Необходимость признать за государственную границу России русло Куван-Дарьи.

В заключение надобно заметить, что для упрочения существования укреплений на правом берегу Сыр-Дарьи необходимо бы было иметь безраздельное господство в низовьях этой реки, признав за государственную границу русло Куван-Дарьи. Тогда только киргизская степь надежно прикроется с юга и приобретется твердая опора для самостоятельнаго существования русских оседлых пунктов на реке Сыре и для политических и торговых сношений с владениями Средней Азии.

Рычков в своей «Топографии Оренбургской губернии», изданной в 1762 году, считает пространство между реками Сыром и Куваном русским и принимает за государственную границу России в этом крае 40° сев. шир. В настоящее время на этом пространстве обитают киргизы зимующие и игенчи. Зимующие киргизы имеют летния кочевки в наших степях, платят нам кибиточныя деньги и считают себя русскими подданными; но между тем, по недостаточности хороших зимовок по сю сторону Сыра, они необходимо должны прикочевывать на зиму к хивинцам и коканцам, вносить им обременительныя подати и терпеть от них всевозможныя притеснения. Игенчи, остающиеся за Сыр-Дарьею и летом, несут еще более тяжкое иго от хивинцев и коканцев и искренне желают возвратиться в законное подданство России вместе с своими землями. Сами хивинцы, которых число ограничивается здесь, также как и коканцев, несколькими десятками, разделяют некоторым образом мнение игенчей относительно незаконности и временности права своего владения и в последние годы не берут зякета с киргиз, кочующих хотя и по ту сторону реки [178] Сыра, но вблизи от Аральскаго укрепления, и тем признают влияние последняго большее, нежели оно есть на самом деле.

Утверждение русских на Куван-Дарье лишит хивинцев и коканцев опоры в низовьях реки Сыра и нетолько избавит кочующих здесь киргиз от постояннаго ига, но и оградит их от набегов. Хивинцы оттеснятся тогда к Аму-Дарье, а коканцы — вверх по реке Сыру. Наши владения отделятся от хивинских пустынным пространством, простирающимся на несколько сот верст. Тогда набеги со стороны Хивы будут весьма затруднительны и все выгоды в этом случае перейдут на сторону владеющаго краем.

Со стороны коканских владений низовья реки Сыра могут быть совершенно обезпечены русским укреплением, поставленным там, где ныне находится Ак-мечеть.

Совершенно другие результаты будут если за постоянную границу России признается не Куван, а Сыр-Дарья; тогда наши киргизы, кочующие между этими реками попрежнему будут страдать от ига коканцев и хивинцев и последние будут иметь всегда возможность производить опустошительные набеги даже на правый берег реки Сыра, потому что занять эту реку частыми пунктами нет никаких средств.

Признание пространства между реками Сыром и Куваном русским и обезпечение его от насильственных действий хивинцев и коканцев принесет еще другую важную выгоду, именно привлечет в этот край многих киргиз и разовьет в нем упавшее ныне земледелие, так что из низовьев реки Сыра может со временем образоваться довольно плодородный и населенный оазис земли, подобный хивинскому ханству, оазис, в котором явятся, может быть, кроме земледелия и другие промыслы и возникнут прямыя торговыя сношения с Оренбургскою линиею, Ташкентом и Бухарою. Существование русских оседлых пунктов на реке Сыре облегчится тогда местными средствами и мы приобретем надежную базу для непосредственнаго влияния на Среднюю Азии.

Достижение этих важных результатов невозможно, если мы не приобретем власть над всем бассейном нижней части [179] течения реки Сыра, а ограничимся владением одного праваго берега реки. Тогда не обезпеченное Сыр-Дарьинское земледелие никогда не разовьется до значительной степени и существование русских оседлых пунктов не облегчится местными средствами, а потребует постоянных огромных расходов казны; хивинцы и коканцы, оставшись по ту сторону реки Сыра, вблизи от наших укреплений, не перестанут питать к нам неприязненнаго чувства и будут пользоваться всяким случаем, чтобы вредить нам и нашим киргизам; дружественныя отношения с ними не возстановятся и мы не приобретем выгоднаго для нас влияния, особенно торговаго на соседния владения.

Не смотря однако на все выгоды признания реки Кувана государственною границею, главные опорные укрепленные пункты, разумеется, должны быть на реке Сыре, как на отличной естественной оборонительной линии. Эти самые укрепленные пункты могут иметь наблюдение за рекою Куваном, удаляющеюся от реки Сыр-Дарья на разстояние от 20 до 60 верст, затем местныя условия потребуют занятия едва-ли более одного или двух пунктов собственно на Куване, и это занятие не может быть произведено при настоящих обстоятельствах, во 1-х, потому что пространство между реками Сыром и Куваном еще не изследовано и во 2-х, потому что мы находимся довольно в хороших отношениях с Хивою, которая считает левый берег нижней части течения реки Сыра, примерно от коканскаго укрепления Кош-кургана, своим. Итак, при настоящих обстоятельствах следует обратить относительное внимание на занятие и обезпечение праваго берега реки Сыра.

Об экспедиции для занятия праваго берега реки Сыра.

Занятие праваго берега реки Сыра полезно произвести как можно скорее, дабы не дать время коканцам усилиться в низовьях этой реки.

Экспедиция для этой цели должна быть отправлена с линии раннею весною, дабы могла выступить из Аральска не позже 1-го июля, по примеру экспедиции полковника Бларамберга. Правда, в это время полноводье может затруднить следование [180] экспедиции, но это препятствие преодолимо, между тем как зимний поход, при холодах и недостатке подножнаго корма для скота, весьма ненадежен, а осенний хотя и удобен, но, по занятии коканских укреплений, не даст достаточно времени для приготовления жилищ на зиму, чрез что неминуемо разовьется в войсках скорбут и другия болезни.

