Ш.С. Камолиддин [*]
В некоторых публикациях последних лет, посвященных истории тюркских народов, наблюдается тенденция изобразить узбекский народ как конгломерат пришлых кочевых тюркских племен, пришедших на территорию Средней Азии в эпоху позднего средневековья[1]. Прежде всего, я хотел бы выразить свое несогласие с мнением, что все древние и средневековые тюрко-язычные народы занимались только скотоводством, вели исключительно кочевой образ жизни и начали переходить к оседлому образу жизни не ранее IХ-Х вв. н.э.[2], и следовательно, не имели своей оседло-земледельческой и градостроительной культуры[3]. В научной литературе уже не раз указывалось на ошибочность такого мнения и, что тюрко-язычные предки узбекского народа еще в древности и раннем средневековье вели оседлый образ жизни[4] и составляли часть местного согдийско-хорезмийского населения[5]. Тем не менее, обратное мнение до сих пор продолжает преобладать в трудах многих исследователей[6].
Образ жизни, как известно, нельзя ставить в связь с этносом. Известно, например, что часть арабов в древности вела кочевой образ жизни, в то время другая их часть вела оседлый и городской образ жизни. То же самое относится и к ирано-язычным народам. Нам представляется, что и тюрко-язычные народы также не являются исключением. Наши исследования в этой области позволяют прийти к заключению, что, во-первых, древние тюрки являлись первоначальными обитателями Средней Азии и составляли часть коренного автохтонного населения региона; во-вторых, часть древних тюрков изначально вела оседло-земледельческий образ жизни и принимала непосредственное участие в создании древнейших городских цивилизаций Средней Азии. Историческим и этническим преемником этого древнейшего оседло-земледельческого тюрко-язычного пласта, на наш взгляд, и является носитель одной из древнейших литературных форм тюркского языка современный узбекский народ.
Известно, что ни один хозяйственный тип не существовал в чистом виде. Хозяйство всегда бывает комплексным, при этом одни виды деятельности занимают подчиненное положение, тогда как другие составляют основные способы добывания средств к существованию[7]. Различные формы скотоводческого хозяйства сочетались с неполной, а иногда и с полной оседлостью, позволявшей в ограниченных масштабах заниматься земледелием. Некоторые родовые группы специализировались также на добыче руды, выплавке и обработке металла[8]. У аральских племен как дотюркского, так и тюркского периода до ХI в. доминировало комплексное оседлое или полуоседлое скотоводческо-рыболовно-земледельческое хозяйство, связанное с наличием крупных укрепленных постоянных поселений — «городов»[9]. Основным занятием уйгуров Восточного Туркестана в V — Х вв. наряду со скотоводством было земледелие, в том числе с использованием систем искусственного орошения[10].
О том, что в древности тюрко-язычные племена и народы Средней Азии занимались не только скотоводством, но также и земледелием свидетельствуют многочисленные сведения китайских источников[11], которые могут быть сопоставлены с некоторыми данными археологических исследований[12], а также наличием богатой тюркской терминологии, употреблявшейся для продуктов сельского хозяйства и земледелия[13]. Согласно данным древнейших памятников прото-китайской письменности, относящихся к эпохе Инь (ХIII — ХII вв. до н.э.), продукты земледелия составляли основной рацион в пище у большей части тюрко-язычных племен[14] жун и ди, живших к северу и западу от Китая[15]. Среди многочисленных тюркских заимствований, сохранившихся в угорских языках, значительную часть составляют термины, касающиеся городского и сельского хозяйства, в частности, садоводства, земледелия, торговли, законодательства и других сторон общественной жизни[16]. Названия отдельных сельскохозяйственных культур и растений, таких как пахта (хлопок), гуза (хлопчатник), чигит (хлопковое семя), памук (хлопок), чанак (коробочка хлопка), бугдай (пшеница), арпа (ячмень), тарик (просо), угур (просо), ашлиг (зерно), бурчаг (горох), а также экин (посадка), башак (колосс), кабак (тыква), кавун (дыня) и др., употребляющиеся в современных тюркских языках, образованы на основе исконно тюркских слов, что указывает на то, что эти слова не были заимствованы тюрками из других языков, а были введены в оборот самими носителями этих тюркских языков. Это, в свою очередь, свидетельствует о том, что тюрки сами занимались выращиванием этих культур, в результате чего сами давали им названия исходя из словарного запаса своих родных языков[17]. Исконно тюркскими являются и названия орудий труда, связанных с земледелием, такие как кургак (лопата), кетман (кетмень), амач (плуг), ургак (серп), а также названия, связанные с ирригацией, такие как тегирман (мельница), чагир (мельница), арик (канал), коруш (желоб для воды), туган (плотина), дамба (водозабор), эгат (грядка) и мн. др.[18]
