№ 23 1873 14 мая

ГРАЖДАНИНЪ

ГАЗЕТА–ЖУРНАЛЪ ПОЛИТИЧЕСКиЙ И ЛИТЕРАТУРНЫЙ.

Журналъ «Гражданинъ» выходитъ по понедельникамъ. Редакция (Невский проспектъ, 77, кв. № 8) открыта для личныхъ объяснений отъ 11 до 2 ч. дня ежедневно, кроме дней праздничныхъ.

Рукописи доставляются исключительно въ редакцию; непринятыя статьи возвращаются только по личному требованию и сохраняются три месяца; принятыя, въ случае необходимости, подлежатъ сокращению.

Подписка принимается: въ С.–Петербурге, въ главной конторе «Гражданина» при книжномъ магазине А. Е. Базунова; въ Москве, въ книжномъ магазине И. Г. Соловьева; въ Киеве, въ книжномъ магазине Гинтера и Малецкаго; въ Одессе у Мосягина и К°. Иногородные адресуютъ: въ Редакцию «Гражданина», въ С.–Петербургъ.

ПЕТЕРБУРГСКОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ДУХОВНАГО ПРОСВЕЩЕНИЯ.

Г. Нильский указываетъ другую причину, по которой, при учреждении единоверия, обращающимся изъ раскола старообрядцамъ не дано было равныхъ съ нами церковныхъ правъ, и почему, не смотря на признание ихъ чадами единыя, святыя, соборныя и апостольския церкви (прав. 16 м. Платона), никто изъ православныхъ, не принадлежащихъ къ единоверческому обществу, не можетъ приступить вместе съ ними, въ ихъ храме, къ приобщению Тела и Крови Христовой, даже и въ томъ случае, еслибы таинство евхаристии было cовершено православнымъ епископомъ. На приглашение единоверческаго диакона: «со страхомъ Божиимъ и верою приступите» никто изъ насъ не имеетъ права подойти и приступить къ той самой чаше, отъ которой только что вкусилъ и получилъ освящение нашъ епископъ. И онъ, въ свою очередь, не можетъ преподать намъ того, что здесь же, на виду у насъ, онъ предлагаетъ въ спасительную снедь другимъ вернымъ. Истинную причину положенному между ими и нами разделению г. профессоръ видитъ въ неблагонадежномъ настроении обращавшихся къ церкви старообрядцевъ, въ ихъ неискреннемъ и внешнемъ съ нею соединении.

Такой характеръ ихъ обращения онъ доказываетъ ссылкою на те пункты поданной московскими единоверцами въ 1799 г. просьбы, въ которыхъ они изъявляютъ желание, чтобы ихъ священниковъ не требовали на соборныя моления въ грекороссийскую церковь (то–есть на крестные ходы и т. п.) и, съ другой стороны, не принуждали старообрядцевъ (единоверцевъ) къ допущению на общия моления знаменующихся тремя персты, брады бриющихъ и прочия имеющихъ несогласия съ древними обыкновениями.

Сопоставляя этотъ пунктъ (5–й) просьбы 1799 г., съ п. 16 тойже просьбы, въ которомъ старообрядцы просили: «распри, раздоры и хулы ни съ единыя стороны да не слышатся за содержание разныхъ обрядовъ и разныхъ книгъ, употребляемыхъ для богослужения; ибо таковая обосторонняя разность какъ не принадлежитъ до сущности веры, то и да пребудутъ старообрядцы и сынове грекороссийския церкви въ мире, любви и соединении, яко чада единыя святыя соборныя и апостольския церкви», — г. Нильский приходитъ къ мысли, что этотъ последний пунктъ — не более, какъ скрытая насмешка надъ пpaвославиемъ, а не истинное выражение мыслей и чувствъ просителей.

«Въ самомъ деле, говоритъ онъ, разглагольствуютъ о мире, любви и соединении съ православными, а сами запираютъ отъ нихъ двери своихъ храмовъ; требуютъ, чтобы не было распрей, раздоровъ и хулы за содержание разныхъ книгъ и обрядовъ, употребляемыхъ при богослужении, а сами не пускаютъ своихъ священниковъ на богослужение православное; величаютъ себя чадами единыя святыя соборныя апостольския церкви, а когда ведутъ речь о церкви православной, называютъ ее не иначе, какъ только грекороссийской».