Число войск для экспедиции достаточно положить то, которым предполагается занять укрепления Ак-мечеть, Чим и Кош-курганы. Продовольствие на 3 месяца может быть взято на верблюдах, а остальное, на год, подвезено после. Предметы, потребные для штурма и перваго занятия укреплений, необходимо взять на подводах. Пароходы должны содействовать экспедиции обстреливанием неприятельских укреплений со стороны реки, производством сообщений между отрядами и, главное, подвозом предметов, необходимых для штурма и перваго занятия неприятельских пунктов.

Экспедицию удобно разделить на три части: 1-я — для занятия Ак-мечети, 2-я — для занятия Кош и Чим-курганов и 3-я — пароходы.

Ак-мечетский отряд, в составе 2-х рот пехоты, 150 казаков, 12 орудий разнаго калибра с прислугою и взвод конной артилерии, сверх военных и продовольственных припасов, должен быть непременно снабжен: несколькими бударами или маленькими лодками, бревнами и слегами, для составления из них, в случае надобности, моста или плота, штурмовыми лестницами, которыя бы могли быть связываемы по две, шанцовыми инструментами, холщевыми мешками, гальваническою батареею, походною кузницею и проч. От Аральска до Ак-мечети считается по правому берегу реки Сыра и Кара-узякских болот 390 верст и 16 переходов. По прибытии к Ак-мечети главнейшими средствами отряда для овладения крепостию будут:

1) Конгревовы ракеты, которыя, без сомнения, обнаружат сильное действие, особенно моральное, на невежественных и суеверных коканцев.

Артиллерия прежде всего должна сбить неприятельския орудия; затем стрелять во внутренность цитадели навесно гранатами [181] из отряда и с пароходов. Пробитие же полевыми орудиями бреши в весьма толстой и крепкой стене цитадели — дело едва-ли возможное, потому лучше и не тратить на этот предмет снарядов.

3) В числе средств, подготовительных для штурма, можно испытать мины, устраиваемыя в самой стене, под защитою особенно приготовленных на этот предмет щитов.

4) После сильнаго действия конгревовых ракет и гранат, штурм без сомнения удастся, даже без бреши, с помощию лестниц. При этом необходимо окружить крепость с нескольких сторон, дабы развлечь внимание обороняющихся и ослабить оборону каждаго фаса, взятаго отдельно.

Кош-курганский отряд, в составе 1 ½ роты пехоты, 200 казаков, 5 орудий с прислугою и 3-х конных, выступит из Аральска вслед за ак-мечетским, дойдя до урочища Карманчи (200 верст и 9 переходов), переправится через Кара-узяк, займет частию войск Кош-курган, где оставит часть провианта; дойдя до Чим-кургана (75 верст и 2 или 3 перехода), займет этот пункт и оставит там другую часть отряда и провианта. Затем остальная часть, переправясь чрез реку Сыр, направится к Кумыш-кургану, разрушит до основания эту крепостцу, произведет рекогносцировку вверх по левому берегу реки Сыра до Ак-мечети (верст 100) и возвратится на Кош-курганский остров. Появление этого отряда на левом берегу против Ак-мечети может содействовать успеху войск, осаждающих эту крепость.

Пароходы должны буксировать небольшия лодки и лес в гонках, а также принять на себя перевозку предметов, необходимых для перваго обзаведения во вновь занятых пунктах. Плавание свое вверх по реке Сыру они должны соображать с движением отрядов по берегу, чтобы облегчить занятие Кош и Чим-курганов и завладение Ак-мечетью. По прибытии к этому пункту, для единства действий, пароходы должны поступить в распоряжение начальника ак-мечетскаго отряда. [182]

VIII.

Третий поход на Сыр-Дарью, в составе ак-мечетской экспедиции.

Мое назначение в экспедицию.

18-го апреля а получил предписание состоять при начальнике экспедиционнаго отряда, наказном атамане Оренбургскаго казачьяго войска, генерал-майоре Подурове, заведывая делами отряднаго штаба и, сверх того, всеми съемками и рекогносцировками на Сыр-Дарье. Для последней цели, в мое распоряжение должны были поступить в Аральске из корпуса топографов 6 офицеров и 4 унтер-офицера. По выступлении войск с линии, в Оренбург приехал для экспедиции генеральнаго штаба полковник Марк и был назначен начальником штаба экспедиционнаго отряда, но, в сущности, это не изменило моего положения, так как все штабныя дела остались по прежнему за мною. Сохранив у себя копии с важнейших бумаг, на основании их сделаю описание ак-мечетской экспедиции, в последовательном порядке, дополнив его личными воспоминаниями.

Приготовительныя работы в Оренбурге.

Воспоминания эти связаны прежде всего с лихорадкою, которую я захватил, возвращаясь в распутицу из отпуска, и которая с перерывами продолжалась почти во все время экспедиции. Сильные пароксизмы в начале не дали мне возможности принять непосредственное участие в снаряжении экспедиции, и я успел только пересмотреть составленные мною еще прежде маршруты и правила для руководства при движении по степи колонн экспедиционнаго отряда, которыя были утверждены корпусным командиром, напечатаны и розданы в отряде.

Выезд .