К этому же разряду относятся также названия фруктов, таких как олма (яблоко), эрук (слива, урюк), алуч (вишня), ачир (инжир), армут (груша), узум (виноград), чагшак (персик), дана (гранат), а также термины, относящиеся к садоводству, такие как бутак (ветка), бур (почка растения), емиш (фрукт, плод), емишлик (сад), йигач (дерево), йилдиз (корень) и мн. др., и, особенно, терминология по виноградарству, в которой до мельчайших подробностей прослеживается весь процесс выращивания винограда от посадки лозы до момента созревания плодов с указанием различных стадий и состояний в их развитии. Наличие в составе современного узбекского языка исконно тюркской терминологии в области выращивания таких южных культур как виноград, хлопок, инжир и др. свидетельствует о том, что создававшие ее в далеком прошлом тюрко-язычные предки узбекского народа проживали именно на территории Средней Азии[19].
Один из ранних этапов истории тюрков Средней Азии VI в. был связан с горнорудным промыслом, когда они добывали в горах Алтая железную руду для жужаньских хаканов[20]. В эпоху раннего средневековья с тюрками было связано функционирование многочисленных железных, медных, серебряных и золотых рудников в верховьях Амударьи[21]. В представлении арабов настоящими тюрками были те, которые назывались хакани и в свое время были известны как «народ, добывающий железо». По преданиям местных жителей, древние горнорудные выработки, обнаруженные в горах Тянь-Шаня, Алтая, Урала и Саян, эксплуатировались древними тюрками[22].
В топонимике Средней Азии наряду с иранскими названиями существует огромное количество тюркских названий, связанных с разработкой месторождений металлов. Так, в различных частях региона часто можно встретить такие названия как Темиркан (Железный рудник), Тиллакан (Золотой рудник), Кумушкан (Серебряный рудник), Чуянкан (Свинцовый рудник), Янгикан (Новый рудник) и т.п., свидетельствующие о том, что они, по всей вероятности, разрабатывались тюрками. В средневековых источниках сохранились также такие названия гор как Демур-таг (Железная гора), Алтун-таг (Золотая гора), Бакырлыг-таг (Медная гора) и др., которые также указывают на наличие в них месторождений металлов.
Есть основания предполагать, что, горнорудное дело было знакомо еще далеким предкам древних тюрков. По преданию, во времена легендарного Огузхана тюркские племена кийат и дарлакин , проживали в горах Арканун, из которых не было пути для выхода. Однажды им стало тесно в этих горах, и они решили выбраться оттуда. Они обнаружили, что часть этих гор состоит из железного металла, разожгли костры и расплавив его, выбрались наружу[23]. В тюркских языках названия многих металлов образованы на основе исконно тюркских слов: например, темир (железо), алтин (золото), кумуш (серебро), калай (олово), булат (сталь), чуян (чугун), кургашин (свинец), бакыр (красная медь), жез (бронза) и др.[24] Следовательно, тюрки имели свои традиции горнорудного дела и металлургического производства и сами формировали терминологию в этой области исходя из своего словарного запаса.
Многие из этих названий зафиксированы и в средневековых тюрко-язычных источниках, а также в памятниках древнетюркской рунической письменности. В словаре М.Кашгари и памятниках древнетюркской письменности упоминаются такие металлы как altun (золото), kumus (серебро), baqir (красная медь), temur или tamir (железо), qorughzin или qosun (свинец), konasuvi (ртуть), а также их сплавы — tuc (медь, бронза) и др. В зависимости от предназначения и состояния тех или иных металлов, использовались также специальные термины для обозначения их различных видов и форм. Например, codhin — расплавленная и отлитая медь, sun altun — сплошной кусок золота длиной от одного пальца до одного гяза, urughlug altun — золото, предназначенное для чеканки, bisigh altun — литое золото, tun altun — червонное золото, qujma — любая форма, полученная путем литья металлов, buqursi — железо, используемой для изготовления рукояток, и др.
