обеим рекам прилагали одно и то же название — Танаис. Арриан различает два Танаиса и описывает Сырдарью в следующих словах: «Из Мараканд (Самарканда) Александр двинулся к реке Танаису. Истоки этой реки, которой, по словам Аристобула, местные варвары дают еще другое название — Яксарт, также находятся в Кавказских горах, а впадает она также в Гирканское море.

Несмотря на образование в Средней Азии сильного греко-бактрийского царства, греческим авторам и в последующие века не удалось получить более точные сведения о Каспийском море и странах к востоку от него. Рассказы историков Александра показывают, что Хорезм в эту эпоху не входил, как при Дарии, в состав персидской монархии, но, как впоследствии, в эпоху монгольского владычества, в политическом отношении составлял одно целое с юго-востоком нынешней Европейской России. По словам Арриана, владетель Хорезма Фарасман прибыл к Александру в Бактры весной 328 г. в сопровождении 1500 всадников; он говорил, что его страна граничит с Колхидой, и предлагал доставить Александру проводников и все необходимое для войска, если бы Александр предпринял поход к Черному морю. Александр, думавший тогда уже о походе в Индию, не мог воспользоваться этим предложением, но рекомендовал Фарасмана персу Артабазу, наместнику Бактрии, и сатрапам других соседних областей. В том же 328 г. Артабаза сменил в качестве наместника Бактрии грек Аминта; об отношениях его и возникшей впоследствии династии греко-бактрийских царей к Хорезму мы не имеем никаких известий.

План Александра — исследовать Каспийское море — был возобновлен при Селевке (312-280), причем это поручение было возложено на Патрокла, «мужа, казавшегося благоразумным и Селевку верным другом», как рекомендует его Плутарх. Плаванию Патрокла посвящено исследование К.Нейманна, который доказывает, что Патрокл был на Каспийском море между 285 и 282 годами. Замечательно, что Патрокл не только вполне подтвердил мнение о впадении в Каспийское море Окса и Яксарта, но даже пришел к заключению, что Каспийское море соединяется на севере с океаном и что возможно плавание из прикаспийских стран в Индию мимо северного берега Азии. На основании приводимого им расстояния вдоль южного берега Каспийского моря и дальше до устья Окса (4800 стадий, т.е. около 840 верст) Нейманн приходит к выводу, что Патрокл принял за устье большой реки пролив, соединяющий Каспийское море с заливом Кара-Бугаз. Едва ли, однако, Патрокл мог принять за реку пролив, по которому соленые воды текут из моря в залив, а не обратно.

Сочинения Патрокла не дошли до нас, но его взгляды господствовали в науке в течение нескольких столетий. Александрийский ученый Эратосфен (275-194), предложивший систему объяснения устройства вселенной, черпал свои сведения о Каспийском море и прилегающих к нему областях главным образом из сочинений Патрокла; взгляды Эратосфена в общем были приняты также Страбоном (род. ок. 63 г. до н.э.). Несмотря на расширение географических познаний греков благодаря походам Александра, Селевкидов и бактрийских царей, эти взгляды представляют значительный шаг назад по сравнению со взглядами Геродота. По Эратосфену и Страбону, Каспийское море занимает с запада на восток значительно большее пространство, чем с юга на север, и узким проливом соединяется с Северным океаном; с востока в него впадают судоходные реки Окс и Яксарт; расстояние между устьями обеих рек 2400 стадий (около 420 верст) или, по Патроклу, 80 парасангов (фарсахов). Замечательно, что эта цифра приблизительно соответствует расстоянию между устьями Амударьи и Сырдарьи вдоль берега Аральского моря. Правильный взгляд на Каспийское море, как на внутренний, не соединяющийся с океаном бассейн, был вновь установлен только Птолемеем (II в. н.э.); в том, что Каспий занимает с запада на восток большее пространство, чем с юга на север, и что в него впадают Окс и Яксарт, не сомневался, насколько известно, ни один географ древности. Рассказам древних о судоходстве по Оксу до самого устья противоречат, однако, рассказы некоторых ученых той же эпохи о громадном водопаде при впадении Окса в море. Евдокс, живший, по всей вероятности, в III веке до н.э., говорит об этом, по словам Страбона, следующее: «Около Гирканского моря находятся скалистые с пещерами высоты, между ними и морем — низменный берег. Реки, низвергающиеся с высоких обрывов, текут вниз с такой стремительностью, что вода от стен скал падает прямо в море, а берег остается сухим, и под водопадом могут проходить даже войска».