1-го мая я отправился на почтовых из Оренбурга в Орск. В первую ночь я спал в тарантасе, когда перепрягали лошадей на одной из станций. Почувствовав, что лошади понесли, проснулся и вижу, что в тарантасе нет ни моего спутника, ни человека, ни ямщика. Я хотел было схватить возжи, но оне [183] упали с козел. Ночь была так темна, что зги не было видно. Чувствовалось только, что лошади несут не по дороге. Тарантас опустился было с какой-то кручи, но тотчас же взлетел на верх. Вскоре из мрака выделился передо мною широкий разлив Урала, а влево — какой-то небольшой речки. Лошади мчались к Уралу, но за несколько сажен круто повернули влево, внеслись в речку и завязли выше брюха. Сидя в тарантасе, как на острове, я не решился опуститься в воду, из опасения пароксизма, и стал выжидать не придут-ли на звон колокольчика ямщики. Действительно, ямщики скоро прибежали, вытащили меня и принялись за вытаскивание лошадей и тарантаса, а я с проводником направился по грязи к станице. Случай этот прошел однако для меня без дурных последствий. Чрез несколько часов я продолжал свой путь, а 4-го мая выступил с отрядом в степь.

Войска, назначенныя для занятия низовьев реки Сыра.

Для занятия низовьев Сыр-Дарьи и для экспедиции в Ак-мечеть назначались следующий войска:

Пехота. Оренбургский линейный № 4 баталион, из котораго 1-я и 2-я роты были расположены в Аральске, 3-я — в Орске и 4-я — в Оренбургском и Уральском укреплениях. 3-я рота и люди, назначенные на укомплектование баталиона, должны были следовать из Орска и Оренбурга, присоединить к себе в Уральском укреплении 4-ю роту и в Аральске вместе с прочими ротами составить комплектный баталион.

Кавалерия. Уральскаго казачьяго войска 5 ½ сотен, из которых 3 находились в Аральске, а остальныя — должны были следовать из Оренбурга, в том числе ½ сотни в конвое корпуснаго командира и его свиты. Оренбургскаго казачьяго войска 2 сотни должны были следовать из Орска, откуда направлялось также по сотне в Оренбургское и Уральское укрепления, для замены пехоты. Башкиро-Мещерякскаго войска 5 конных сотен сосредоточивались для похода в Оренбурге и Орске. Всего на Сыр-Дарью назначалось 12 ½ сотен. [184]

Артилерия. Прислуга к 36 орудиям разнаго калибра, находившимся в Аральске и взятым из Оренбургской и Орской крепостей, назначалась из чинов гарнизонной артилерии Аральска и Орска конной и артилерийской бригады Оренбургскаго казачьяго войска. Кроме того из С.-Петербурга прибыла ракетная команда, под начальством гвардейской конной артилерии прапорщика Йогонсона.

Инженерныя войска. Прибывшая из С.-Петербурга саперная команда, под начальством гвардейскаго сапернаго баталионнаго штабс-капитана Орловскаго, с гальваническою батареею.

Обоз. Для поднятия экспедиционных тяжестей, в Оренбурге и Орске формировался обоз подвод из 500, из которых несколько было наемных пароволовьих, а остальныя пароконныя, казенныя, собственныя и башкирския, принадлежащия командируемой в поход башкирской сенокосной команде слишком в 400 человек; а для поднятия провианта из Оренбурга, Верхнеозерной станицы и Орска назначалось до 1.700 наемных верблюдов, при которых было до 300 вожатых киргиз.

Флотилия. Для экспедиции предполагалось воспользоваться привезенными на Сыр-Дарью в 1852 году и собранными весною 1853 года 40-сильным пароходом «Перовский» и 12-сильным железным баркасом «Обручев», на которых находилась особая флотская команда. Кроме того из морскаго ведомства прибыли для экспедиции капитан-лейтенант Ивашинцев для определения астрономических пунктов на Сыре и лейтенант Сколков.

Войска и обозы, назначенные в поход, собирались в Оренбурге, Верхнеозерской станице и Орске, откуда и должны были выступить, соединиться потом у Карабутакскаго форта и следовать на Сыр-Дарью под начальством генерал-майора Подурова. Корпусный командир и его свита отправлялись в экспедицию позже войск, с конвоем из полусотни Уральских казаков, который должен был усиливаться казаками, оставленными для этой цели в попутных укреплениях.

Движение войск с линии до Аральска.

Из Оренбурга чины, назначенные на укомплектование Оренбургскаго линейнаго № 4 баталиона, 2 сотни Уральских [185] казаков, 3 сотни башкирцев, чины конной артилерии с 6-ю орудиями, ракетная и гальваническая команды и обоз почти из 200 подвод и более 750 верблюдов выступили, под начальством подполковника Йонея, 25-го апреля. Из Верхнеозерской станицы караван почти из 700 верблюдов выступил 2-го мая. Наконец из Орска выступили, под начальством майора Бажанова, 4-го мая: 3-я рота и чины, назначенные на укомплектование 4-го баталиона, 2 сотни Оренбургских казаков, не считая тех, которые назначались для смены пехоты в Карабутаке и Уральском укреплении, 2 сотни башкирцев, чины гарнизонной артилерии с 6-ю орудиями и обоз более чем из 300 подвод и 250 верблюдов. Начальник экспедиционнаго отряда генерал-майор Подуров находился при левой, орской колонне.

14-го мая все эти части соединились у Карабутакскаго форта, из котораго поступили еще в отряд пешие солдаты и где были оставлены казаки, назначенные туда на службы и в конвой корпуснаго командира. Далее отряд следовал двумя эшелонами, из которых первый составился из войск и обозов, выступивших из Орска и Верхнеозерской станицы, а второй — из оренбургской колонны.