Профессия ремесленника, занимавшегося первичной обработкой металлов, как правило, обозначается в письменных источниках термином temirci — кузнец. Особую группу составляют термины, применявшиеся для обозначения специального оборудования и различных приспособлений, использованных в процессе металлообработки в мастерских металлургов и ремесленников металлистов. Например, temurlik — место, где плавят железный камень (т.е. руду) и выделяют из него железо, ocaq (ocuq, otcuq) — печь, kojda — специальная посуда, предназначенная для плавки и очистки золота или серебра, т.е. плавильная печь, khuqubari — специальная посуда, используемая для плавки металлов, urdun — наковальня, и др., а также орудия труда: koragu — кочерга, qisghac — клещи, cekuk — молоток кузнеца, temraku — щипцы для железа, и др.
Специальными терминами обозначались различные производственные отходы, получаемые в результате металлообработки. Например, temur arqi — железные отходы, ekis — отходы от плавки металлов, kirsan — свинцовая пудра, qaraghu — железный купорос, применяемый в качестве красителя, и др. Среди описаний некоторых терминов встречаются также отдельные примеры, характеризующие процесс металлообработки металлов: Например, «расплавить свинец», «растянуть железо», «накалить железо», «расплавить железо», «расплавить золото», и т.д.[25]
Все эти данные свидетельствуют о том, горнорудное дело и металлургическое производство были широко распространены среди древних и средневековых тюрков. Такая богатая терминология в этой области, несомненно, не могла возникнуть за короткий промежуток времени, а должна была формироваться в течение многих веков, прежде чем была зафиксирована в памятниках древнетюркской письменности эпохи раннего средневековья.
Археологические данные свидетельствуют о том, что у древних тюрков были также развиты другие ремесла, характерные для оседлых жителей, как, например, специализированное гончарное производство с использованием круга. Так, при раскопках столицы Уйгурского каганата Орду-Балыка были найдены многочисленные образцы так называемой «уйгурской» керамики, начало производства которой относится к гуннской эпохе[26]. В Ферганской долине при раскопках обнаружены гончарные изделия, изготовленные на круге, с тюркскими руническими письменами, процарапанными на сырой глине до обжига. А это свидетельствует о том, что мастера — гончары, изготовившие эти изделия, скорее всего, были тюрками [27].
Таким образом, вышеизложенные данные свидетельствуют о том, что тюрко-язычные племена и народы Средней Азии занимались не только кочевым и полукочевым скотоводством, а часть их еще с древнейших времен вела оседлый образ жизни и занималась земледелием, горнорудным делом и различными видами ремесленного производства, характерными для оседлых жителей. В этой связи вполне закономерной является постановка вопроса о возможности участия древних тюрков в создании древнейших прото-городских цивилизаций Средней Азии.