О том же водопаде более подробно говорит Полибий (208- 127), сомневающийся, однако, в его существовании. По словам Полибия , «аспасиаки живут в местности между Оксом и Танаисом, из которых первый впадает в Гирканское море, а Танаис — в Меотийское болото; обе реки по своей величине судоходны, и кажется удивительным, каким образом кочевники переправляются через Окс со своими конями, отправляясь сухим путем в Гирканию. Есть об этом два рассказа, из которых один правдоподобный, а другой невероятный, хотя не невозможный. Именно: Окс имеет свои истоки в кавказских горах; реки, впадающие в него в Бактриане, значительно увеличивают в нем количество воды; после этого он несется по ровной местности обильным и мутным потоком. Достигнув пустыни, поток по некоторым крутым скалам пробивает себе путь силой, благодаря своей величине и присоединению вод с лежащих выше мест, так что поток низвергается в местности под скалой на расстоянии более стадия (около 90 саженей). Говорят, что аспасиаки проходят со своими конями в Гирканию по этому месту, у самой скалы, под низвергающимся потоком реки. Другой рассказ имеет более правдоподобный вид, чем предыдущий. Именно: «в местности выше (по течению реки) есть большие глыбы камня, к которым низвергается [река]; их она силою течения выдалбливает, разрывает и протекает небольшое пространство под землей, на [некоторой] глубине, потом снова показывается; варвары, знакомые с местностью, по этому промежуточному месту проходят в Гирканию со своими конями».

Трудно сказать, лежит ли в основании этих рассказов факт существования водопадов на Узбое или, как полагают некоторые, фантастическое предание, придуманное для объяснения постоянных вторжений северных кочевников в Гирканию; греки были убеждены, что к северу от Гиркании в Каспийское море впадает Окс, и старались объяснить себе, каким образом кочевники обходят это препятствие.

У некоторых греческих авторов находят намек на существование Аральского моря. Так, о кочевом народе даев у Страбона говорится, что он жил к востоку от Каспийского моря и в то же время что он вышел из страны «за Танаисом и Меотидой»; Гутшмид полагает, что под этими названиями в этом случае следует понимать Сырдарью и Аральское море. К последнему относят также слова некоторых авторов об «Оксийском болоте» (palus Oxiana); однако еще Птолемей понимает под этим названием небольшое озеро вблизи Окса, образованное какой-то степной рекой, по мнению некоторых — озеро, образованное Зеравшаном.

Римские писатели черпали свои географические сведения, главным образом, из греческих источников; непосредственные сведения о прикаспийских областях римляне могли получить во время походов Помпея, который в 66 г. до н.э. доходил до Куры. Плиний приводит слова современника Помпея, известного Варрона (116-27), написавшего, между прочим, три книги о Помпее; по словам Варрона, во время этого похода были собраны сведения о торговом пути из Индии; товары шли из Индии семь дней до Бактрианы, именно до устья Икара, впадающего в Окс, оттуда перевозились по Оксу в Каспийское море, дальше по морю и по Куре, от Куры в пять дней сухим путем до Фасиса на Черном море (Поти).

В I веке н.э. римляне имели непосредственные сношения с Гирканией, отделившейся в 58 г. от парфянского государства; уже в 59 г. в Риме было гирканское посольство; однако эти сношения, насколько известно, не расширили географических познаний римлян.

Неизвестно, из какого источника историк IV века Аммиан Марцеллин заимствовал свои любопытные сведения об Оксийском болоте: «Между горами, которые называются Согдийскими, текут две реки, вполне судоходные, Араксат и Дима; через горные хребты и долины они стремительно низвергаются в равнину, покрытую лугами, где образуют болото, называемое Оксийским и занимающее обширное пространство». Аммиан Марцеллин — первый и единственный из древних писателей, в словах которого можно видеть ясное указание на Аральское море, но он еще не знал, что одна из двух впадающих в это море рек — тот же Окс, о котором говорят его предшественники; «многоводное течение Окса» (immania Oxi fluenta) названо у него отдельно. Название Demus или Dymus прилагается другими авторами к одному из верхних притоков Яксарта.