19-го мая генерал Подуров, руководясь разсказами какого-то киргиза, повел отряд от переправы через реку Иргиз не на Кызыл-яр, как следовало по испытанному в прошлом году и утвержденному корпусным командиром маршруту, а прямо к Уральскому укреплению, но прямой путь не сократил время движения отряда. Во время ночлега на безыменном озере в первом эшелоне шарахнулся табун и лошади разбежались в разныя стороны. Утром 20-го мая разосланы были по степи партии казаков и башкир, которыя и собрали лошадей, не успев отыскать пятнадцати.

23-го мая отряд присоединил к себе из Уральскаго укрепления 4-ю роту и оставил в нем больных и слабых 4-го баталиона, а также казаков, назначенных туда на службу и в конвой корпуснаго командира.

С речки Джалавлы первый эшелон выслал вперед команду для очистки кудуков, а с Куль-кудука оба эшелона, по случаю [186] недостатка воды в последних копанях, отделили от себя верблюдов и пустили их вперед. Таким образом отряд разделился на пять эшелонов, которые должны были прибыть в Аральск с 5-го по 9-е июня.

5-го июня корпусный командир со свитою и с конвоем из сотни казаков, в том числе полусотни уральцев, следовавших с ним из Оренбурга, прибыл в колонну генерала Подурова на Ак-кудуке и проследовал с нею на другой день до Салака. Перовский был очень доволен тем стройным порядком, который заметил в нашей колонне, как во время расположения ея на ночлег, так и во время движения; но многие из его свиты говорили, что порядок нарочно был подготовлен для показа корпусному командиру. Этим они выражали свое полное незнание условий степных походов; иначе поняли бы, что подготовить порядок в отряде невозможно, если его нет в действительности. Что же касается до удивившей их наружной правильности в расположении и движении отряда, то устройство ея, хотя и требовало настойчивых хлопот, но только в течение первых переходов, и затем эта правильность соблюдалась сама собою, по привычке. Никто, например, из свиты не заметил, что 6-го июня переход и расположение на ночлег колонны были сделаны без колоновожатаго и квартирмейстера. Выпустив колонну с Ак-кудука, я остался на несколько времени в следующем эшелоне, не успев сказать об этом никому, но там меня задержали и я прискакал в свой отряд, когда уже он прошел переход и расположился на Сапаке.

На Ак-кудуке я представил корпусному командиру предположение о производстве съемок и рекогносцировок на реке Сыре в 1853 году, но он объявил, что разрешит съемки не ранее, как под Ак-мечетью.

7-го июня генерал Подуров направил, с последняго ночлега у Купа-кудука около Камышлы-баша, половину кавалерии отряда прямо на Учь-ургу и прибыл в Аральск 8-го июня.

Всего до Аральска войска сделали: колонна генерала Подурова 687 верст в 36 дней (с 4-го мая до 8-го июня), из которых 5 — были употреблены на дневки и 31 — на переходы; а [187] колонна подполковника Йонея — 930 верст в 46 дней (с 25-го апреля до 9-го июня), тогда как то же самое пространство корпусный командир с легким отрядом прошел в 24 дня (выступил из Оренбурга 15-го мая, проследовал чрез Кара-бутак, 428 верст, 25-го, чрез Уральское укрепление, 187 вер., 30-го, и прибыл в Аральск, 315 верст, 7-го июня).

Движение экспедционнаго отряда от Аральска.

Из собравшихся на Сыр-Дарью войск, в Аральском укреплении и на Казале было оставлено: 4-я рота баталиона, 4 сотни казаков, в том числе 1 ½ — Уральскаго, ½ — Оренбургскаго и 2 — Башкирскаго войск, и 13 орудий с прислугою гарнизонной артилерии. Остальныя войска вошли в состав экспедиционнаго отряда, который, после недельнаго отдыха в Аральске, двинулся к Ак-мечети по следующему маршруту:

1) Озеро Анетей…..20 вер.
2) Урочище Казала …. 29 «
3) « Бас-кара… 22 «
4) « Майлибаш …. 20 «
5) « Ак-суат … 22 «
6) Урочище Ак-джар …. 21 вер.
7) « Ильчибай … 24 «
8) « Кара-Тугай …. 23 «
9) « Хар-Хут …. 18 «
10) « Кармакчи …. 20 «
Итого…..220 вер.
11) Урочище Аксы…..33 вер.
12) « Бергунды … 25 «
13) « Уйсун-куль …. 28 «
14) « Тюря-там …. 28 «
15) Урочище Батыстын …. 31 вер.
16) « Ак-мечеть …. 45 «
Итого….. 190 вер.
Всего….. 410 «

Экспедиционный отряд следовал 4-мя эшелонами:

1-й — под начальством полковника Марка, из роты пехоты, 2 сотен казаков, 3 орудий с прислугою, ракетной и гальванической команд, выступил 15-го июня и прибыл к месту назначения 3-го июля.

2-й — генерал-майора Подурова, из роты пехоты, 1 ½ сотен казаков и 6 орудий, выступил из Аральска и прибыл к Ак-мечети одновременно с 1-м эшелоном, хотя и следовал отдельно от него.

3-й — подполковника Йонея, из роты пехоты, 1 1/3 сотен казаков и 6 орудий, — днем позже 1-го и 2-го эшелонов. [188]

4-й — войскового старшины Филатова, из 2 сотен казаков, 2 орудий и большей части обоза, выступил днем позже и прибыл двумя днями позже 1-го и 2-го эшелонов.

Корпусный командир, имея свой особый конвой, из 1 ½ сотен казаков и 1 орудия, следовал независимо от эшелонов, выступил из Аральска днем позже и прибыл под Ак-мечеть днем раньше 1-го и 2-го эшелонов.