По данным археологии, имеющиеся материалы не позволяют возводить среднеазиатскую цивилизацию, возникшую в I тысячелетии до н.э., непосредственно к культурам бронзового века на этой же территории. Эти древнейшие до-индоиранские культуры среднеазиатского междуречья могли создаваться обществом с родоплеменной структурой и не обязательно должны быть связаны с более сложными формами социального устройства [28]. Известно, что оседлые земледельческо-скотоводческие общины с зачатками протогородской культуры развивались на юге Средней Азии начиная с VI — V тысячелетий до н.э., т.е. задолго до переселения сюда индо-арийских племен[29]. Кем были создатели этих древнейших культур Средней Азии до сих пор остается не выясненным. Предполагается, что до индо-арийского завоевания Средней Азии, имевшем место в середине или второй половине II тысячелетия до н.э., ее южные районы были населены носителями дравидийских языков [30]. Новейшие топонимические и лингвистические исследования позволяют предполагать, что во II тысячелетии до н.э. носители дравидийских языков жили в непосредственном соседстве с носителями прото-тюркских языков[31], и их связи были разорваны нашествием индо-арийских пришельцев[32]. В некоторых тюркских языках европейской части России (булгарском, хазарском, чувашском), Сибири (якутском) и Дальнего Востока сохранились следы прото-тюркского языка, распространенного в древнейшие времена в южной части Средней Азии. Эти реликты указывают на пребывание далеких предков носителей этих языков в далеком прошлом на юге Средней Азии, и на последующее переселение их на север[33]. В тюркских языках сохранились многочисленные следы древнейшего языкового пласта, общего для Средней Азии и Кавказа, и восходящего к эпохе первобытнообщинного строя. Причем следы эти сохранились именно в тех частях речи, которые относятся к основному словарному фонду языка (например, названия частей человеческого тела) и, как правило, из других языков не заимствуются[34]. В лингвистической литературе древнейшие формы тюркских языков называются прото-тюркскими, а их носители пратюрками, и история формирования этих языков тесно связана с семейством так называемых пелеоазиатских и енисейских языков[35]. Последние, по данным топонимики, еще до конца I тысячелетия до н. э. занимали значительную часть территории Средней Азии и принимали самое активное участие в формировании алтайско-хуннского конгломерата народов в качестве его ядра[36]. Согласно другой лингвистической теории, носители так называемого «прото-тохарского» языка, являющегося древнейшим из всех индоевропейских языков, во II тысячелетии до н.э. на своем пути из Передней Азии в Восточный Туркестан прошли через территорию Средней Азии и вступили здесь в контакт с носителями ранних прото-тюркских, прото-угорских и енисейских языков. Причем предполагается, что имело место достаточно длительное взаимодействие и вероятное двуязычие контактировавших групп населения[37]. Эта лингвистическая теория в последнее время находит свои убедительные подтверждения в археологических материалах[38]. В свете вышеизложенных данных можно с достаточным основанием предполагать, что исторические и этнические предки тюрко-язычных народов Средней Азии также принимали участие в создании вышеупомянутых древнейших доиндоевропейских культур Средней Азии[39]. Следы этих давно минувших и имевших место в реальности событий не могли исчезнуть бесследно, и их далекий отголосок в виде преданий бытовал среди народов Средней Азии еще в средние века. Об этом свидетельствует, например, сообщение Кудамы ибн Джа’фара, который приводит предание о том, что тюрки эпохи Александра Македонского делились на «степных» и «городских» и определенная часть их уже тогда, т.е. в IV в. до н.э., вела городской образ жизни в городах Центральной Азии[40]. Согласно Беруни, начало заселения Хорезма произошло за 980 лет до Александра Македонского, когда здесь было образовано царство тюрков, а через 92 года после этого сюда переселился Сийавуш, сын иранского царя Кайкавуса[41]. С этими данными перекликается сообщение ал-Мукаддаси, согласно которому, царь Востока переселил 400 человек из своего государства из числа приближенных и слуг в отдаленное от населенных пунктов место и велел отвести к ним 400 тюркских девушек. Впоследствии на том месте образовался город Кас (Кат), а у его жителей до сих пор осталось сходство с тюрками[42]. Заслуживает внимания также сообщение Наршахи, согласно которому, Бухарский оазис впервые был заселен тюрками, а город Бухару основал сын тюркского хакана Кара Чурин Тюрка по имени Шири Кишвар[43]. В других источниках приводятся предания, согласно которым, такие города Средней Азии как Самарканд, Ромитан, Байкенд и Мерв, также были основаны тюрками[44]. Особый интерес представляет сообщение Махмуда Кашгари, согласно которому, «все города Мавераннахра были основаны и принадлежали тюркам. После того, как здесь значительно возросло количество персов, они стали похожи на города Аджама», т.