Приведенные данные показывают, что древние авторы имели только крайне неясные сведения о прикаспийских странах; поэтому мы, несмотря на согласное свидетельство этих авторов, не решаемся утверждать, что Амударья в эту эпоху действительно впадала в Каспийское море. Умолчание тех же авторов об Аральском море еще менее дает нам право прийти к заключению, что этого моря в то время не существовало. Что такое заключение было бы ошибочным, видно, между прочим, из китайских известий, начинающихся со II века до н.э.

Западные области Средней Азии открыл для китайцев Чжан Цянь, отправленный китайским правительством в 138 г. до н.э. на запад для искания союзников против хуннов; по дороге он был захвачен последними и достиг Западного Туркестана только в 128 г., где пробыл до 126 г. Сведения из отчета Чжан Цяня вошли в состав «Исторических записок» Сыма Цяня. Чжан Цянь был в Фергане и в областях к западу и к юго-западу от нее до Балха; о странах, лежащих дальше к западу, он мог собрать только расспросные сведения. По его словам, все реки к западу от Юйтяня (Хотана) впадали в «Западное» море; в то же время о стране Яньцай, лежавшей к северо-западу от страны Кангюй (а последняя — к северо-западу от Ферганы), говорится, что она «лежит при большом озере, которое не имеет высоких берегов. Это есть Северное море». Последние слова китайского текста, приведенные нами по переводу о. Иакинфа Бичурина, толкуются различно; в переводе Броссе, которым пользовался Гутшмид, говорится и о «большом озере, на берегах которого нет гор»; по переводу проф. Хирга страна «лежит у большого озера, которое не имеет берегов и которое пoэтому считают Северным морем». Река Амударья упоминается под названием Гуйшуй; о том, куда впадает река, не говорится; подтверждаются слова классических писателей об Амударье как о торговом пути: «По реке Гуйшуй живут торговцы и купцы, которые и сухим путем, и водою развозят свои товары по соседним владениям, даже за несколько тысяч ли» (ли — около полверсты). Бактрийские купцы ездили в Индию, откуда привозили, между прочим, и китайские товары (бамбуковые посохи и холсты), проникавшие тогда в Туркестан только этим кружным путем.

Со времени Чжан Цяня начались дипломатические и торговые сношения Западного Туркестана с Китаем. В последующих китайских исторических сочинениях мы находим некоторые сведения о туркестанских областях, преимущественно о восточной части страны; сведения о западных областях менее определенны, хотя китайские посланники и даже военные отряды в конце I века н.э. проникли довольно далеко на запад. Слова Чжан Цяня и последующих авторов, во всяком случае, свидетельствуют о существовании большого озера на северо-западе, т.е. Аральского моря. В «Истории старшего дома Хань» (сведения I в. до н.э.) об этом озере и о стране Яньцай, по-видимому, говорится в тех же словах, как у Чжан Цяня; по переводу о. Иакинфа: «… оно (государство Яньцай) прилегает к великому озеру, имеющему отлогие берега. Это есть Северное море». В «Истории младшего дома Хань» (сведения II в. н.э.) прибавлено, что страна Яньцай носит также название Аланья, из чего видно, что имеется в виду народ, известный классическим писателям под названием аланов.

Кочевья этого народа иранского происхождения, известного также под названием аорсов (транскрипцией последнего названия Хирт считает китайское Яньцай), могли доходить на востоке до низовьев Сырдарьи; к сожалению, китайцы не говорят, впадала ли в «Северное море» какая-нибудь большая река. Что касается «Западного моря», в которое впадали, по китайским известиям, реки страны, то известия о нем менее определенны. Гутшмид и Хирт полагают, что под этим названием также следует понимать Аральское море. О более позднем китайском историке, авторе «Истории династии Вэй» (написанной в VI в.), Хирт говорит, что он «несомненно имел в виду только восточные пределы (страны аланов) к северу от Аральского моря, к которому, вероятно, относится выражение «большое озеро»; существование обширных водных пространств дальше к западу, именно Каспийского и Черного морей, было ему так же мало известно, как более ранним географам классической древности различие между Аральским и Каспийским морями.