«Что–же это такоее восклицаетъ затемъ г. Нильский. Ужели подобное единоверие составляетъ единую православную церковь? Въ чемъ же после этого отличие его отъ старообрядчества, или, точнее, отъ поповщины?»

На это мы позволимъ себе сделать следующия замечания:

1. Въ томъ, что въ просьбе 1799 г. старообрядцы называли нашу церковь «грекороссийской», г. Нильский напрасно усматриваетъ злое съ ихъ cтороны намерение. Такъ называли ее не они одни, но и самъ митрополитъ Платонъ. Въ объясненияхъ его на п. 5 означенной просьбы мы читаемъ: «А чтобы не возбранять присоединяться къ церкви, ими просимой, и другимъ незаписнымъ, но издавна удалившимся отъ сообщества грекороссийской церкви, cиe не иначе дозволено можетъ быть, какъ… и т. д.». Спрашивается: почему же и старообрядцамъ было не называть нашу церковь такъ, какъ называлъ ее православный святитель, котораго нельзя, мы полагаемъ, подозревать въ хульныхъ намеренияхъ? И какъ г. Нильский не заметилъ, что, при подобныхъ обстоятельствахъ, ни старообрядцы, ни м. Платонъ, даже не могли употребить иного термина, говоря про нашу церковь? Въ данномъ случае одно православное общество противуполагалось другому православному же обществу: у м. Платона православная «грекороссийская» церковь противуполагалась православной же церкви, «ими (старообрядцами) просимой»; а въ п. 16 просьбы 1799 г. православные «сынове грекороссийской церкви» противуполагались православнымъ же «старообрядцамъ», впоследствии получившимъ название единоверцевъ. Такимъ образомъ предстояла явная нужда называть на этотъ разъ нашу церковь не по родовому ея признаку (православною), а по видовому (грекороссийскою), которымъ она, какъ видъ, отличается отъ другаго соподчиненнаго видоваго понятия тогоже рода. Кажется, ясно?

2. Единоверцы не могли бы себя величать чадами единыя (съ нами) святыя соборныя апостольския церкви, если бы этого действительно великаго и священнаго имени не дано было имъ церковною властию.

Г. Филипповъ, въ заседании общества любителей духовнаго просвещения 28 марта, справедливо заметилъ: что единоверцы не силою вторглись въ церковь и не сами собою, «не восхищениемъ», приняли на себя указанное именование; и нетъ никакого сомнения, что наша церковная власть считала ихъ действительно достойными того имени, котораго ихъ удостоила. Но еслибы возможно было подозревать, что она смотрела на единоверцевъ глазами г. Нильскаго, который не отличаетъ ихъ отъ поповщины, и за всемъ темъ допустила ихъ въ общение съ собою, торжественно объявивъ ихъ чадами единыя святыя соборныя и апостольския церкви, то въ тоже время необходимо было бы допуститъ, что она сама участвовала въ той скрытной насмешке надъ православиемъ, въ которой г. Нильский обвиняетъ почему–то однихъ только единоверцевъ.

Мы знаемъ однако, что митрополитъ Платонъ былъ недоступенъ такому низкому двоедушию и ни за что не решился бы предательски отворить двери церкви такимъ людямъ, которыхъ про себя считалъ бы ея врагами. И если на п. 16 просьбы единоверцевъ онъ отвечалъ: «требование благое и достойное, чтобъ оное было отъ всехъ (не исключая и г. Нильскаго) сохраняемо въ точности»; то очевидно, что онъ считалъ это требование искреннимъ выражениемъ мирнаго и благочестиваго настроения просителей и не предполагалъ въ немъ той скрытной насмешки надъ православиемъ, которую усматриваетъ въ немъ разстроенное воображение нашего ученаго.