Экспедиционный отряд, двигаясь от Аральска вверх по Сыр-Дарье, вдоль праваго берега ея и Караузякских разливов, прошел до Ак-мечети 410 верст в 16 переходов с 3-мя дневками.

17-го июня корпусный командир дневал на выбранном мною месте для предполагаемаго Казалинскаго форта, когда эшелон Подурова подошел сюда на ночлег. Перовский немедленно позвал меня к себе и выразил удовольствие за выбор места, которое ему очень понравилось, и неудовольствие за то, что я не предупредил его о неудобстве для езды в экипаже дороги от Аральска до Казалы. Я молча выслушал как благодарность, так и замечание; первую — потому что не одобрял сделанных уже им распоряжений о закладке на Казале огромнаго казематированнаго укрепления из сыраго кирпича, а второе — считал неуместным, так как в среде его многочисленной свиты находился офицер генеральнаго штаба, бывший после меня в Аральске и в Казале.

В тот же день совершенно неожиданно явился в отряд генерал-майор Хрулев, приехавший в экспедицию из С.-Петербурга. Перовский был крайне недоволен приездом непрошеннаго гостя, принял его холодно и до самой Ак-мечети не говорил с ним ни слова.

От Майлибаша до соединения Караузяка с Джаман-Дарьею экспедиционный отряд шел по правому пустынному и слегка всхолмленному берегу Сыр-Дарьи. Только у самой реки, при подошве нагорнаго берега, попадались местами узкия полосы камыша с травою, но не было видно никаких признаков земледелия и постоянных кочевок. Зато встречались любопытные памятники туземнаго зодчества, в кладбищах, похожих, как [189] справедливо выразился барон Мейндорф, на города. Кладбища эти состоят из мул, или простых земляных могил, и там, или больших надгробных памятников, устроенных из глины, а иногда из жженаго кирпича, большею частью в виде киргизской кибитки, или конуса с пустотою в средине, или в виде квадрата. Таковы кладбища Коп-мечеть Бердибек, четырьмя верстами выше Майлибаша, и Хар-Хут. Последнее получило название от находящейся здесь гробницы какого-то святаго, пришедшаго, по словам киргиз, на реку Сыр проповедывать ислам еще во времена пророка Магомета. Святой был человек необыкновеннаго роста: насыпь над его могилою имеет сажени две длины внутри тамы и настолько же простирается вне, где лежат его ноги. Около гробницы святаго находится множество старинных там и мул, слаженных весьма крепко; глина около Хар-Хута весьма хорошаго качества.

25-го июня эшелон наш дневал на Хар-Хуте, когда корпусный командир основывал промежуточный форт на урочище Кармакчи, при соединении Караузяка с Джаман-Дарьею, близ бывшаго коканскаго поста Кош-курган. Он оставил в нем из экспедиционнаго отряда 50 солдат из 3-й роты, полсотни Уральских казаков и ¼ пудовой единорог с прислугою, под начальством инженера подпоручика Антоновича.

На другой день, выступая с ночлега, мы оставляли Сыр-Дарью, чтобы встретиться с нею вновь только под Ак-мечетью. Не имея пароксизма уже более месяца и думая, что лихорадка совсем меня оставила, я, проводив колонну, остался купаться в реке; но едва успел выдти из воды, как потерял сознание в сильнейшем пароксизме. Вестовой казак дал знать в ариергард. Меня привязали к лошади, довезли до отряда и уложили в лазаретную фуру, где я пролежал в бреду целые сутки.

От Кармакчи отряд шел вдоль праваго берега Караузякских болот, изрезаннаго во многих местах брошенными арыками и покрытаго камышем и иглистым кустарником. 28-го июня мы шли значительную часть перехода к Бергунды по густому слою саранчи, объевшей весь камыш и кустарник. [190]

Ускорение походнаго движения.

29-го июня, после дневки у Бергунды, корпусный командир со свитою и особым отрядом выдвинулся из перваго эшелона на переход вперед и послал генеральнаго штаба капитана Дандевиля с легким отрядом еще вперед узнать, не загородили-ли коканцы путь у Биш-арны посредством искусственных разливов; но 1-го июля, сделав два перехода, догнал Дандевиля у этого пункта, а 2-го — явился под Ак-мечетью.

На другой день рано утром, когда первые два эшелона были еще в двух переходах от Ак-мечети, я получил от Дандевиля, заведывавшаго личною канцеляриею корпуснаго командира, следующее письмо:

«Спешу уведомить Вас о приятной новости. Коканцы заперлись, в числе 300 человек, и решились защищаться. Доказательством этому есть следующее обстоятельство. Пришедши под Ак-мечеть, мы расположились лагерем за канавой, ограничивающей съемку окрестностей Ак-мечети с востока. Часу в 3-м Василий Алексеевич поехал к крепости для переговоров с гарнизоном. Мы подъехали сажень на 60 и выслали вперед киргиза для вызова переговорщиков. С нами были Голав, Ремишевский, Йогансон, Батаршин, Орловский и 4 черкеса. Коканцы отвечали посланному, чтобы он въехал в крепость, но только что он подъехал к воротам, по нем дали два выстрела, потом пошла пальба по нас из разных ружей и из пушек. Мы отъехали шагом! После 6 пушечных и многих ружейных выстрелов пальба кончилась. Выстрелы долетали в лагерь. Когда мы подъехали к лагерю, ранили лошадь у урядника и киргиза, который выезжал; не знаю, что будет ночью. Приходите скорее; не надо дать им отдыха, сохраните пехоту, а главное привозите мешки холщевые. Вам придется встать правее нас, чтобы ближе быть к батареям».