е. Персии[45]. Таким образом, сведения отдельных письменных источников, в совокупности с данными археологических, антропологических и топонимо-лингвистических исследований последних лет, позволяют с достаточным основанием предполагать, что во II — I тысячелетиях до н.э. значительную часть оседлого и городского населения Средней Азии составляли так называемые пратюрки, т.е. далекие исторические и этнические предки тюрко-язычных народов, которые были первоначальными обитателями этого региона и составляли часть его древнейшего доиндоевропейского населения. После индоарийского завоевания Средней Азии часть тюрко-язычных народов была вытеснена арийскими пришельцами на север, а оставшаяся их часть была подвергнута поверхностной иранизации. Нам представляется, что при исследовании вопросов этногенеза и этнической истории узбекского народа следует, прежде всего, исходить из того факта, что первоначальной основой его этногенеза является местный автохтонный тюрко-язычный субстрат Средней Азии, который впоследствии неоднократно включал в свой состав как соседние (протоугорские и протоенисейские), так и пришлые ирано-язычные (индо-арийские) и тюрко-язычные (кочевые) этнические компоненты. В результате смешения различных этнокультурных традиций на протяжении всей истории Средней Азии культура предков узбекского народа принимала различные формы и изменялась порой до неузнаваемости. Но первоначальный тюрко-язычный субстрат всегда здесь присутствовал, составляя в условиях двуязычия часть местного оседло-земледельческого населения Средней Азии. Дашти-кипчакский компонент является самым поздним пришлым элементом в этнической истории узбекского народа и не внес ничего нового в процесс его сложения. Кочевые узбеки влились в состав древнего оседло-земледельческого тюркского населения Средней Азии и, приняв его язык, приобщились к его высокой культуре. В память об их былом политическом господстве сохранился только этноним, который после национального размежевания 1924 г. стал применяться по отношению ко всему оседло-земледельческому тюрко-язычному населению Средней Азии[46]. Современный узбекский язык является одним из самых близких к языку словаря Махмуда Кашгари (карлукскому) и памятников древнетюркской письменности. Это свидетельствует о том, что узбекский язык наряду с уйгурским является продолжателем научных и литературных традиций древних тюрков[47]. Наличие богатой исконно тюркской терминологии, охватывающей почти все стороны жизни оседло-земледельческого и городского общества[48], в свою очередь, свидетельствует о том, что узбеки уже в ХI в. были сформированы в качестве нации, имея свой литературный язык, высокую культуру и государственность[49]. Последующее развитие нации происходило уже на основе этой базы, к которой в дальнейшем примыкали другие этнические компоненты, как тюрко-язычные, так и ирано-язычные[50]. Таким образом, узбекский народ, являясь историческим и этническим преемником древнейшего автохтонного оседло-земледельческого и городского тюрко-язычного пласта Средней Азии и носителем одной из древнейших литературных форм тюркского языка, в этнокультурном отношении представляет собой, прежде всего, составную и неотъемлемую часть тюркского мира, которой принадлежит важная роль в общей истории тюркских народов. Для изучения вопросов этногенеза и этнической истории узбекского народа на современном этапе требуется проведение дальнейших более глубоких и комплексных исследований с привлечением значительно более широкого круга источников. При этом, на наш взгляд, следует отказаться от некоторых ложных стереотипов и ошибочных представлений о роли тюркских народов в истории культуры, укоренившихся в исторической науке, и дать объективную оценку их истинного вклада, который они внесли в сокровищницу мировой цивилизации.
[*] Ш.С.Камолиддин — Институт истории АН РУз, руководитель проекта Института истории АН РУз, доктор исторических наук
[1] См.: Кудрйберды-улы Ш. Родословная тюрков, киргизов, казахов и ханских династий. Алма-Ата, 1990; Хмельницкий С. Между Саманидами и монголами (Архитектура Средней Азии ХI – начала ХIII вв.). Часть 1. Берлин-Рига. 1996. С. 11, 14; Этнический атлас Узбекистана. Ташкент, 2002. С. 270; вэб-сайт: www.history.kz «Наследие древних цивилизаций», и др.
[2] Бартольд В.В. История турецко-монгольских народов // Сочинения в 9 томах. Т. 5. М., 1968. С. 195 – 232.
[3] Такое неверное представление о тюрках, на наш взгляд, сложилось, во-первых, в результате неправильного истолкования данных письменных источников, а во-вторых, из-за недостаточной степени разработанности данной проблемы. О различных взглядах по этому вопросу см.: Крадин Н.Н. Кочевники и земледельческий мир: хуннская модель в исторической перспективе. // Восток, 2000, № 3. С. 5 – 16.
[4] Шониёзов К. Ўзбек халкининг шаклланиш жараёни. Тошкент, 2001. 8 – 12 бетлар.