Вообще вопросъ о настроении людей, ищущихъ соединения съ церковию, решается прежде приема ихъ въ ея лоно и решается всегда въ такомъ смысле: если настроение ихъ удовлетворительно, то ищущие принимаются въ общение; если же нетъ, то ихъ не принимаютъ. Ничего третьяго, или средняго между да и нетъ, въ этихъ делахъ быть не можетъ.

А потому и въ данномъ случае неизбежно принять одно изъ двухъ: или въ церковь допущены были въ 1800 году люди, коихъ внутреннее настроениe было неблагонадежно и которые, какъ полагаетъ г. Нильский, соединялись съ нею только внешнимъ образомъ, неискренно, даже внутренно ругаясь надъ нею, и тогда наша церковная власть, принявъ такихъ людей въ общение, совершила явное преступление и не имеетъ никакого въ грехе своемъ извинения, какъ повергшая святая псомъ; или же настроение означенныхъ лицъ было таково, что ихъ можно было чистосердечно и нераскаянно признать чадами единыя (съ нами) святыя церкви, — и тогда все построения г. Нильскаго обращаются въ ничто.

3. Въ такомъ же точно виде, какъ г. Нильскому, представлялось настроение просителей 1799 года и большинству представителей московскаго духовенства, къ которымъ м. Платонъ обращался, какъ известно, за советомъ и мнениемъ по делу объ учреждении единоверия. Оно, подобно г. Нильскому, находило, что эти старообрядцы приходятъ церкви не съ чистымъ намерениемъ, но съ лукавою совестию, что и выразило весьма решительно въ своемъ отзыве, поданномъ м. Платону.

Но за то составители этого общества и не признавали возможнымъ допустить такое странное, по ихъ воззрению, соединение и прямо возставали противъ осуществления мысли, заключавшейся въ прошении старообрядцевъ, и противъ намерения м. Платона удовлетворить просителей.

«Такимъ образомъ, писали они въ заключение своего отзыва, на тверди церковной узрится новое явление, ни вещественной, ни нравственной природе не совместное, — светъ сообщать съ тьмою. По симъ резонамъ, открытымъ нами по чистой совести, думаемъ мы, что не следуетъ вообще согласиться на прошение именующихся старообрядцами объ открытии въ царствующемъ граде семъ нововымышленныхъ ихъ церквей».

Вотъ это мы понимаемъ. Это есть прямой, совершенно правильный, логический выводъ изъ принятыхъ оснований; и если мы не соглашаемся съ этимъ выводомъ, т. е., съ мыслию представителей московскаго духовенства о невозможности разрешения единоверческихъ церквей, то единственно потому, что не соглашаемся съ самыми основаниями, изъ коихъ это заключение истекаетъ.

Но ведь г. Нильский согласенъ съ этими основаниями безусловно; онъ говоритъ о неблагонадежности настроения единоверцевъ даже гораздо выразительнее, чемъ современное м. Платону московское духовенство, и въ этомъ вопросе совершенно совпадаетъ съ богословомъ «Голоса», который единоверие уже прямо называетъ «религиозною фракцией» раскола. И темъ не менее онъ не только не возстаетъ противъ учреждения единоверия, какъ противъ неестественнаго смешения света со тьмою, но, напротивъ того, весьма одобряетъ решение м. Платона и св. синода? Какъ умудрился г. Нильский, исходя изъ однихъ и техъ же съ московскимъ духовенствомъ оснований, придти къ совершенно противуположному заключению, это остается тайною его индивидуальной логики, съ своенравными проявлениями коей мы встретимся еще не разъ.

