Ведение траншей.

Инженерными работами при осаде Ак-мечети, по крайней мере до перехода через ров, заведывал также Хрулев, хотя и не официально.

Первая траншея (а), от батареи № 4 к северо-восточной башне (А), была начата ночью на 10-е июля. На 12-е число в [199] ней был устроен ложемент для штуцерной команды, которая стреляла по людям, являвшимся на стенах и башнях для их исправления. Траншея была окончена на 17-е число. В эту ночь неприятель не прекращал ружейной пальбы, освещая окрестности красным огнем с юго-восточной башни (Д) и зажженными бревнами, которыя ставил на стенах и опускал вниз. Для развлечения внимания неприятеля, вокруг всей крепости была разсыпана по канавам пехота, которая поддерживала ружейную перестрелку вне направления наших работ в траншеях, которыя велись с востока (а) и запада (г). Тем не менее мы потеряли 5 человек убитыми. На другой день, для постояннаго занятия траншей, к выставленной 8-го июля полуроте пехоты на правом фланге, послана другая полурота на левый фланг.

10-го июля была устроено башкирами, под руководством войскового старшины Филатова, траншея от праваго фланга лагеря до батареи № 4, и так как при этом не было потерь, то полагали безопасным продолжать работы башкирами днем, даже вблизи крепости, но вскоре принуждены были от этого отказаться. Ночью на 11-е число была начата с двух концов параллель (б) между батареями №№ 4 и 5, и продолжалась днем, под сильным ружейным огнем, которым было ранено 7 башкир. На 12-е число параллель была доведена от батареи № 5 на 280 сажен и концы остались не соединенными на 60 сажен; а на 13-е число на разливах из канавы незамкнутаго пространства были постланы фашины, по которым можно было провозить орудия. Боковое же прикрытие к стороне крепости было устроено только в ночь на 18-е июля; до этого времени люди проходили незамкнутое пространство постоянно под неприятельским огнем.

Апрош (в) от батареи № 5 к юго-западной башне (с) был начат на 13-е июля и продолжался в следующия ночи, под прикрытием мантилета, и окончен на 16-е число. Во время этой работы в первую ночь ранено 2 рядовых, а во вторую — подпоручик Лифлянд. Апрош (г) от параллели к северо-западной башне (В) был начат и окончен сутками позже [200] предыдущего. В этом апроше (г) и в венчании гласиса (д) было два зигзага, прямо направлявшиеся на стену крепости, на которой неприятель поставил против них крепостныя ружья и лишь только кто показывался в зигзаге, тотчас же раздавался выстрел.

Венчание гласиса (д) началось, под прикрытием туров, в ночь на 16-е июля от траншеи в влево, на 18-е число было поведено одновременно, вправо и влево от траншей ве, причем было смертельно ранено 2 рядовых, а на следующую ночь также и от траншеи а, причем ранен один рядовой. 19-го июля в 3 часа пополудни человек двадцать коканцев, выйдя незаметно из ворот крепости, находившихся на южном фасе, бросились на двух часовых, стоявших в венчании гласиса, схватили их, утащили в крепость и там, как оказалось впоследствии, казнили самым варварским образом, сняв с живых кожи. 22-го июля они хотели повторить предприятие, напав врасплох на траншейный караул, и в 4 часа утра уже несколько коканцев спустились по веревкам с южной стены крепости, но были замечены, встречены ружейным огнем караула и вернулись. Венчание гласиса было окончено почти перед самым штурмом, 25-го июля, одновременно с переходом через ров.

Переговоры с неприятелем.

13-го июля в половине 11-го часа корпусный командир послал в крепость киргиза с следующим письмом:

«От Оренбургскаго Генерал-Губернатора

Начальнику Ак-мечетской крепости.

«По приказанию Государя моего, Императора Всероссийскаго, пришел я взять Ак-мечеть, построенную коканцами на русской земле, для притеснения киргиз, наших подданных».

«Ак-мечеть уже взята, хотя вы и сидите в ней. Вы видите, что я, не теряя моих людей, могу истребить вас всех до единаго».

«Напрасно исправляете вы стены: в Ак-мечеть я войду в ворота, потому что в свою собственную крепость через стены [201] не лазят. Если бы эти стены были не мои, то я не жалел бы их, вы знаете, что я имею силу разрушить их совершенно». (В официальном донесении это место было пропущено).

«Русские пришли сюда не на день и не на год, а на вечныя времена, на год они не пойдут».

«Хотите остаться живы, просите пощады; хотите умереть в Ак-мечети, и это в вашей воле, мне не к спеху, я вас не тороплю, но повторяю: пришел сюда не сражаться с вами, а бить, покуда не отворите ворота».

«Все это сказал бы я вам в первый день моего прибытия, когда я подъезжал без оружия к стенам крепости, еслибы вы не стали стрелять в меня предательским образом, а это не водится между честными воинами».

В 8 часов вечера крепость иллюминовалась флагами. Мы с Падуровым и султаном Илекеем сидели за чаем, когда корпусный командир подъехал к нам верхом и, обратясь к султану, спросил: «что значат эти флаги: покорность или вызов?» Илекей, внимательно посмотрев на крепость, отвечал — вызов. Перовский пришпорил лошадь и, прибыв на батарею, приказал начать обычный огонь в десять выстрелов. Киргиз привез ответ от начальника Ак-мечети, в котором было сказано, что: «теперешнее правительство Кокании не обязано отвечать за несправедливости, сделанныя в управление страною кипчаками; русский отряд подошел к крепости, без объявления войны, начальник Ак-мечети готов очистить крепость, но чтобы русские дали ему сроку 15 дней, в течение которых отошли бы за Бишь-арны; иначе будут сопротивляться, пока «ружья у них останутся на ложах, ефесы сабель и древки копий не переломятся и не истощатся в крепости кизяки (куски глины, бросаемые в осаждающих)».