[5] Семенов А.А. История народов Узбекистана. В 2-х томах. Ташкент, 1947. Т. 2. С. 23; Тревер К.В., Якубовский А.Ю., Воронец М.Э. История народов Узбекистана. В 2-х томах. Ташкент, 1950. Т. 1. С. 10, 45 – 48; Новая страница из жизниА.З.Валиди / Сосиавление, предисловие и примечания Р.Н.Шигабдинова. Перевод на русский язык с копии текста оригинала А.Захидий. Токио, 2001. С. 14.
[6] Засецкая И.П. Золотые украшения гуннской эпохи. Л., 1975. С. 7 – 8; Маршак Б.И., Распопова В.И. Кочевники и Согд // Взаимодействие кочевых культур и древних цивилизаций. Алма-Ата, 1989. С. 419; Хмельницкий С. Между арабами и тюрками. Архитектура Средней Азии IХ – Х вв. Берлин – Рига, 1992. С. 7, и мн. др.
[7] Об этом см: Салгарина К.К. К вопросу о кочевничестве // Шелковый путь и Казахстан. Материалы научно-правктической конференции. Алматы (2 – 3 сентября), 1998. С. 130.
[8] Кляшторный С.Г. Роль согдийцев в экономической жизни тюркского и уйгурского каганатов (VI – IХ вв.) // Памятники письменности и проблемы истории культуры народов Востока. М., 1973. С. 19 – 20.
[9] Толстов С.П. Города гузов // Советская этнография, 1947, № 3. С. 100.
[10]Краткая история уйгуров. Алма-Ата: Гылым, 1991. С. 119 – 120.
[11]Давыдова А.В., Шилов В.П. К вопросу о земледелии у гуннов // Вестник древней истории, 1953, № 2. С. 193-201; Салгарина К.К. К вопросу о кочевничестве. С. 130 – 131.
[12] Археологические исследования последних лет позволяют считать, что так называемая «тазабагябская» культура древнейших земледельцев, датирующаяся II тысячелетием до н.э., была оставлена именно местным тюрко-язычным населением древнего Хорезма. (См.: Аскаров А. Тарихимизнинг уч муаммоси ва уларнинг ечими хакида янгича мулохазалар // Общественные науки в Узбекистане, 2000, № 5. 27 – 28-бетлар). Комплексным оседлым скотоводческо-земледельческим характеризуется также карасукская культура (ХIII – VIII вв. до н.э.) и являющаяся ее продолжением тагарская культура (VII – II вв. до н.э.) Южной Сибири, в которых прочное место занимало искусственно орошаемое земледелие. См.: Файзрахманов Г. Древние тюрки в Сибири и Центральной Азии. Казань, 2000. С. 28 – 29.
[13]Исламова З.А. Названия продуктов питания в словаре Махмуда Кашгарского «Дивану лугат ит-турк» // Вопросы тюркского языкознания. Алма-Ата: Наука, 1985. С. 89 – 91.
[14] Первое упоминание племен жун и ди в памятниках китайской письменности относится к 2357 г. до н.э. (См.: Файзрахманов Г. Древние тюрки в Сибири и Центральной Азии. С. 40). О языковой принадлежности этих племен, так же как и племен хун, динлин, теле и др. см.: Бернштам А.Н. Очерк истории гуннов. Л., 1951. С. 21, 28 – 31, а также: Хўжаев А., Хўжаев К. Кадимги манбаларда халкимиз ўтмиши. Тошкент, 2001. 11 – 18-бетлар.
[15] Крюков М.В. Об этнической картине мира в древнекитайских письменных памятниках // Этнонимы. М.: Наука, 1970. С. 38 – 39.
[16] Хайду П. Уральские языки и народы / Перевод с венгерского языка Е.А.Хелимского под редакцией К.Е.Майтинской. М., 1985. С. 23.
[17] Каримова С.У. 1Х – Х1 аср кимё ва доришунослик фанлари тариккиётида Марказий Осиё олимларининг ўрни. Тошкент, 2002. 159 – 255 бетлар (№ 56, 122, 202, 243, 266, 272 и мн. др.)