4. Вопросъ о современномъ настроении единоверцевъ несколько сложнее. Мы не имеемъ никакого побуждения отрицать, что въ наше время, въ единоверческихъ обществахъ встречаются по местамъ проявления такого духа, который вовсе не соответствуетъ ожиданиямъ м. Платона и подававшихъ ему въ 1799 г. просьбу старообрядцевъ, выраженнымъ въ 16 п. этой просьбы, и совершенно согласны, какъ согласенъ въ свою очередь и г. Филипповъ, видеть въ этомъ обстоятельстве некоторое препятствие къ безотлагательному решению вопроса о свободномъ переходе изъ общеправославныхъ приходовъ въ единоверческие. Очень можетъ быть, что вновь возникшия въ жизни единоверческихъ обществъ явления потребуютъ некоторыхъ приготовительныхъ меръ къ тому, чтобы темъ изъ единоверцевъ, которые действительно принадлежатъ къ числу чадъ единой (съ нами) св. церкви и кроме которыхъ мы никакихъ другихъ не должны и признавать своими единоверцами, могло, наконецъ, быть предоставлено полное съ нами равенство, на которое они имеютъ несомненное право и коего они лишены до сего времени, благодаря существеннымъ недостаткамъ правилъ 27 октября 1800 г.

Г. Филипповъ, какъ это объяснено имъ въ чтении 28 марта, и не возбуждалъ прямо этого практическаго вопроса, а разсматривалъ дело въ его принципе и указывалъ главнымъ образомъ на то, что, не согласившись на принятие п. 11 просьбы 1799 г., въ которомъ единоверцы требовали взаимнаго общения съ нами въ таинствахъ, митрополитъ Платонъ впалъ въ противоречие съ исконнымъ и общепринятымъ въ церкви православной началомъ, по которому разность въ обрядахъ не должна мешать единомыслию въ вере и свободе взаимнаго церковнаго общения; что, ограничивъ эту свободу, онъ нарушилъ одно изъ неоспоримыхъ правъ единоверцевъ и темъ самымъ породилъ неизбежныя въ будущемъ затруднения, съ которыми мы и встречаемся въ настоящее время, не безъ собственной въ томъ вины.

Вотъ первая и коренная причина, по которой сближение между православными того и другаго обряда идетъ такъ туго. Единоверцы, изъ–за своихъ незначительныхъ особенностей въ обряде поставленные въ положение приниженное и двусмысленное, не могутъ видеть въ действияхъ нашей церковной власти истиннаго проявления того возвышеннаго православнаго начала (свободы обряда), во имя коего, по изъяснению м. Филарета, они собственно и допущены въ общение съ церковию, и справедливо могутъ подозревать, что ихъ обрядъ заранее обреченъ на поглощение обрядомъ новоисправленнымъ и что, не только при самомъ установлении единоверия, но даже и теперь, по прошествии ста почти летъ отъ его начала, мы хранимъ еще остатокъ того односторонняго и грубаго воззрения на обрядовую разность, которое составляетъ характеристическую черту нашихъ законодательныхъ меръ и полемическихъ сочинений противъ раскола за периодъ времени въ 1667 г. до воцарения свободолюбивой на первыхъ порахъ Екатерины II. Намъ все еще кажется унизительнымъ уступить презираемому нами мужичью, потомкамъ техъ отцевъ, которыхъ такъ безпощадно гнали во время оно за то, что они «въ вере не исправились и бородъ не обрили». Овербекъ, англиканцы, старокатолики — а! это совершенно другое дело. Тамъ societe, mon cher!

Другая причина того не вполне удовлетворительнаго состояния, въ которомъ находятся иные изъ единоверческихъ приходовъ, состоитъ въ томъ, что въ прошлое царствование господствовала система насильственнаго обращения раскольниковъ. И такъ какъ не всякий способенъ быть героемъ, то очень естественно, что, благодаря неразумнымъ и бедственнымъ мерамъ того времени, въ единоверческое общество впущена была нечистая стихия, помутившая въ известной мере его настроение. Но этого мы сами же добивались изо всехъ силъ, следовательно и вина наша, и опрокидывать ее теперь на самихъ единоверцевъ, и притомъ безъ разбора на всехъ, даже на техъ, которые находятся въ самомъ искреннемъ дyховномъ союзе съ нами и не только ни въ чемъ не повинны, но даже поставлены, по нашей же милости, въ положение затруднительное и ложное, — будетъ ли добросовестно?

Г. Нильский знаетъ объ этихъ причинахъ, но въ тоже время онъ не хочетъ ихъ знать, или не смеетъ прямо взглянуть имъ въ лицо.