Постройка бараков и обилие работ.

На другой день, то есть 14-го июля, по распоряжению корпуснаго командира, была начата постройка бараков около лагеря но с какою целью? — не мог ни от кого узнать. Говорили, что корпусный командир хотел показать гарнизону, что он не [202] нуждается в их крепости, но вернее, что он боялся замедления осады до осени, хотя и эта боязнь была довольно странна. Хорошо еще, что для постройки бараков были наняты киргизы, а то чины отряда и без того были утомлены до крайности дневными и ночными караулами в траншеях и в лагере, заготовлением за рекою осадных материалов, сена для лошадей и множеством других самых разнообразных служб и работ. С стесненным сердцем передавал я приказания в команды о наряде людей, по распоряжению свыше, видя, что многим приходилось отбывать службу по несколько суток безсменно, без отдыха и без сна. Особенно тяжела была служба безответных башкир и усталых и оборвавшихся от похода пехотных солдат. Физическое и нравственное состояние солдата во время осады Ак-мечети лучше всего характеризуется следующим случаем. Раз в полдень солдат вышел из батареи (№ 4) и направился прямо к крепости, перешел через водяный ров, полез на башню (А) и достигнув более половины ея высоты, вытащил из нея земляной мешок и высыпал из него землю, потом другой и третий, затем слез с башни и тем же путем пошел, не торопясь, назад. Коканцы открыли по нем огонь, но он вернулся благополучно на батарею, и когда начальство стало его спрашивать, зачем он ходил к крепости, солдат спокойно отвечал: «у меня рубашка совсем оборвалась, так я сходил за мешками, чтобы сшить из них новую». Издали этот поступок может показаться молодечеством, геройством, но вблизи было видно только полнейшее равнодушие к жизни, апатия.

Первая рекогносцировка к Сагазы.

18-го июля, вследствие слухов о приближении от Ташкента помощи к Ак-мечети, корпусный командир послал Падурова и меня с легким отрядом к переправе Сагазы, для рекогносцировки дороги и разузнания от киргиз о неприятеле, а в лагере сформировал, на случай движения к нему на встречу, отряд в 500 казаков с ¼ пудовым и тремя 3-х фунтовыми единорогами, взятыми с батарей. [203]

Чтобы объяснить что такое Сагазы, необходимо сказать, что крепость Ак-мечеть была окружена со всех сторон водою, именно Сыр-Дарьею и разливами ея рукавов Бер-казана и Кара-узяка и находилась таким образом на острове, простиравшемся верст на 35 от запада к востоку и на 15 от севера к югу. Удобных переправ через рукав Бер-казан, ограждающий остров с севера и востока, было только две: одна при истоке рукава, носившем название Сагазы, могла быть производима только на плотах и лодках; а другая Биш-арны (пять протоков), недалеко от бабыстынских или караузякских болот, в брод. Переправы эти были весьма важны для. сообщения Ак-мечети с коканскими и русскими владениями. Пройдя слишком 30 верст до Сагазы, мы в тот же день вернулись назад, доложив корпусному командиру, что для провода артиллерии дорога требует предварительнаго исправления и что киргизы ничего не знают о приближении коканцев.

Вторая рекогносцировка к Сагазы, исправление дороги и разстановка передовых постов.

На другой день, то есть 19-го июля, с утра отправлен был сотник Михайлов с партиею уральских казаков поставить наблюдательный пост в 15 человек у переправы чрез Сагазы и другой пост в 10 человек на половине дороги оттуда к крепости; а вечером посланы были из лагеря: войсковой старшина Буренин с двумя сотнями уральских казаков и 3-х фунтовым единорогом к Сагазы и эсаул Саратовцев, с сотнею уральцев и 3-х фунтовым единорогом, к Бишь-арны, для охранения этих пунктов, а также небольшия партии казаков на левый берег Сыр-Дарьи. Мне было приказано следовать с отрядом Буренина, исправить дорогу до Сагазы для провода орудий, разместить отряд и посты на Бер-казане по своему усмотрению и потом вернуться. Пройдя несколько верст, мы ночевали, не разседлывая лошадей, на берегу небольшого озерка. Желая испытать, как ходят казаки в военное время без посторонняго начальства, я не вмешивался в их распоряжения, но к великому удивлению заметил, что [204] никаких распоряжений не было сделано и казаки преспокойно улеглись все спать, не выставив ни одного часового. Я целую ночь не спал, но когда солнце встало и мне надоело быть безсменным часовым, разбудил Буренина, предложив ему выступать, так как в течение дня предстояло много работы. Дорога от Ак-мечети до Бер-казанскаго протока пересекалась множеством канав и разливов, во многих местах тянулась узкою тропою между густым и колючим кустарником и только подходя к Сагазы пролегала среди прекрасных джидовых лесов. 20-го июля, пользуясь сметливостию и расторопностию уральцев, мне удалось разработать дорогу до такой степени, что по ней можно было провозить орудия и подводы, и затем осталось еще времени для осмотра Бер-казанскаго протока и размещения постов.

Поиск в Джулеку.

Ночевав на Сагазы, рано утром 21-го июля я возвращался к Ак-мечети, но не доезжая до нее верст пять, встретил Падурова с полусотнею оренбургских казаков и полусотнею Башкирцев. Он сообщил мне, что корпусный командир приказал ему следовать на Сагазы, где, присоединив к себе 1 ½ сотни Уральских казаков с 3-х фунтовым единорогом переправиться чрез проток и двинуться, вместе со мною и со всем отрядом, на встречу коканцев, слухи о приближении которых продолжались, разбить их, дойти до коканской крепости Джулек, взять и разрушить ее и потом вернуться. Провианта на отряд в 2 ½ сотни с орудием взято на 7 дней. «Отпуская меня», прибавил Падуров, «Василий Алексеевич приказал распорядиться так, чтобы у нас в отряде не было ни одного убитаго или раненаго и я дал ему слово, что свято исполню его приказание».— Напрасно торопились, возразил я. — На войне нельзя расчитывать на верную невредимость. — «Я надеюсь на вас», продолжал Падуров, «дорогой вы придумаете что нам делать и по старой дружбе поможете мне сдержать мое необдуманное слово».