Придав излишнюю важность экспедиции, корпусный командир естественно боялся, чтобы коканцы не бросили крепость до прихода русских, а свита его разделяла это опасение из боязни, чтобы не улетучились предстоящия награды. Этим [191] объясняется радость, что коканцы заперлись в Ак-мечети и намерены защищаться. Я показал письмо Подурову, доложив от себя, что ускорять движение экспедиционнаго отряда было бы крайне тяжело, особенно для пехоты, да и едва-ли необходимо, так как отряд корпуснаго командира, состоящий из 3 сотен Уральских казаков с 3 орудиями и командами ракетною и саперною, совершенно безопасно может пробыть лишния сутки без подкрепления против крепости, в которой всего 300 человек гарнизону; но Подуров не согласился со мною и приказал всем эшелонам двинуться форсированными переходами. Таким образом в сильную жару эшелоны должны были делать двойные переходы и прибыли под Ак-мечеть, конечно, сильно утомленные форсированным маршем, оказавшимся совершенно излишним, так как корпусный командир вовсе не намерен был торопиться взятием крепости.

Прибытие под Ак-мечеть.

3-го июня, дойдя с 1-м и 2-м эшелонами до Бишь-арны и оставив их там на привале, я поскакал вперед к корпусному командиру за приказанием, где и как размещать войска. Ак-мечетская крепость показалась вдали. Силуэт ея мало по малу стал выделяться и среди степной полдневной тишины послышались редкие, пушечные выстрелы, сначала глухие, а потом все более отчетливые. В лагере корпуснаго командира неприятельския ядра летали над головами и ложились далеко сзади. Доложив Перовскому о приближении войск и получив от него приказание, вместе с подарком небольшаго куска кисеи, для защиты от комаров, которых на берегу Сыра страшно много, я отправился в кибитку, где помещалась столовая его свиты. Там мне передали la grande nouvelle du jour. Накануне вечером корпусный командир собрал окрестных киргиз и приказал им насыпать плотину чрез широкий и глубокий арык, находившийся перед лагерем. Киргизы работали целую ночь, но и в отряде никто не спал это время, по причине комаров. Перовский часто выходил из своей кибитки и постоянно видел, как Хрулев суетился около рабочих. Это [192] ему понравилось и чтобы дать какое-либо положение генералу, который был старше в чине начальника экспедиционнаго отряда, отдал утром приказ по Отдельному Оренбургскому Корпусу о назначения Хрулева начальником артиллерии всех степных укреплений.

1-й и 2-й эшелоны экспедиционнаго отряда прибыли, после усиленнаго марша в 45 верст, только в 8 часов вечера, а 3-й — на другой день в 10 часов утра, сделав в полторы сутки 76 верст. 5-го июля рано утром пароход «Перовский» бросил якорь верстами двумя выше крепости, и отряд тотчас же открыл с ним сообщение, приняв от него тяжести и перевезя их на верблюдах севернее крепости; а в 7 часов вечера прибыл 4-й и последний эшелон.

Состав и числительность отряда.

Таким образом под Ак-мечетью собрались все войска экспедиционнаго отряда, именно: 3 роты пехоты (Оренбургскаго линейнаго № 4-й баталиона); 8 сотен казаков (3 ½ Уральскаго, 1 ½ Оренбургскаго и 3 Башкирскаго войск); 17 орудий (одна 12-ти фунтовая и две 6-ти фунтовых пушек, два ½ пудовых, четыре ¼ пудовых и три 3 фунтовых единорогов и 6 кегорновых мортир (с прислугою оренбургской казачьей и гарнизонной артиллерии); ракетная и гальваническая команды, обоз из 500 подвод с башкирскою командою в 400 человек и 1,350 верблюдов с 300 возчиками-киргизами; наконец, при отряде находился султан Ирмугамед Касымов, известный под именем Илекея, и при нем человек 200 киргиз, употреблявшихся во время осады для разведок. Сверх того, под Ак-мечетью находился пароход «Перовский» с командою. Всего в экспедиционном отряде состояло около 2,850 человек, в том числе около 100 человек офицеров, чиновников и зауряд-офицеров, 2,250 нижних чинов и 500 киргиз, и с ними до 2,600 лошадей и 1,350 верблюдов (приложения 1-е и 2-е).

Крепость Ак-мечеть и расположение осаждавших войск.

Крепость Ак-мечеть, построенная на разстоянии четверти версты от праваго берега реки Сыра, представляла вид редута [193] с башнями на углах и на серединах фасов, имевших более 50 сажен длины каждый. Глиняныя стены имели до 5 сажен высоты и столько же толщины при основании и были окружены широким и глубоким водяным рвом. Внешнее укрепление, взятое в 1852 году полковником Бларамбергом, было разрушено, но следы бывших построек остались и ими осаждавший мог воспользоваться. В крепости сидело человек триста, имевших три медных орудия малаго калибра, которым, во время обороны, переносились, по мере надобности, с одной башни на другую, несколько фалконетов и довольно много винтовочных ружей, установленных на подставках. Ядра летали версты на две, не причиняя осаждавшему большого вреда, но из ружей коканцы стреляли довольно метко, даже на 250 сажен.

Осаждавшия войска расположились лагерем, слишком в 600 саженях к востоку от крепости. Впереди, вдоль большого арыка, разместилась пехота поротно, а на левом фланге, у самой Сыр-Дарьи, корпусный командир со свитою и казачьим конвоем и вся артилерия; сзади стали обоз отдельными кареями в шахматном порядке, казаки и наконец киргизы султана Илекея.