«Мы не беремся, говоритъ онъ, решать здесь, отчего большинство единоверцевъ находятся въ такомъ фальшивомъ отношении къ православной церкви, — потому ли, что мысль, лежащая въ основании единоверия, выразилась, по словамъ «Московскихъ Ведомостей», въ полумере, которая, какъ и всякая полумера, заключаетъ въ себе внутреннее противоpечиe и лишена силы плодотворнаго действия, или потому, что большинство старообрядцевъ въ прежнее время присоединялось къ единоверию не по искреннему убеждению, а вследствие внешнихъ давлений, и следовательно самое соединение ихъ съ церковию было не внутреннее, а, такъ сказать, механическое. Мы беремъ указанное явление просто, какъ фактъ».

Это не разсудительно и не по ученому! Брать просто фактъ, а отъ причинъ, раскрывающихъ его смыслъ, сторониться и прятаться. Ну, что же можетъ вамъ сказать фактъ, истинное значение котораго вамъ непонятно? И что же г. Нильскому мешало вглядеться поближе въ эти причины? Ведь оне были ему указаны и онъ самъ ихъ упоминаетъ. Отказъ отъ разбора этихъ причинъ не есть ли явное съ его стороны сознание своего безсилия дойти до истиннаго внутренняго смысла изображаемаго имъ явления? Но тогда что же за нужда была выходить на арену общественнаго обсуждения такого важнаго и жизненнаго вопроса, не победивъ предварительно сопряженныхъ съ его решениемъ трудностей?

Г. Нильский не берется решить, какой изъ двухъ приведенныхъ имъ причинъ должно приписать те печальныя последствия, о коихъ онъ распространяется въ своей статье. Да пусть онъ возьметъ любую изъ нихъ по очереди, или хоть обе вместе, — выводъ во всехъ трехъ случаяхъ будетъ одинъ и тотъ же, то есть: что намъ не кого винить, кроме себя, и что, при такихъ условияхъ, съ нашей стороны было бы непростительно оставлять испорченное нами дело въ его настоящемъ положении и за свои ошибки заставлять платиться другихъ, этимъ ошибкамъ вовсе не причастныхъ и между темъ на себе испытывающихъ весь вредъ ихъ последствий.

5. Въ какой мере соответствуетъ действительности изображенная г. Нильскимъ (какъ въ его статье, помещенной въ «Христианскомъ Чтении», такъ и въ возраженияхъ его г. Филиппову въ заседании 25 февраля) картина положения единоверческаго общества за сравнительно недавнее и за настоящее время, — съ точностию определить не легко. Есть впрочемъ основания думать, что мрачность этой картины происходитъ отъ искусственной (не говоримъ, намеренной) группировки и усиленнаго освещения неутешительныхъ фактовъ, взятыхъ г. Нильскимъ изъ разнаго рода свидетельствъ и источниковъ.

На эти огульныя обвинения ближе всего было бы отвечать самимъ единоверцамъ, которые знаютъ положение ихъ делъ лучше нашего, и мы имеемъ твердую надежду услышать, при разсмотрении этого вопроса, и ихъ голосъ, который они должны подать, если не для защиты себя отъ излишнихъ обвинений, въ чемъ они можетъ быть и не чувствуютъ особенной нужды, то ради нашего вразумления и доставления намъ верныхъ способовъ судить о нихъ по правде и по ихъ действительному достоинству.

Впрочемъ и мы, съ своей стороны, находимъ не лишнимъ противъ выводовъ г. Нильскаго о положении единоверия поставить несколько известныхъ намъ данныхъ обратнаго характера.

О вполне благонадежномъ настроении единоверцевъ въ пределахъ московской епархии свидетельствовалъ покойный митрополитъ Филаретъ, когда, по поводу предположений его въ 1864 г. о сношении св. синода съ восточными патриархами, ему пришлось отражать наведенныя на искренность его единоверческой паствы подозрения.