К 2 часам пополудни отряд наш сосредоточился у Сагазы и начал переправу чрез Бер-казанский проток, имевший [205] 20 сажен ширины и 1 ½ сажени глубины, при пособии одной киргизской лодки, одной киргизской же будары и одного плота из сухого камыша. Переправа продолжалась до 7 часов вечера, следовательно ровно 5 часов. Отряд ночевал около брошеннаго коканскаго кургана или укрепления Мамы-сеит, на канаве.

22-го июля отряд прошел около 50 верст и ночевал на озере Ит-аяк. Воды на пути было довольно, корм всегда порядочный. Дорога пролегала среди кустарников, состоявших из джиды, саксаула, гребенщика (джангыл), колючки (чингил), ивы и тополя (туранга). Около дороги встречалось много пашень и аулов киргиз, сначала Джапасскаго, а потом Кипчакскаго родов. Разливы из канав и густота кустарника, особенно колючки, представляли затруднения для следования орудия и подвод, но они были устраняемы передовою командою, разрабатывавшею дорогу.

23-го июля местность представляла те же свойства, как и накануне. Сделав верст 30, отряд остановился на привал в лощине, на которой было довольно много киргизских кибиток, а поднявшись из лощины на высоту, виднелась уже крепость Джулек, отстоявшая от этого места верст на 15. С согласия Падурова, я пригласил к себе более значительных киргиз на чай и узнав, что многие из них имеют родных в Джулеке и что там сидит не более 40 коканцев, сказал своим гостям: «нам приказано выгнать из Джулека коканцев и разрушить крепость и мы не можем вернуться, не исполнив приказания высшаго начальства. С боя, или без боя, но мы займем Джулек. Вы знаете крепость и видите теперь наши силы, значит можете сами судить на чьей стороне превосходство, а сзади за нами, под Ак-мечетью, которая не сегодня, так завтра сдастся, у нас еще более войск. При всем том мы не имеем ни малейшаго желания проливать понапрасну человеческую кровь и если коканцы очистят Джулек при нашем приближении, даю слово, что мы их не будем преследовать и не тронем. Нам нужна крепость, а не они». После этой речи киргиз Тургай вызвался съездить в Джулек [206] сообщить начальнику о нашем приближении, посоветовать ему оставить крепость и вернуться к нам с ответом. Переговорив вторично с Падуровым и заручившись от него безусловным carte blanche, я отправил Тургая в Джулек. Затем, расчитав время, когда он должен был прибыть в крепость и передавать начальнику ея о приближении русских войск, я выдвинул отряд на высоту и направил его по песчаной дороге ниткой в один конь, на разстоянии несколько саженей один от другого, чтобы по возможности увеличить массу пыли, видной из далека, и подкрепить фактом разсказ киргиза о нашей силе, без сомнения, преувеличенной. В этом порядке мы подошли верст на пять к крепости, когда заметили, что от нея потянулся столб пыли по направлению к Туркестану. Казаки без приказания начали стягиваться и строиться в сотни, для преследования бежавших из Джулека коканцев. Сам Падуров позабыл уже об обещании не трогать их и торопливо подтягивал казаков. Не ожидая такого оборота, я был сконфужен, но скоро оправился, поскакал с вожаком вперед на пол версты, поговорил с ним, вернулся и при сомкнувшемся уже отряде доложил громко Падурову, что впереди глубокий водяной арык, что нет возможности переправить через него скоро отряд с орудием и что необходимо сделать обход верст в пять. Падуров начал возражать, но я предложил ему удостовериться самому и когда он поскакал со мною вперед, я сказал ему, что никакого препятствия к преследованию нет, кроме даннаго обещания. «Стоит ли церемониться с Азиятами», отвечал он и хотел уже вернуться, но я остановил его порыв замечанием, что на это иначе посмотрит Василий Алексеевич. Тогда, доскакав до назначеннаго арыка и вернувшись в отряд, Падуров объявил, что действительно нельзя идти прямо и необходимо сделать обход, но мы успеем еще догнать коканцев, а между тем солнце приближалось уже к закату. Затем он предложил мне взять десять казаков, ехать прямо к Джулеку и занять засветло крепость.

Довольный, что мне удалось отклонить казачий порыв, я поскакал к Джулеку, на пути встретил Тургая с известием [207] об уходе коканцев и потом депутацию от окрестных киргиз с поздравлением, по случаю нашего благополучнаго прибытия, и направил их к Падурову, а сам достиг наконец цели нашего поиска и остановился у ворот крепости, которыя были затворены. Спешив казаков и оставив двух из них с лошадьми и одного у ворот, с приказанием никого чрез них не пропускать, с остальными вошел в крепость, чрез какой то темный и извилистый коридор, в нишах котораго мы нашли 19 ружей разной длины и разнаго калибра с фитильными замками. Внутренность крепости была покрыта целым лабиринтом глиняных построек, среди которых выдавался по удобствам для жизни только дом начальника, имевший впереди глиняную платформу в аршин вышины. В одной из комнат этого дома, во вмазанном над очагом котле, мы застали воду еще совершенно горячую, а недалеко от дома нашли большую редкость в степи — превосходный колодезь с холодною ключевою водою. Разсматривая коканския постройки, я разослал казаков по крепости отыскивать имущество бежавших и сносить все на платформу. Из военных предметов, кроме ружей, найдено было: 185 мелких чугунных ядр, 205 свинцовых пуль, 3 пуда 14 фунтов свинцу, форма для пуль, древко от бунчука, выкрашенное зеленою краскою, барабан и пуда полтора пороху, которые я употребил на другой день для взрыва одной из башен. Кроме того казаки притащили несколько больших мешков рису, изюму и табаку, 6 штук рогатаго скота и ученаго для охоты беркута, который ценился киргизами по крайней мере в 100 баранов. Все это отдано было в отряд за исключением беркута, котораго я подарил Тургаю за оказанную им услугу. Через час или полтора после меня, уже после заката солнца, прибыл к Джулеку Падуров с отрядом и я сдал ему крепость и найденное в ней имущество. Отряд расположился на ночлег вдоль южнаго фаса крепости, где были ворота и против них ряд тополей.