[18] Все эти, так же как и многие другие подобные им термины, обозначающие продукты и орудия труда земледелия, зафиксированы в средневековых тюркских памятниках, таких как «Диван лугат ат-турк» Махмуда Кашгари, «Кутадгу билик» Йусуфа Баласагуни и др., а некоторые – в памятниках древнетюркской письменности (VI – VIII вв.). Вопрос об уровне развития земледелия и оседло-земледельческой культуры у древних и средневековых тюрков Средней и Центральной Азии мы намерены более подробно рассмотреть в специальной статье, которая готовится нами к печати.
[19] Эти и некоторые другие культуры могли произрастать только в Средней Азии или более южных районах, климатические условия которых благоприятствовали разведению. этих культур. В более северных районах, тем более в горном Алтае, откуда, якобы, спустились древние тюрки, эти культуры расти никак не могли.
[20]Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М.: Наука, 1967. С. 20.
[21] Камалиддинов Ш.С. Историческая география Южного Согда и Тохаристана по арабоязычным источникам 1Х – начала ХШ вв. Ташкент, 1996. С. 222 – 223.
[22] A.Zeki Velidi Togan. Umumi Turk Tarihine giris, cilt 1. En eski devirlerden 16. asra kadar. 3-baski. Istanbul, 1981, s. 29.
[23] Мирзо Улугбек. Тўрт улус тарихи. Форс тилидан Б.Ахмедов, Н.Норкулов ва М.Хасаний таржимаси. Тошкент, 1994. 59-бет.
[24] Каримова С.У. IX – ХI аср кимё ва доришинуслик. 124 – 142 бетлар.
[25] См.: Махмуд Кошгарий. Девону луготи-т-турк. Туркий сўзлар девони. Таржимон ва нашрга тайёрловчи С.М.Муталлибов. 3 жилдлик. Тошкент: Фан, 1963; Древнетюркский словарь. Л.: Наука ЛО, 1969. 676 с.
[26] Краткая история уйгуров. С. 121.
[27] Козенкова В.И. К вопросу о хумах с захоронениями костей на территории Средней Азии. // Советская археология, 1961, № 3. С. 256 – 257.
[28] Зеймаль Е.В.. К периодизации древней истории Средней Азии (середина I тысячелетия до н.э. – середина 1 тысячелетия н.э.) // Центральная Азия. Новые памятники письменности и искусства. М., 1987. С. 152.
[29] Массон В.М. Формирование древних цивилизаций в Средней Азии и Индостане // Древние культуры Средней Азии и Индии. Л., 1984. С. 59 – 60.
[30] Известно, что дравидизмы составляют значительную часть словарного состава санскрита. Об этом см.: Воробьев-Десятовский В.С. К вопросу о роли субстрата в развитии индоарийских языков // Советское востоковедение. 1956, № 1; Barrow T. The Sanskrit language. London, 1955, а также Пьянков И.В. Некоторые вопросы этнической истории древней Средней Азии // Восток: Афро-азиатские сообщества: история и современность, 1995, № 6. С. 27 – 46..
[31] Мусаев К.М. Лексикология тюркских языков. М.: Наука, 1984. С. 148 – 153.
[32]Исхакова З.Е. К вопросу о тюркско-индийских лексических параллелях // Материалы I и II научных чтений памяти В.П.Юдина. 1993 – 1994 гг. Алматы, 1999. С. 251 – 255.
[33] А.Zeki Velidi Togan. Umumi Turk Tarihine giris, s. 22. Эти лингвистические данные могут быть сопоставлены с некоторыми данными археологических исследований, согласно которым, предками носителей карасукской культуры Минусинской котловины (середина II тысячелетия до н.э.) были именно скотоводческие племена, пришедшие туда из степей Центральной Азии. См.: Новгородова Э.А. Центральная Азия и карасукская проблема. М.: Наука, 1970. С. 176.
[34] Толстова Л.С. Отголоски ранних этапов этногенеза народов Средней Азии в ее исторической ономастике // Ономастика Средней Азии. М., 1978. С. 8 – 9.
[35] Дульзон А.П. Кетско-тюркские параллели в области склонения // Советская тюркология. Баку, 1971, № 1. С. 26.
[36] Яйленко В.П. Палеоазиаты и этническая история древней Средней Азии // Проблемы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии. М., 1988. С. 133.