«Московские единоверцы, писалъ онъ по этому случаю, суть искренние единоверцы. Они держатся обрядовъ единоверческой церкви по привычке отъ предковъ, и некоторые, чтобы не слишкомъ резко отделяться отъ родственниковъ находящихся въ расколе; но совершенно признаютъ великороссийскую церковь православною, къ архиереямъ относятся также, какъ общеправославные, и ходятъ въ общеправославныя церкви, къ архиерейскому богослужению, и по другимъ причинамъ».

Другой иерapxъ русской церкви, справедливо почитающийся однимъ изъ лучшихъ въ России знатоковъ старообрядческаго вопроса и изучавший этотъ вопросъ не только изъ книгъ, но и изъ живыхъ и деятельныхъ сношений съ представителями старообрядства всехъ оттенковъ, и вследствие того способный судить о занимающемъ насъ вопросе лучше многихъ кабинетныхъ изследователей дела, не усомнился, въ томъ же 1864 г., на предложенный ему св. синодомъ вопросъ: «на какихъ основанияхъ могло бы быть распространено и развито допущенное уже у насъ начало такъ называемаго единоверия» — отвечать въ следующихъ выраженияхъ, которыя не оставляютъ ни малейшаго сомнения въ его безусловномъ доверии къ благонадежности настроения единоверцевъ не только въ его бывшей епархии, но и вообще въ России:

«Кажется, писалъ онъ, нетъ настоятельной необходимости поддерживать различие между православною и единоверческою церквами. Православно–католическая церковь есть церковь всехъ местъ и всехъ временъ. Сохраняя единство въ существенныхъ догматахъ и правилахъ нравственности, она не можетъ не допускать разнообразия во внешнихъ проявленияхъ веры между своими членами, а посему не можетъ и постановлять границъ, которыя бы нарушали это единство. По видимому, можно и единоверческую церковь называть православною, а не единоверческою; по видимому, можно дозволить принимать таинства не только единоверцамъ въ церквахъ древле православныхъ, но и древле православнымъ христианамъ въ церквахъ единоверческихъ, съ темъ только, чтобы приходские священники сообщали другъ другу сведения о совершении ими таинствъ для православныхъ другихъ приходовъ».

«Можно, кажется, дозволить и въ древне–православныхъ церквахъ совершать крещение и браки посолонь, если брачущиеся и крещаемые, или ихъ родители, станутъ неотступно просить объ этомъ».

И это былъ не единственный голосъ въ пользу такой свободы въ употреблении того и другаго обряда. Точно также и бывший епископъ нижегородский подалъ, по томуже поводу, свое мнение объ отмене п. 5 правилъ м. Платона, въ пользу совершеннаго равенства обрядовъ и полной свободы перехода изъ приходовъ православныхъ въ единоверческие. А между темъ епархия нижегородская переполнена старообрядцами всехъ возможныхъ отраслей и изстари славилась особенною склонностию къ расколу (довольно вспомнить о керженскихъ скитахъ); такъ если ужъ въ такой неблагоприятной для православия местности отъ полной свободы въ употреблении обоихъ обрядовъ не представляется, по свидетельству епархиальнаго начальника, никакого для церкви ущерба, то темъ менее можетъ быть оснований для опасения за другия более защищенныя отъ дурныхъ влияний места.

6. Въ заседании общества любителей духовнаго просвещения 25 февраля, при объясненияхъ съ г. Филипповымъ, г. Нильский предложилъ ему следующий, между прочимъ, вопросъ: какия могутъ быть для православнаго христианина достойныя уважения побуждения къ тому, чтобы, оставивъ новоисправленный обрядъ, обратиться къ обряду до–никоновскому?

За недостаткомъ времени, этотъ вопросъ не могъ быть разъясненъ въ ту пору съ достаточною полнотою. Не беремся и мы разсмотреть его во всемъ его объеме, но постараемся наметить по крайней мере главныя существеннейшия его черты.