24-го июля я посвятил съемке плана и профилей крепости и построек в ней и разрушении двух башен и всех стенок бруствера выше банкета; а находящиеся при мне топографы [208] дополняли свою маршрутную съемку от Ак-мечети до Джулека рекогносцировкою окрестностей последняго пункта.

По съемке крепости (чертеж 1) оказалось, что она имела вид правильнаго четырехугольника, коего бока северный и южный простирались на 30, а восточный и западный на 45 сажен, следовательно вся крепость имела в окружности 150 сажен. Ворота находились среди южнаго фаса. Стены имели толщины при основании 1 ½ сажени и высоты 2 ½. По углам четырехугольника возвышались башни, из которых одна юго-восточная была сплошная, а прочия пустыя, северовосточная в три, а западныя в два яруса. Вокруг крепости, на разстоянии 2 сажен от стен, был ров шириною в 3 и глубиною 1 ½ сажени; воды в нем было немного.

По окончании съемки крепости я занялся съемкою внутренних построек, около юго-восточной башни, но вскоре почувствовал дым, который быстро усиливался, так что вблизи нельзя было ничего видеть. Ощупью добрался я до платформы, откуда стоявший тут часовой с пришедшими к нему на помощь двумя-тремя казаками, забирали порох, ружья и прочее, и вместе с ними выбежал из крепости, в которую затем войти уже не было никакой возможности. Все деревянное и камышевое в крышах и стенах построек горело, пламени не было видно, но густой дым покрыл все укрепление. Продолжать съемку не было ни малейшей возможности и я дополнил только начатую работу наброскою на глаз, с высоты сплошной башни, контуров главнейших построек и стен. Кто и зачем зажег крепость, или она загорелась случайно — мы не могли узнать.

После съемок я занялся минными работами, чтобы испытать, на каком разстоянии безопасно находиться от взрываемых глиняных стен. Под Ак-мечетью, готовясь к заложению мины в стене крепости, хотели отводить войска, перед взрывом, на версту, но мне казалось это напрасным в отношении безопасности и совершенно вредным в отношении штурма бреши, так как войскам пробежать версту в порядке все же нужно 10 минут, а в это время обороняющийся может оправиться и дать серьезный отпор. Первую мину в 1 ½ пуда [209] коканскаго пороха я заложил под трехъярусную северовосточную башню и воспламенил ее помощью стопина на разстоянии 20 сажен. Взлетев на воздух густым облаком пыли, башня разсыпалась, не причинив мне ни малейшаго вреда. Другую мину в 3 пуда русскаго пороху я заложил под сплошною юговосточною башнею и зажег ее с контр-эскарпа, следовательно с разстояния не более 6 сажен, густой слой пыли покрыл меня с головы до ног, но я тотчас же взбежал чрез наполнившийся землею ров на разрушенную башню. Эти опыты могли бы предостеречь ак-мечетских деятелей от отвода войск во время взрыва на слишком дальнее разстояние; но я вернулся в Ак-мечеть, когда уже все касающееся взрыва мины и штурма было порешено.

В заключение нашей дневки около Джулека, казаки разрушили своими плечами тонкия верхушки стен.

25-го июля отряд выступил в обратный путь и ночевал на озере Ит-аяк.

26-го июля отряд, сделав 50 верст, был к 6 часам вечера на Бер-казанском протоке и тотчас же начал переправу с помощию плошкота, высланнаго из ак-мечетскаго лагеря, киргизских лодки и будары и камышеваго плота. В 8 часов вечера было получено от корпуснаго командира приказание отряду прибыть в лагерь к разсвету, по случаю ожидания конца минных работ и необходимости вслед затем приступа. Падуров с переправившеюся уже сотнею казаков тотчас же поскакал вперед и не смотря на страшную темноту и скверную дорогу мы были в лагере в 11 часов вечера, сделав в этот день 80 верст и значительную переправу через реку; но нас было всего 5—6 человек. Остальные разсыпались по дороге и только на другой день поздно вечером, действительно перед штурмом, весь наш отряд собрался в лагерь. Перовский, в своих подробных донесениях в Петербург об осаде Ак-мечети, упомянул о поиске в Джулеке только, вероятно для того, чтобы никому не пришло в голову дать сравнение действий под этими двумя совершенно однотипными коканскими крепостцами. [210]

Последний период осады.

Инженерныя работы в последний период осады велись под руководством штабс-капитана Орловскаго и сапер гальванической команды.

20-го июля с ранняго утра начат спуск в ров, несколько западнее северо-восточной башни и к вечеру доведен до поверхности воды. Осаждающий целый день производил по нем сильный ружейный огонь и пытался даже открывать пушечный, но батарея № 4 своими выстрелами всякий раз заставляла снимать орудие. В течение суток убито 2 рядовых и ранено 4.

21-го с утра начат сапою переход через водяной ров, который загружался фашинами с привязанными к ним земляными мешками, а к вечеру доведен до половины рва. Работавшие прикрывались огнем штуцерных из параллели, венчавшей гласис, и пушечным — с батарей №№ 4 и 7. Убитых было 2 и раненых 2.