[37]Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. Первые индо-европейцы в истории – предки тохар в древней Передней Азии // Вестник древней истории, 1989, № 1. С. 25-27; Гамкрелидзе Т.В. К проблеме «азиатской прародины» индоевропейцев. Ирано-афразийские языковые контакты. М., 1987. С. 41.
[38]Сарианиди В.И. Переднеазиатские арии в Центральной Азии // Древние цивилизации Евразии. История и культура. Тезисы докладов Международной конференции. М., 1998. С. 90 – 92.
[39] Аскаров А. Тарихимизнинг уч муаммоси ва уларнинг ечими хакида янгича мулохазалар. С. 27 – 28. Свою точку зрения по этим вопросам мы намерены изложить в специальной работе «К вопросу об этногенезе и этнической истории тюрко-язычных народов Средней Азии».
[40] Кodama ibn Djafar / Accedunt excerptae Kitab al-Kharadj, ed. M.J. de Goeje. BGA, pars 6. Lugduni-Batavorum: E.J.Brill, 1967, p. 263.
[41] Абу Райхан Беруни. Памятники минувших поколений. Пер. с арабского М.А.Салье. Избранные произведения. Т.1. Ташкент, 1967. С. 47.
[42] Shams ad-din Abu ‘Abdallah Mohammad ibn Ahmad al-Moqaddasi. Descriptio Imperii Moslemici. Ed. M.J. de Goeje. BGA, pars 3. Lugduni-Batavorum, 1877, p. 285 – 286.
[43] Абу Бакр Мухаммад ибн Жаъфар ан-Наршахий. Бухоро тарихи. Форс тилидан А.Расулев таржимаси. Мерос. Тошкент, 1993. 91-бет.
[44] A.Zeki Velidi Togan, 1981. Umumi Turk tarihine giris, s. 25.
[45] Махмуд Кошгарий. Девону луготи-т-турк. 3-жилд. 164-бет.
[46] Территория, которая входила в круг лингвистических исследований Махмуда Кашгари (Семиречье, Восточный Туркестан и Средняя Азия), была населена в ХI в. предками узбеков и уйгуров, т.е. карлуками, огузами, чигилями и др. Что касается диалектальных особенностей казахского языка, то они почти не отражены в материалах этого словаря, в то время как они зафиксированы в орхоно-енисейских рунических памятниках VIII в. Это, в свою очередь, свидетельствует о том, что этнические предки казахского народа в ХI в. еще не проживали на территории Семиречья и Средней Азии и пришли сюда из степей Дашти Кипчака позднее, скорее всего, в ХVI – ХVII вв. Однако, нельзя исключать, что предки казахов могли населять эти территории в более раннее время (VI – VII вв.), т.е. в эпоху Тюркского каганата, а затем быть вытесненными из них после арабского завоевания.
[47] По классификации Н.А.Баскакова, узбекский и уйгурский языки составляют одну близкородственную карлукскую языковую группу большой семьи тюркских языков. См.: Баскаков Н.А. Основные исторические этапы формирования тюркских языков народов Средней Азии и Казахстана // Проблемы этногенеза и этнической истории народов Средней Азии и Казахстана. М., 1988. С. 37 – 39.
[48] Анализ историко-лингвистического материала, содержащегося в словаре Махмуда Кашгари показывает, что основную часть собранной автором древнетюркской терминологии составляют слова, касающиеся земледелия, садоводства, торговли, ремесел, городской культуры, горнорудного дела и металлургии (всего более 3/4). Это свидетельствует о том, что тюркские народы, населявшие исследованную им территорию (Средняя Азия, Семиречье и Восточный Туркестан) вели главным образом оседлый образ жизни.
[49] В ХI в. территория, на которой Махмуд Кашгари собирал материал для своего исследования, составляла основу Караханидского каганата, который делился на Восточный с центром в Баласагуне и Западный с центром в Самарканде. На территории этих двух государственных образований в ХI – ХII вв., на наш взгляд, завершился процесс окончательного формирования двух близкородственных наций – узбеков и уйгуров.
[50] В этой статье мы рассмотрели вопрос о роли тюрко-язычных компонентов в этнической истории узбекского народа. Роль ирано-язычных компонентов, вошедших в состав узбекского народа, мы намерены рассмотреть в специальной статье, которая готовится нами к печати
Этно-журнал journal@iea.ras.ru