Перед воображением китайцев носилась страна, отстоявшая только на 16 тыс. ли от китайской столицы Дай» (находившейся, по словам Хирта, в северной части провинции Шаньси). В связи с расстояниями, указанными от того же города до городов бассейна Тарима, это расстояние приводит нас только к Аральскому морю. О других морях китайцы, несомненно, также слышали, но относили эти рассказы все к тому же известному им бассейну. Так, по мнению Хирта, даже слова Чжан Цяня о большом озере, «не имеющем берегов», объясняются рассказами, которые он мог слышать у индо-скифов или бактрийцев о судоходстве на Черном море; Черное море, с одной стороны, могло считаться большим озером, с другой — все-таки было соединено с океаном. Другими словами, Хирт полагает, что как классические писатели знали только Каспийское море и относили к нему рассказы, в которых имелся в виду Арал; так, китайцы, зная только восточный берег Аральского моря и не имея понятия о его действительном протяжении, относили к нему то, что им рассказывали о Каспийском или даже Черном морях.

До «Северного моря» в 94 г. доходил китайский полководец Бань Чао; это известие Гутшмид также относит к Аральскому морю. В 97 г. Бань Чао отправил на запад посланника Гань Ина, который «доходил до Западного моря и возвратился». О том же посольстве в другом месте говорится, что Гань Ин был отправлен в Дацинь. «По прибытии в Тяочжи к великому морю, он хотел отправиться далее. Судохозяева на западной границе Аньси (страны парфян) сказали ему, что море очень пространно и для совершения обоюдного пути при хорошем ветре потребно три месяца, а при слабом — около двух лет; почему отправляющиеся в море запасаются хлебом на три года. В морском плавании усиливается тоска по родине, отчего некоторые умирают. Ин, услышав это, оставил намерение». Под названием Тяочжи китайцы понимали юго-западную часть Персии и Месопотамию, позднейшее «государство Босы» (персидскую монархию Сасанидов). По-видимому, Гань Ин доходил до Индийского океана. По справедливому замечанию Хирта, китайцы знали только о существовании азиатской части Римской империи и считали столицей государства Антиохию (в «Истории Северных дворов», по переводу Иакинфа, Аньду). Жители страны Дацинь вели выгодную морскую торговлю «с Аньси и Индией», но в то же время можно было «обойти море северной его стороной и проникнуть в Дацинь по западную сторону моря».

Река Амударья упоминается в «Истории Северных дворов» (VI в.) и в более поздних сочинениях под названием Уху, Сырдарья — под названием Яо-ша (Яксарт, собств. Яхшарт). К сожалению, и здесь не говорится, доходила ли река до страны аланов; сведения об этой стране остаются столь же краткими, хотя аланские купцы еще в V веке приезжали для торговли в Китай. О впадении рек в «Северное море» говорится, насколько известно, только в «Истории династии Тан»; по исследованию Хирта, сообщенные в этой истории географические данные восходят к Ду Хуаню, который в 751 г. был взят в плен арабами в битве при Таласе и только в 762 г. вернулся морским путем в Кантон. По его словам, «реки, текущие к северу от гор Лин (т.е. Тянь-Шаня), все текут через области тюрков и впадают в Северное море».

По мнению Хирта, Аральское море, однако, упоминается в известиях, заимствованных из того же источника, под названием «Западного моря» (Сихай); к этому морю был путь от Таласа. Хорезм упоминается в «Истории старшего дома Хань» под названием Юегянь (Юецзянь) (по мнению Иакинфа, Ургенч, т.е. древняя форма этого названия — Гургандж); о нем только говорится как об одном из «пяти малых кангюйских владений», без сообщения каких-либо подробностей. В «Истории династии Тан» о Хорезме («Хосюнь, иначе Холисими и Боли») говорится, что область лежит на южной стороне реки Уху и что она на северо-западе граничит с областью народа гэса (т.е. тюрок-гузов). «Из всех тюркских владений только здесь (в Хорезме) есть волы с телегами. Торговые употребляют их в своих путешествиях по разным странам». Последние слова, конечно, свидетельствуют о торговом значении Хорезма.

Таким образом, мы из китайских источников до VIII века также не получаем точного и ясного понятия о географических условиях страны. Еще менее точных данных о течении и устьях Амударьи дают древнеиранские источники. Древнеперсидское название Амударьи было Вех-руд; в Бундехеше об этой реке говорится, что она впадает в Индийское море и там носит название Мехран, т.е. Амударья смешивается с Индом. Взгляд на Инд и Амударью как на два рукава одной и той же реки мы встречаем еще у ранних арабских географов, как у Ибн Хордадбеха.

Еще в Х веке Мас’уди считает необходимым серьезно опровергать взгляд, по которому Амударья одним рукавом впадает около Кермана в Индийский океан.