22-го работа подвигалась медленно, по причине большой глубины рва. В сумерки 4 охотника спустились в ров, поставили козлы к сделанной плотине, положили переводины одним концем на козлы, а другим на эскарп, укрепили их и вернулись. В течение суток убит 1, ранены 3 и ушиблены 2 охотника кусками битой глины, которые коканцы бросали в них со стен.

23-го продолжалась работа перехода через ров, под прикрытием мантелета, подвигавшагося по переводинам, и к вечеру осталась только одна сажень незагруженнаго пространства до эскарпа. Убит 1 и ранено 2 рядовых.

24-го работы по переходу через ров были приостановлены, в ожидании окончания венчания гласиса. Ранено 2 человека.

25-го окончен, вместе с венчанием гласиса, переход через ров и начата, под прикрытием мантелета, подземная галерея, с помощью голландских брусчатых рам, через берму, оказавшуюся шириною в 5 сажен.

26-го утром обнаружилась у подошвы крепости яма, в которой показалось два коканца, и из галереи слышна была подземная работа контр-мины. Несколько ручных гранат, [211] брошенных из-за мантелета, увеличили яму и открыли ход в нее из-под стены, а брошенныя с венчания гласиса гранаты из кегорновых мортир и конгревовыя ракеты окончательно разрушили неприятельский подкоп. Убит 1 рядовой.

27-го июля галерея была окончена, мина в стене крепости заложена и по отряду отдана диспозиция к штурму, составленная, сколько мне известно, генерал-майором Хрулевым.

Штурм Ак-мечети 28-го июля.

Диспозиция эта, кроме своей, мало понятной для войск, редакции с большими и малыми, французскими и русскими, буквами, заключала в себе капитальныя ошибки, которыя весьма неблагоприятно отозвались в излишней нашей потере. Во 1-х, отводя войска на 300 сажен от взрыва, без всякаго на то опытнаго основания, и затем останавливая войска, раз пущенныя на штурм, мы дали время неприятелю оправиться и встретить нас сильным отпором, причинившим нам значительныя потери. Во 2-х, разделять штурм такой маленькой крепости, как Ак-мечеть, на два периода: на занятие сначала стен двумя ротами и потом уже внутренности, наполненной массою построек, удобных для упорной обороны, только взводом, было крайне непрактично; а приказывать ротам, занявшим стены, не стоять на ногах, а присесть на закорки и отстреливаться — противно элементарным понятиям о штурме. На штурм следовало бы вести войска с незаряженными ружьями, чтобы не было даже соблазна стрелять, а уже никак не советовать им присесть на закорки и отстреливаться. Эта ошибка причинила нам опять таки потерю нескольких лишних людей и, что всего грустнее, от своих же собственных выстрелов.

По фальшивым сигналам и тревогам в 12, 2 и 3 часа ночи на 28 июля войска из траншей отступили по частям и заняли следующия места: 1-я рота оренбургскаго линейнаго № 4 баталиона с охотниками и полусотнею казаков около батареи № 4, где поместились также пол сотни башкир, назначенных для подноса, в случае надобности, лестниц, туров и прочее; 2-я рота с полусотнею казаков — сзади 1-й около [212] первоначальной батареи № 4; 1-й взвод 3-й роты с полутора сотнями казаков — в 300 саженях к северозападу от крепости; 2-й взвод 3-й роты, около сотни казаков и полторы сотни башкир, с тремя ¼ пудовыми и двумя фунтовыми единорогами — к югу и юговостоку от крепости, около Сыр-Дарьи; наконец 25 казаков и пол сотни башкир с 3-х фунтовым единорогом за рекою около бывшей батареи № 2. Таким образом на позициях перед штурмом стояли: все три роты пехоты, 3 ½ сотни казаков, 2 ½ сотни башкир, 6 орудий на батареях №№ 4 и 7 и 6 при войсках. Прочие казаки и башкиры остались для охранения лагеря.

Корпусный командир со свитою и штабом находился на батарее № 4. В 3 ½ часа последовал взрыв мины и образовалась брешь шириною в 10 сажен. Батареи № 4 и 7 начали обстреливать ее картечью и войска пошли на штурм. Мимо батареи № 4 пробежала по траншеям 1-я рота и за нею 2-я. Корпусный командир, обратясь ко мне сказал: «ведите на штурм 2-ю роту». Я догнал ее толпящуюся в траншеях около северовосточной башни, с которой осыпали ее сильным ружейным огнем. Баталионный командир, подполковник Йоней, оставаясь сзади роты, подгонял людей ругательствами и усердно нагибался от выстрелов. Обогнав роту, я вывел голову ее из траншей и повел к бреши за 1-ю ротою, которая два раза была отбита оправившимися коканцами, но в третий сбила их и быстро начала занимать стены крепости, вправо и влево от бреши. Я с головою 2-й роты бросился за бежавшими коканцами во внутрь крепости, но попал под перекрестный огонь 1-й роты, начавшей, по диспозиции, стрелять со стен во внутрь, к сожалению в своих. За одним из выстрелов, прожужжавших у самого моего уха, раздался сзади меня стон; я оглянулся и вижу солдата, вылезавшаго из какой-то норы развалившейся сакли и в этот момент раненаго. Тут только я сообразил, что поступил вопреки диспозиции, бросившись во внутрь крепости и направил своих солдат на стену. Около Сыр-Дарьи слышны были крики «ура», коканцы бежали из крепости, спустясь с юго-западной башни к Сыр-Дарье, но там были [213] встречены 2-м взводом 3-й роты, казаками и башкирами, которые забирали их в плен, а не сдававшихся добивали на суше и на реке. Перестрелка со стен прекратилась, 1-й взвод 3-й роты занимал внутренность крепости и на юго-восточной башне поднят был Хрулевым белый платок, за неимением под рукою русскаго флага, который, хотя и был заранее приготовлен лейтенантом Сколковым, но затем забыт в лагере. К 4-м часам штурм был окончен и крепость была в наших руках. Я вернулся на батарею одновременно с посланным от Хрулева офицером, который, подойдя к корпусному командиру и держа руку под козырьком, проговорил: «генерал Хрулев приказал доложить Вашему Высокопревосходительству, что Ак-мечеть взята, коканцев в ней нет и Ваше Высокопревосходительство безопасно можете въехать в крепость». Эти неловкия слова задели было на мгновение самолюбие Перовскаго и он начал отвечать: «скажите генералу Хрулеву, что я не в крепости не потому, что там опасно», но остановился и замолчал.

