14-го, совершенно неожиданно было получено с нарочным хивинцем из Кунграда известие, что Бутаков разошелся с Можайским и другим устьем Аму, на другой всего день, по нашем отплытии, вошел на всех парах и встал на якорь у Кунграда — к общему изумлению и страху жителей. Вслед за Бутаковым вернулись в Кунград и лошади наши, высланные с отрядом по берегу. Путь, указанный хивинцами, оказался непроходимым, почему начальник отряда нашелся вынужденным возвратиться за новыми указаниями. Бутаков, снабдив офицера деньгами, а отряд запасными сухарями с парохода, так как и в тех и в других предстояла нужда, потребовал при том от Кунградскаго губернатора более надежных проводников, для благополучнаго проследования отряда в Хиву. С другой стороны из Хивы приехал к нам, на встречу, посланный перед тем в Хиву, состоящий при миссии купеческий приказчик Пафилов. Вообще этот день был днем неожиданностей, породивших немало толков и предположений. Прошел даже слух о намерении возвратиться по течению реки к пароходу. Отдавались приказания по лодкам. Солдатики шептались. Словом было что-то в воздухе, по французкому выражению. Но, при всем том, как и следовало ожидать, мы в тот же вечерр пошли далее и ночевали у кладбища, при истоке канала, ведущаго в Ургенч. Сюда, на следующий день, прибыл высланный от хана почетный конвой, а вместе с ним верховыя лошади и до 200 арб для поднятия миссии. Хан предлагал идти отсюда сухопутно, тогда как другой путь предстоял по каналу Полван-ате, ведущему прямо к Хиве. Начальник миссии предпочел последний путь. После бывших при том объяснений, началось угощение прибывших, и между прочим Уральские казаки услаждали, по обыкновению, своими песнями, за что песенники и получили от хивинских властей — каждый по хивинскому золотому (в 2 р.) и по халату. Затем предстояло еще угощение у близлежащаго города Ханки. Толпы народа бежали к нему вдоль берега. Стечение его было весьма многочисленное. Угощение шло с двух сторон; а казаки снова играли в бубны и пели свои разудалыя песни. Народ толпясь на берегу, обступал каждаго из нас, паспрашивая о плавании и показывая знаки своего внимания. Дети во множестве пестрили и разнообразили местность. Им давали деньги, и крикам и веселью их не было конца.

На сказанныя угощения — как передавали Панфилову хивинские торговцы — у хана вовсе не было денег и он приказал занять у Ургенчских купцов 300 червонцев. В Ургенче, вместе с Хивой, как известно, производится главная торговля и отсюда отправляются караваны как в Россию, так и в Бухару.

Чем приближались мы ближе к цели нашего плавания, тем многолюднее и разнообразнее становились прибрежныя места. Земли около г. Хивы считаются лучшими в ханстве. Своего рода мызы, поля, пастбища, стада, бродящия вдоль берега — представлялись чаще взорам. Прибрежные жители и много довольно красивых женщин сбегались смотреть на странствующих урусов. Эти последния то просто поклонятся, или посмотрят удивленно, то наконец и насмеются вдоволь, приставая к бичевникам и делая им свои замечания; но те безропотно тянут свою лямку, да и мы столь же сносливо едва подаемся вперед, то вдавась в сеть каналов, то вновь выходя на реку и следуя попеременно вдоль одного или другаго из ея берегов. Между тем — умышленно или нет, ведут нас Хивинцы, столь кружной дорогой — приводилось не раз ломать перекидные мосты: тут видимо не ездят на лодках и вообще существующая система каналов, служит не столько для сообщения, сколько с целью ирригационной. Но наконец из общаго направления на юго-восток, мы повернули под углом на запад и из канала Шават вошли в канал Полван-Ата, который имеет привести нас прямо к назначенному нам жилищу под Хивой. Канал шириною сажен в 15-ть. Подстриженныя ивы, посевы хлопчатника, сады с выстриженными в три яруса тополями — покрывали берега; земля же, по-прежнему, песчана и суха. Так встретили мы ночь на 18-е июля. Вся она прошла и весело, и шумно: говор не прекращался, также как не умолкало казачье пение, и в нем на этот раз звучало что-то особенное — сказывалась всеобщая радость от скораго приезда. Прекрасная, светлая, звездная ночь освещала следовавшия одна за другой наши лодки. Прямыя борозды ложились от них на ровную, едва колыхавшуюся поверхность воды. И высокие прибрежные тополи, в свою очередь, отсвечивали длинною тенью свои остроконечныя верхушки. Бросали тень, и мы сидя на лодке и дружески беседуя, и сколько воспоминаний запечатлелось в нашей памяти о пройденном пути с 15 мая…

К полудню пристали к обширной стене с калиткой, выходящей на канаву — это загородный дворец, назначенный для помещения миссии.

Калитка вела в большой тенистый сад, в котором за ветвистыми ивами, ветлой и вязью укрывался небольшой, кокетливой наружности глиняный дом, ощукатуренный и выбеленный под глянец, с крытой с 3-х сторон галлереей, с резными колоннами. Два ряда окон выходят на галлерею: верхния решетчатыя, а нижния, на подобие дверей, идут до пола, без рам, со сплошными створками.