Местность между лагерем и крепостью, изрезанная арыками, частию наполненными водою и частию сухими, представлена на приложенном плане с показаниями осадных работ (План утерян.).

Молебен и сигнальные огни.

5-го июля, в 8 часов утра, в отряде был отслужен молебен, после котораго Перовский, отведя меня в сторону, спросил: «как бы вы думали брать крепость?» Я отвечал: в крепости сидит не более 300 азиятцев с тремя маленькими пушками; а у нас около 2 ½ тысяч войска, 17 орудий с тройным комплектом снарядов, 250 конгревовых ракет и есть все приспособления для осады и штурма; поэтому я бы думал немедленно же, в течение суток или двух, обстрелять крепость сильнейшим артилерийским огнем и если, паче чаяния, после этого она не сдастся, штурмовать ее с нескольких сторон. «Это значит, возразил Перовский, вы хотите повторить [194] неудачу Бларамберга?» — Совсем нет, отвечал я. Бларамберг пошел на штурм зря, не подготовив его и не имея с собою даже лестниц, а у нас все есть. Продолжительная осада отымет гораздо более людей, нежели хорошо подготовленный штурм. Мы еще не начинали осадных работ, а уже потеряли вчера одного солдата. Ежедневныя небольшия потери, сопряженныя с постоянными работами, утомят солдат физически и нравственно, а в конце концов, если неприятелю не надоест сидеть в крепости, все же придется ее штурмовать. Перовский слушал с видимым неудовольствием и, когда я кончил, не сказав ни слова, отошел к офицерской группе и между прочим объявил, что сегодня ночью будет заложена первая батарея, а для отвлечения внимания неприятеля с 11 часов вечера на пароходе будут жечь сигнальные огни и пускать с него ракеты. Ночью, часу в первом, когда я занимался вместе с Падуровым и Марком нарядами на работы следующаго дня, явился за мною казак от корпуснаго командира. Я отправился и застал Перовскаго со свитою на возвышении около арыка. Увидав меня, он повел к себе в кибитку и, когда уселись, начал говорить: «скажите откровенно, вы должны это знать, за что Падуров и Марк недовольны мною и почему постоянно от меня удаляются? Сегодня, например, я сказал им, что на пароходе будут жечь сигнальные огни, но ни тот, ни другой не пришли ко мне смотреть на фейерверк». — Хотя я нахожусь почти постоянно вместе с Падуровым и Марком, отвечал я, но никогда не слыхал выражений какого-либо неудовольствия. Если же оно действительно существует, то может быть объяснено несколько неловким в настоящее время служебным их положением. Один носит название начальника, а другой начальника штаба экспедиционнаго отряда, а между тем все распоряжения по отряду делаются без всякаго их участия и на их долю достаются только наряды на работы и передача приказаний. Что же касается до того, что ни Падуров, ни Марк, ни я не явились на фейерверк, то мы смотрели на это, как на развлечение и не считали себя в праве отрываться для него от прямой своей обязанности. Вечером скопляется у [195] нас очень много работы: получаются записки из вашей канцелярии нарядить на ночь и на следующий день столько-то людей на те или другия работы, в караулы и проч. Надо все это сообразить, распределить по командам, вытребовать из команд толковых людей, передать и объяснить им приказания, и на эти объяснений тратится очень много времени, особенно когда имеешь дело с башкирами, которые почти совсем не понимают по-русски. Вчера мы окончили наряды в 3 часа ночи, а сегодня придется, может быть, проработать еще долее. Не возражая на мои замечания, Перовский долго и горячо говорил о том, что на войне между всеми чинами должно быть полное единодушие, что личныя неудовольствия не должны иметь места и проч. Наконец, встав, прибавил: «передайте все, что я вам говорил, Падурову и Марку и если кто-либо из них захочет со мною объясниться, пусть явится немедленно, я буду ждать». Возвратясь к себе в лагерь, я застал Падурова и Марка за ужином и передал им слово в слово разговор мой с Перовским. Падуров был сильно смущен, уверял, что он никогда не имел никакого неудовольствия на Василий Алексеевича и сожалел, что я намекнул на неловкость служебнаго его положения. Марк отнесся к делу совершенно иначе. Он поблагодарил меня именно за этот намек, но нашел, что он выражен слабо, мягко и отправился объясняться лично к Перовскому.

Устройство батарей и артилерийский огонь.