После штурма на перевязочном пункте.

После штурма закипела работа на перевязочном пункте. Тут истинным героем явился штаб-лекарь Любомудров, опытный хирург, любивший солдат и любимый ими. С спокойствием, знанием дела и ловкостью делал он ампутации, вынимал пули из ран и перевязывал их, разговаривая при этом с своими пациентами самым успокаивающим образом. Я придерживал раненаго солдата, когда Любомудров отыскивал у него пулю под лопаткою. Солдат вскрикнул от боли. «Потерпи земляк», спокойно сказал доктор, «пожалуй подумают, что малый ребенок кричит, а небось у тебя самого есть хозяйка и ребята». — Есть хозяйка, Ваше Высокоблагородие, более спокойным голосом отвечал солдат. «Ну, так отдай ей это на память о храбрости мужа» сказал доктор, передал ему пулю и принялся за перевязку раны. — Спасибо Вам, Ваше Высокоблагородие, теперь совсем облегчало, вечно буду за Вас Богу молить, а хозяйке отдам пулю по Вашему приказанию». В таком роде он балагурил с ранеными, облегчая их [214] физическия страдания. Другой деятель на перевязочном пункте был молодой медик Круневич, разжалованный в рядовые. Вдвоем они сделали на поле около ста перевязок, значительною частию с ампутациями. Остальные два медика не были на перевязочных пунктах; впрочем, один из них состоял не при отряде, а при особе Перовскаго и в отряде известен был под именем доктора артиллерии, так как никого не лечил, но давал советы, как нужно было бы действовать с пушками.

Потери наши и неприятельския.

Наша потеря во все время Ак-мечетской экспедиции состояла, по официальным показаниям из: 10 умерших, 27 убитых и смертельно раненых (1 офиц.), 62 раненых (3 офицера), 15 контуженных и ушибленных (3 офиц.).

По дневным показаниям значилось:

Эти два показания несколько разнятся и эта разность, относящаяся до потери нижних чинов при осаде, произошла вероятно потому, что при составлении общей таблицы 3 смертельно раненых и 1 контуженный помещены в раненые. [215]

Из общаго числа коканцев, сидевших в Ак-мечети, человек 30 было убито во время осады и затем при штурме:

Пленные и трофеи.

Пленные коканцы были приведены, под конвоем, раненые на перевязочный пункт, а здоровые в лагерь. В числе последних был один в кандалах, оказавшийся русским. Он громко взывал ко всем встречным. «Здравствуйте, родные! слава Тебе, Господи, удалось вернуться к своим, а то измучили меня в чужой стороне богопротивные азияты», и т. д. в том же роде. Говорил он очень плавно и складно, но слова его не звучали искренней радостью. Из распросов пленных оказалось потом, что он сам бежал к ним из России, принимал самое деятельное участие в обороне Ак-мечети, постоянно возставал против сдачи крепости и настаивал на жестокой казни двух русских мучеников, попавшихся в руки коканцев, а накануне штурма хотел бежать, но был пойман, скован и посажен в тюрьму. Когда Перовский узнал все его проделки, то хотел немедленно разстрелять, но опытный авантюрист заявил священнику, что он давно уже обрезан и желает возвратиться в лоно православной церкви. Священник донес об этом Перовскому, прибавив, что до возвращения в недро церкви казнить его смертью нельзя. «Ну так возвращайте скорее», возразил Перовский, «а потом я его разстреляю». Священник отвечал, что по церковным уставам он не имеет права этого сделать без полномочия от архиерея. Чем кончилось это дело? — не знаю, но авантюрист вероятно ухитрился избавиться от заслуженной им казни. Перовский уехал из Ак-мечети, не решив его судьбы; остальные же пленные были отпущены им по домам. [216]

Ак-мечетския женщины, большею частью киргизки из оседлых аулов, и дети собрались во время штурма вместе и таким образом были выведены из крепости, понеся относительно меньшую потерю, но все же среди их было 6 убитых и 17 раненых. Я застал несчастных женщин сидящими в кружок на истоптанном бакчи перед брешью, чрез которую таскали крючьями из крепости трупы их мужей в халатах, большею частью горевших и распространявших смрад. Трупы счетом складывали в кучу и потом засыпали. Убитыя горем женщины молча сидели, повидимому вовсе не сознавая, что вокруг них делается. Внимание мое долго приковывала одна из них, прислонившаяся головою на плечо своей соседки и как то особенно неподвижно покоившаяся. Я заглянул ей в лицо и увидел, что она мертвая, и что соседка не замечает даже, что держит на плече труп. А вокруг женщин беззаботно бегали дети, на половину голыя, и собирали разбросанныя по бакче дынныя корочки!……

Внутри крепости было смрадно, удушливо и глазу представлялись только свежие следы разрушения. Жилыя постройки обратились в груды земли, среди которой кое где торчали отдельныя стенки. Нигде не было видно никакой утвари, вещи — все уже было отчасти взято в лагерь, в виде военной добычи, а частию растаскано; но из-под рыхлой земли высовывалась иногда то рука, то нога не убраннаго еще трупа.