Во первыхъ, уже одно то составило бы великое и истинное приобретение для церкви, если бы установлениемъ такой свободы было доказано, что мы признаемъ ее не только на словахъ, но и на самомъ деле, и что мы допускаемъ ее не только по выбору и на показъ, для обращающихся къ намъ иностранцевъ, но независтно для всехъ, безъ приятия лица. Одно сознание действительно одержанной победы надъ грубыми предубеждениями, которыя держатся у насъ съ такою силою более двухъ вековъ, и водворение въ церковной практике более чистыхъ и возвышенныхъ началъ — это такое благо, которымъ нельзя не дорожить и достижение котораго способно наполнить радостию всякое православное сердце.

Во вторыхъ, весьма возможны случаи личнаго сближения между членомъ общеправославнаго прихода и единоверческимъ священникомъ, — сближение такого рода, которое можетъ внушить православному мирянину желание избрать этого священника своимъ духовникомъ и руководителемъ. Теперь между нимъ и избраннымъ имъ пастыремъ непроходная стена; при устранении же изъ жизни нашей церкви того уже надломленнаго, но не совсемъ еще сокрушеннаго (благодаря усердно подставляемымъ академическимъ подпоркамъ) взгляда на обрядъ, эта лишняя преграда была бы разрушена.

Въ третьихъ, наконецъ, самая разность въ чине богослужения въ общеправославныхъ и единоверческихъ храмахъ можетъ быть и на деле очень часто бываетъ сильнымъ и естественнымъ побуждениемъ къ переходу изъ православнаго прихода въ единоверческий.

Эта разность не ограничивается употреблениемъ у единоверцевъ двуперстия, сугубой аллилуии и т. п. Въ богослужебныхъ книгахъ ихъ и нашихъ, действительно, иной разности нетъ; но вопросъ въ томъ, какъ употребляются эти книги на деле, т. е. какъ совершается богослужение у насъ и у единоверцевъ? Въ этомъ между ними и нами есть существенная разность, и вся она въ пользу единоверия. Одно изъ самыхъ больныхъ местъ въ делахъ нашей церкви — это крайнее разстройство богослужебнаго чина. Эта неисчерпаемая сокровищница назидания, утешения и высшихъ духовныхъ наслаждений, собранная многовековыми творческими усилиями христианской вселенной и достигшая до насъ по особому о насъ благоволению Божию; этотъ складъ возвышеннейшихъ, боговдохновенныхъ произведений человеческаго слова — какъ нами ценится и въ какомъ находится виде! Недостойные наследники, мы безжалостно искажаемъ художественную красоту и самый смыслъ нашего богослужения безчинными урезками и пропускомъ установленныхъ песнопений и въ особенности чтений, и всю гордость свою полагаемъ въ томъ, что у насъ постепенно хранится треперстное сложение, хождение противъ солнца и т. п., какъ будто бы этими ничтожными обрядовыми разностями и ограничиваются все наши обязанности по охранению церковнаго чина.

А между темъ въ единоверческихъ церквахъ строго соблюдается и съ благоговениемъ исполняется весь по преемству отъ благочестивыхъ предковъ дошедший до нихъ, порядокъ церковной службы, чтo собственно и привлекаетъ къ ихъ обряду внимание и расположение народа. Ведь и въ расколъ–то бежитъ народъ не изъ–за посолонья, а отъ нашей собственной безурядицы, отъ нескрываемаго нами пренебрежения къ церковнымъ постановлениямъ и по обманчивой надежде отыскать тамъ нравственное удовлетворение, котораго онъ тщетно ищетъ у насъ.

Слишкомъ тягостно, а при общеизвестности факта и безполезно, было бы проводить подробную параллель между темъ, кaкъ совершается служба у насъ и въ единоверии; скажемъ только для примера, что есть службы, которыя у насъ продолжаются около четверти часа, а у единоверцевъ теже службы идутъ часа полтора. Стоитъ подумать о томъ, какое впечатление на народъ производитъ эта разность и въ чью пользу обращается невольное и неизбежное сравнение между двумя столь различными способами совершения одной и тойже службы. И стоютъ ли того ничтожныя обрядовыя отличия, чтобы имъ въ жертву приносить законную свободу народныхъ влечений?