В известиях о династии Сасанидов (III-VII вв.) Хорезм почти не упоминается и не рассказывается никаких подробностей о каких-либо событиях или военных действиях на нижнем течении Амударьи. Для решения амударьинского вопроса может, однако, иметь значение мнение одного из новейших ученых, Маркварта, по которому еще в V веке существовал город Балхан около гор того же имени, «на старом течении Окса, вероятно у Малого Балхана, к востоку от бухты Красноводска». Маркварт основывается на китайских известиях о движении на запад ветви юэчжийцев (кушанов, или эфталитов) под начальством царя Кидары (у китайцев Ци-до-ло; по имени вождя эта ветвь народа носит у греков название кидаритов); эти кушаны утвердились в городе Боло. Из греческих источников мы знаем, что этот народ должен был вести борьбу с персами; по рассказу историка V века Приска, в Константинополь в 468г. прибыло персидское посольство с известием, что персы «одержали победу над кидаритскими гуннами и взяли их город Балаам».

Прежние ученые, как Нёльдеке и Гутшмид, видели в Боло китайских источников и в Балааме греческих — город Балх; Маркварт доказывает, что указанное китайцами расстояние (15 760 ли от китайской столицы Дай и 2100 ли от области Фудиша, т.е. от Бадахшана, что последняя цифра слишком велика для Балха, признает и Гутшмид) свидетельствует о более западном местоположении, тем более что в той же «Истории Северных дворов», откуда заимствовано это известие, Балх упоминается под названием Бочжи, в 13 320 ли от города Дай. Вследствие этого Маркварт считает китайское Боло и греческое Балх различными транскрипциями названия Балхан. Приведенные цифры, конечно, не могут иметь решающего значения, тем более что для Ферганы, лежащей значительно восточное Балха, указывается расстояние в 14 450 ли от Дай. Более важно другое обстоятельство, также приводимое Марквартом, а именно, что, по согласному свидетельству византийских и мусульманских историков, военные действия между персами и кочевниками происходили в эту эпоху не около Балха, а в Гиркании; вследствие этого Нёльдеке делает предположение, что владетели Бактрианы вооружили против персов кочевников туркменских степей. Однако мы знаем, что кидариты после своего пребывания в городе Боло перешли через Гиндукуш и завоевали часть Индии; если помещать Боло у Балхана, то этот факт трудно поддается объяснению.

Успехи персов в областях к востоку от Каспийского моря были непродолжительны; последующие цари, даже великий Хосрой Ануширван (531-579), заботились только о защите от кочевников линии Гюргена; по словам географа Х века Ибн Русте, Хосрой даже отказался от Гиркании и для защиты от набегов кочевников построил стену из кирпича от морского берега до гор на восточной границе Табаристана (Мазендерана), проходившей несколько юго-западнее города Астрабада. Прочное завоевание Туркестана удалось только арабам, которым мы обязаны также первыми подробными географическими описаниями страны. Прежде чем перейти к изложению арабских известий, мы должны еще упомянуть об отправленном в 568 г. византийском посольстве к туркам; существует предположение, хотя и не вполне доказанное, что в рассказе об обратном путешествии этого посольства упоминаются Хорезм и Аральское море. Посол Земарх, покинув турецкую орду несколько западнее Таласа (хан двинулся из Таласа с намерением идти на персов), достиг страны холиатов, куда часть посольства прибыла еще раньше. Владетель холиатов получил позволение отправить своего посла в Византию; вместе с этим послом Земарх и его спутники переправились через реку Оих и оттуда после долгого странствования прибыли к обширному озеру (или болоту). Здесь они оставались три дня; часть посольства была отправлена в Византию «по кратчайшей дороге, проходившей через пустынную местность, совершенно лишенную воды». Земарх с остальными шел двенадцать дней вдоль песчаных берегов озера, причем эти переходы иногда были очень трудными, наконец достиг реки Их (Эмба?), потом реки Даих (Яик, Урал), наконец по другим топким местностям прибыли к реке Аттиле (Итиль, Волга).

Гумбольдт, Клапрот и Лерх полагали, что под «обширным озером» Земарха надо понимать Аральское море. Под Оихом одни понимали Сырдарью, другие, как Лерх, Амударью; холиатов Лерх считает хорезмийцами. Однако при последнем объяснении остается непонятным целый ряд подробностей рассказа, именно слова о продолжительности странствования от берегов реки до озера; о двенадцати днях пути вдоль берегов последнего; о песчаном характере этих берегов (как известно, такой характер имеет только восточный берег Арала).