Войска, оставленныя во вновь занятом крае.

Корпусный командир выступил из-под Ак-мечети в обратный путь 5-го августа, оставив во вновь занятом крае 3 роты Оренбургскаго линейнаго № 4 баталиона, 2 сотни Уральских казаков, ½ сотни башкир и 17 орудий.

Награды.

За покорение Ак-мечети Василий Алексеевич Перовский удостоился получить Высочайший рескрипт, в котором, для увековечения памяти его подвига, повелено было, чтобы крепость [217] Ак-мечеть именовалась отныне фортом Перовский. Всем чинам экспедиционнаго отряда выдано было не в зачет годовое жалованье. Кроме того пожаловано было: 36 лицам ордена и золотыя сабли, 67 — чины и 14 — денежныя награды, всего 117 наград. Нижним чинам более отличившимся роздано было 50 знаков отличия военнаго ордена и 12 таких же знаков, установленных для чинов мусульманскаго исповедания. [218]

1-е приложение к главе VIII.

Ведомость

о числительности русских войск под Ак-мечетью.

При отряде находилось:
лошадей…..2,605
верблюдов . . . 1,333
волов….. 18
телег…..506

Кроме того при отряде находился султан Илекей и при нем чел. 200 киргиз. [219]

2-е приложение к главе VIII.

Список лиц офицерскаго звания, бывших под Ак-мечетью.

Корпусный командир и его свита.

1. Генерал-адъютант Перовский.
2. Генерал-майор Хрулев.
3. Майор Кузьмин-Караваев.
4. Гвардии корнет князь Чингис.
5. По особ. поруч. майор Житков.
6. « « ротмистр Докиргоф.
7. Адъютант подполковник Киреевский.
8. Есаул Эверсман.
9. Штабс-капитан Толмачев.
10. Штабс-ротмистр Курбатов.
11. Генеральнаго штаба капитан Дандевиль.
12. Флота лейтенант Сколков.
13. Статский советник Григорьев.
14. Коллежский ассесор Бонч Осмоловский (переводч.).
15. « Батыршин (перевод?.).
16. Коллежский регистратор Детков.
17. Лекарь Эверсман.
18. Титулярный советник Вельяминов Зернов (ориенталист).
19. Коллежский регистратор Скорняков (препаратор).
20. Горанович (живописец).

Начальник экспедиционнаго отряда и его штаб.

21. Генерал-майор Падуров.
22. Адъютант есаул Крашенинников.
23. « подпоручик Крашенинников.
24. Генеральнаго штаба полковник Марк.
25. « « капитан Макшеев.
26. Корп. топогр. подпоручик Голов.
27. « « прапорщик Недорезов.
28. « « « Рыбин (на пароходе).
29. Прик. к корп. топогр. прапорщик Христофоров.
30. « « « « « Чернышев.
31. « « « « « Алексеев.
32. Пров. вед. коллежский ассесор Ермаковский.
33. « « « регистратор Тимофеев.
34. Штаб лекарь Любомудров.
35. « « Койсевич.
36. Священник.[220]

Оренбургскаго линейнаго № 4 баталиона.

37. Подполковник Йоней.
38. Майор Баженов.
39. Капитан Шкуп.
40. Штабс-капитан Андрюков.
41. Поручик Погурский.
42. « Назаров.
43. Подпоручик Эйсмонд 1-й.
44. « Лифлянд.
45. « Слевицкий.
46. « Стерлингов.
47. Прапорщик Котурьенко.
48. « Кузьмин.
49. « Смирьянов.
50. « Крейцмар.
51. « Гурьев.

Уральскаго казачьяго войска.

52. Войсковой старшина Бородин.
53. « « Буренин.
54. Есаул Еремеев.
55. « Саратовцев.
56. « Ернклинцев.
57. Сотник Щапов.
58. « Михайлов.
59. « Жигин.
60. « Глущенков.
61. « Мизинов.
62. Хорунжий Бородин.

Оренбургскаго казачьяго войска.

63. Войсковой старшина Деменев.
64. « « Филатов.
65. Есаул Сильнов.
66. « Печенкин.
67. Сотник Круторожин.
68. Хорунжий Жариков.
69. « Савин.
70. Подпоручик Ковалевский.
71. Корнет Трамов.
72. « Захаров. [221]

Башкиро-Мещерякскаго войска.

73. Сотник Карамышев.
74. Хорунжий Шарыпов (словесный переводчик).

Гарнизонной артилерии.

75. Штабс-капитан Ремишевский.
70. Подпоручик Корнилевский.

Оренбургской казачьей конной артилерии.

77. Есаул Харитонов.
78. Сотник Соколов.

Ракетной команды.

79. Гвардии прапорщик Йогансон.

Гарнизонных инженеров.

80. Прапорщик Алексеев.
81. Унтер-цейхв. Каширин.

Саперной галванической команды.

82. Штабс-капитан Орловский.

Морского ведомства на пароходе.

83. Капитан-лейтенант Бутаков.
84. « Ивашинцев.
85. Лейтенант Эрдели.
86. Корп. флотс. штурманов подпоручик Поспелов.
87. Корп. флотс. инженеров прапорщик Синкони. [222]

3-е приложение к главе VIII.

Ведомость о числительности отряда, производившаго поиск к Джулеку.

Примечание. Лошадей в отряде, кроме принадлежащих киргизам, было 301. Из них 2, принадлежащий Уральским казакам и 2 Башкирцам, во время поиска пали. [223]

4-е приложение к главе VIII.

Диспозиция к штурму Ак-мечети.

Действие войск после взрыва минной галлереи 28-го июля.

Словесное приказание.