Артилерийскою частию, при осаде Ак-мечети, то есть назначением мест для батарей и действием их, заведывал генерал Хрулев. Ночью на 6-е июля была устроена батарея № 1, в 250 саженях к северу от крепости, но не была занята и на другой день коканцы ее несколько попортили. На 7-е июля была заложена батарея № 2, на левом берегу реки Сыра, в 315 саженях от крепости; а для отвлечения внимания от этой работы корпусный командир послал меня с ротою пехоты на северо-восток от крепости, чтобы занять бивак и зажечь огни. Ночью на 8-е июля были устроены батареи: № 3, в 250 [196] саженях против восточнаго фаса крепости; № 4, ракетная, против северо-восточной угловой башни (А), по направлению диагонали крепости; наконец № 5, в 140 саженях к западу от крепости, во рву разрушеннаго наружнаго укрепления, за остатками его вала. Батареи были вооружены: № 1 — двумя 6 фунтовыми пушками и одним ¼ пудовым единорогом; № 2 — двумя ½ пудовыми единорогами; № 3 — одною 12 фунтовою пушкою и тремя ¼ пудовыми единорогами; № 4 — ракетными станками и одною кегорновою мортиркою; наконец, № 5 — четырьмя мортирками. Вместе с этими мортирками, для занятия позиции с западной стороны крепости, были посланы ½ роты пехоты под начальством майора Кузьмина-Караваева, и в резерв к пехоте полсотни казаков с двумя 3 фунтовыми единорогами Во втором часу ночи пехота с мортирами прибыла на место и расположилась, как уже сказано, во рву разрушеннаго укрепления за остатками его вала. Из крепости открыли огонь, на который отвечали мортирки и за ними ½ пудовые единороги с батареи № 2. Во время перестрелки, продолжавшейся до 3-х часов, контужены майор Кузьмин-Караваев, гарнизонной артиллерии подпоручик Корнилевский и 5 нижних чинов. В официальном донесении одновременная контузия 7 человек была приписана разрыву одного из огненных шаров, которые, будто бы, бросались неприятелем из фалконетов и состояли из пороха, завернутаго в кожу, потом крепко и толсто обмотаннаго стеклядью или струнами и, наконец, со вставленною гранатного трубкою, покрытою смолою; но на самом деле контузия произошла от неосторожнаго обращения с собственною мортиркою. 8-го июля, в 3 ½ часа утра, приказано было открыть прицельную и навесную стрельбу со всех батарей, по сигналу, данному с батареи № 1. Корпусный командир послал меня на батарею № 1 наблюдать за полетом снарядов и особенно боевых ракет и присылать ему записки после каждаго прекращения пальбы. В первую перестрелку сделано было из каждаго орудия по 10 выстрелов и выпущено 40 ракет. Прапорщик Йогансон, заметив, что ракеты не долетают до крепости, выдвинулся с батареи № 4 вперед на 70 сажен, и с [197] новой позиции почти все ракеты ложились внутри крепости. Действие из орудий было менее удачно. Прицельные выстрелы, не причиняя никакого вреда глиняным стенам пятисаженной толщины, сбивали только иногда зубцы с них. Большею же частию снаряды перелетали крепость и ложились с батареи № 3 около батареи № 5, а с батареи № 2 — около батареи № 1 и проч. Вообще расположение батарей было крайне неудачно. Неприятель отвечал на наш огонь пальбою из пушек, фалконетов и крепостных ружей и по прекращении общей перестрелки преследовал выстрелами в течение целаго дня людей, переходивших из батарей в лагерь.

По окончании первой перестрелки я отправил к корпусному командиру свои наблюдения и ежеминутно ожидал второй перестрелки, но напрасно. Наступил вечер, солдаты уже несколько раз поели, а человек мой, не зная где я, не принес мне обеда. Побуждаемый голодом, я послал казака с запискою к Дандевилю, прося его спросить корпуснаго командира, будет ли сегодня вторичная перестрелка. Перовский тотчас же ответил, что не будет и что я могу возвратиться в лагерь и сильно распек офицера, заведывавшаго его хозяйством и кухнею, что тот не отправил ко мне обеда на батарею.

После первой перестрелки батарея № 4 получила первостепенное значение. В ночь на 9-е июля она была перенесена вперед на то место, откуда Йогансон бросал ракеты, то есть на 200 сажен от крепости, и вооружена, кроме ракет, одним ½ пудовым единорогом и тремя мортирками, на следующую ночь была расширена и на нее свезены все три пушки и четыре ¼ пудовых единорога, наконец, на 12-е июля еще один ½ пудовой единорог. Таким образом на батарее № 4 сосредоточилось 12 орудий; затем на батареях №№ 1 и 3 и в лагере оставлено по одному 3 фунтовому единорогу и на батарее № 5 две мортирки; батарея же № 2 была упразднена. Орудия с батарей ежедневно в определенный час делали по десяти выстрелов, на которые неприятель отвечал пушечным и ружейным огнем, а иногда, стреляя по нашим работам, и сам затевал перестрелку. Вообще, действие нашей артиллерии во время [198] осады было довольно безцельно. Только 11-го июля батарея № 4, сделав несколько залпов по северо-восточной башне (А), произвела в ней значительный обвал и затем до сумерок расчищала брешь одиночными выстрелами; но в течение ночи неприятель успел заделать брешь земляными мешками. На другой день вновь была сделана брешь и неприятель не отвечал даже на наш огонь, но и на этот раз никто не думал воспользоваться успехом, и ночью брешь была опять заделана. Затем артиллерия наша, сосредоточившись было на несколько дней на батарее № 4, стала опять раздробляться. В ночь на 13-е июля, кроме перенесения ракетной батареи сажен на 30 вправо от батареи № 4, была построена батарея № 6, в 100 саженях от западнаго фаса крепости и вооружена 12 фунтовою пушкою и двумя ½ пудовыми единорогами, а на 16-е число 12 фунтовая пушка была заменена 3 фунтовым единорогом и все пять мортирок соединились опять на батарее № 5. 18-го и 19-го июля, вследствие слухов о приближении от Ташкента 1 ½ тысячи коканцев на помощь осажденным, значительная часть орудий была переведена в лагерь и на батареях осталось: на № 4 — 12 фунтовая и 6 фунтовая пушки, на № 5 — пять кегорновых мортир и на № 6 — два ½ пудовых единорога. В последнее время осады на батарее № 4 штабс-капитана Ремишевскаго были все три пушки, а на батарее № 7 есаула Харитонова, устроенной взамен батареи № 6, в ночь на 22-е июля, саженях в 100 против севернаго фаса, — два ½ пудовые единорога. Постоянное перемещение орудий с места на место ясно показывает, что артиллерия употреблялась при осаде Ак-мечети без всякой определенной мысли и потому мало содействовала ускорению взятия крепости.