1. В 10 часов вечера сего 27-го июля, с двух пунктов пустить конгревовы ракеты в крепостной вал. В 11 часов с батареи Харитонова по одному выстрелу из орудий. В час ночи на 28-е июля с батареи Ремишевскаго по одному выстрелу из орудий. В 12 часов и в 2 часа ночи ударить фальшивую тревогу, дабы удостоверить крепостной гарнизон, что пехота окружающая крепость находится на своих местах. Выстрелы из орудий, ракеты и две тревоги к разсвету утомят коканцев, убедят их в том, что в эту ночь не будет штурма и чрез что к разсвету в крепости все вероятно будут спать.

2. После первой тревоги в 12 часов ночи начинается отступление в обеих ротах по полуротно.

а) Первой роты первый взвод, с прапорщиком Гурьевым, отступает по траншее к батарее Ремишевскаго и располагается на отдых в ближайшей к ней траншее. Второй взвод остается против спуска в ров, с капитаном Шкупом, от котораго выставлена с вечера цепь стрелков против фасов АВ АD.

b) Третья рота после первой тревоги в 12 часов начинает отступление: 1-й взвод под командою поручика Эйсманна с прапорщиком Котурьенко по траншеям к остаткам каменной стены (Ж), а оттуда к остаткам другой каменной стены, и далее к реке Сыр-Дарье на пункт отстоящий от взрыва на 238 сажен. Второй взвод остается против ворот, под командою штабс-капитана Андрюкова, от котораго выставлена цепь стрелков по фасам D СВ.

3. После второй тревоги, в 2 часа ночи, цепь выставленная по фасам присоединяется к своим резервам, а потом первые полувзводы вторых взводов начинают отступление. [224]

а) Первой роты полувзвод, при унтер-офицере, к батарее Ремишевскаго и присоединяется к своему первому взводу.

е) Третьей роты полувзвод, при унтер-офицере, к остаткам крепостной стены Ж, и далее на пункт Ф, отстоящей от взрыва на 250 саженей.

4. Оставшиеся два полувзвода около крепости наблюдают: от первой роты — спуск, от третьей роты — плотину перед воротами.

5. Пред разсветом в три часа будет пущено три ракеты, вслед одна за другой, по которым начинают отступать последние два полувзвода, оставленные при крепостном рве:

а) 1-й роты полувзвод к батарее Ремишевскаго.

е) 3-й роты полувзвод на пункт (Ф). Когда 2-й взвод 3-й роты соединится на пункте (Ф), тогда штабс-капитан Андрюков должен отступить, дабы быть от взрыва на 300 сажен; равномерно и 1-й взвод этой роты отходит на разстояние 300 сажен.

По сигналу тех же трех ракет отступившая к батарее Ремишевскаго 1-я рота размещается в закрытых траншеях; а остальныя затем отходят по траншее ближе к лагерю.

6. Команды штуцерных и с мушкетонами, в числе 21 человека, отступают последния и располагаются на левом фланге батареи Ремишевскаго, дабы после взрыва быть в голове наступающих.

7. Когда по расчету пройдет достаточное время для отступления от крепостного рва последних солдат, на разстояние 300 сажен, тогда вторично пускают три ракеты (3 ½ часа) одну за другою; через пять минут последует взрыв.

8. После взрыва 1-я рота выходит из закрытых траншей и шестирядною колонной из середины идет к месту взрыва, по траншеям, где и останавливается против башни А, ожидая приказания; — ибо в это время производится пальба с батареи Харитонова картечью, а штабс-капитана Ремишевскаго ядрами, и сверх того, чтобы дать время 3-й роте занять в траншеях по гласису: 1-му взводу фас ВС и половину фаса CD, второму половину фаса СВ и фас АD. [225]

9. В голове 1-й роты находятся пары стрелков с мушкетонами и штуцерами, под командою лейтенанта Эрдели.

10. 2-я рота идет из лагеря шестирядною колонною из середины на место взрыва немедленно по воспоследовании онаго и останавливается в конце траншеи от башни А до приказания.

11. При каждой роте будут находиться по 50 казаков из охотников.

12. Когда все будут на своих местах, тогда 1-я рота с казаками бегом выходит в сделанную брешь и выстраиваются вправо и влево кругом вала (постоянно оставляя брешь открытою для входа других); вслед за ними идет 2-я рота, с своими казаками, а 1-я рота, между тем, распространяется по фасам, стараясь занять заднюю половину крепости по стенам DC и до средних башен от D к А и от к В. А 2-я рота занимает остальную половину крепостных стен, обращенную к бреши. При этом солдатам не стоять на ногах, а присесть на закорки и отстреливаться.

13. 1-й взвод 3-й роты с казаками, усмотрев наши ружья и значки на стенах крепости, идет в брешь без выстрела в штыки и врывается во внутренность; вместе с тем 1-я и 2-я роты перестают стрелять и подкрепляют 3-ю роту. Затем 2-й взвод 3-й роты остается в резерве.

14. Лейтенант Эрдели со штуцерами и мушкетонами немедленно должен отыскать пороховой погреб и приставить к нему караул.

15. Промежуток от башни C до реки должен быть занят особою командою, постепенно приближающеюся к крепости. Равномерно промежуток от башни D до реки тоже занять заблаговременно.

16. На левом берегу реки усилить казаков башкирцами, для содержания цепи и поимки бегущих из крепости.

17. Четверть пудовой единорог с батареи Харитонова, под командою сотника Соколова, должен быть готов к перевозке на брешь, для очищения оной картечью.

18. Лестницы для первой и второй роты должны находиться на батарее Ремишевскаго, для третьей роты — у каменной стены, [226] которыя взять с собою на всякий случай. Перевязочные пункты должны находиться: главный доктор на батарее Ремишевскаго, а другой у каменной стены с фельдшерами. Шанцевый инструмент должен быть взят при пехоте. 27-го июля, лагерь под Ак-мечетью.