«НИВА» 1873г. №20 Страницы: 317-320

Автор: Гельмерсен. Редактор В. Клюшников

На юг от Аральского моря, на широте Рима и меридиане Урала, простирается по левому берегу впадающей в это море реки Аму-Дарьи (древнего Оксуса, арабского Джигуна или Сигона) равнинная впадина, ограниченная с востока песчаною пустынею Кизил-Кум (Красный песок) и низкой цепью возвышенностей Шейх-Джейли, с юга и юго-запада туркменскою пустынею, а с запада нагорною равниною Устьюрт. Эта небольшая плодородная котловина есть нынешнее ханство Хива в самом тесном значении; размеры поверхности его обозначены весьма различно у разных географов. Муравьев придает этому оазису длину с севера к югу в 170 верст, а ширину с запада к востоку 150 верст. Каверзин считает расстояние от Пятняка, у южного конца, до Кунграта, на севере ханства, в 120 верст, а ширину от Ургеуча до Хивы в 40 верст. Базинер , посетивший Хиву в 1842 г. в свите полковника Данилевского, придает этой впадине размеры в 671 квадратную милю – это вероятно описка. Всего вернее будет, если мы основанием расчета примем вышедшую в 1851 г. карту Аральского моря и ханства Хивы, Ханыкова , и новейшие карты, изданные императорским генеральным штабом. По этим картам выходит, что вся впадина от Пятняка (или Питняка) до Аральского моря имеет приблизительно 11 – 12,000 квадратных верст; количество же возделанной земли от Пятняка до Лаудана равняется только 6 – 7,000 квадратным верстам, потому что большая часть ханства отделена от южной двумя рукавами или устьями Аму-Дарьи, которые ответвляются от реки под городом Кипчаком. Один из этих рукавов, Лаудан, течет по направлению с востока на запад и впадает в мелкое, болотистое озеро Айбугир, бывшее встарину бухтою Аральского моря, у узкого прохода в которую, близ мыса Урья, должен быть построен русский форт. Другой рукав, по названию Кюк-Узяк, оказывается незначительною речкою, которая отделяется от Аму-Дарьи с правой стороны, течет на северо-восток и теряется в болотистой низменности, богатой озерами и поросшей густыми камышами; эта низменность тянется вдоль южного берега Аральского моря и, по словам некоторых географов, называется озером Дау-Кара. Всю эту более или менее подверженную наводнениям, северную половину Хивы можно считать дельтою Аму-Дарьи.

Владельцы Хивы самовластно простирают пределы своих владений далеко за эту дельту; они считают своими подданными все соседние кочующие племена, которые платят им принудительную дань, приводят к ним в неволю похищенных русских и персиян и нанимаются им помогать в грабительских набегах и в нападениях на русские торговые караваны. Определение точных границ последует только теперь, по окончании похода против Хивы.

Почва хивинского оаза состоит из горизонтальных пластов мелко раздробленной наносной (аллювиальной) глины, пепельно-серого цвета, с большей или меньшей примесью песку. Русло же Аму-Дарьи состоит, говорят, из чистой глины и ила. Южная половина ханства – настоящий плодородный оазис – пересечена частою сетью ирригационных каналов, проведенных от Аму-Дарьи. Базинер, в своем описании Хивы, насчитывает на западном берегу реки 10 главных каналов, шириною от 35 до 100 футов, и 144 меньших каналов, от них проведенных, шириною от 7 до 28 футов. В северной половине – всего 4 главные и 3 меньшие канала. Главные каналы имеют от 10 до 14 и более футов глубины, и некоторые из них служат водяными путями для больших нагруженных лодок, как напр. канал Хана и канал Казават. Многие каналы окаймлены аллеями, которые очень берегутся, потому что деревья нередко употребляются для построек. Многие из главных дорог пересекаются каналами, и через них построены мосты. Хорошие войска могли бы с некоторым успехом защищать пересеченную таким образом местность, но от хивинцев этого нельзя ожидать, ибо они так боятся европейского огнестрельного оружия, что всегда стараются держаться вне выстрела.

Аму-Дарья три раза в год разливается. Первый разлив, весьма незначительный, бывает во время ледохода, обыкновенно около середины февраля. Второй разлив, самый значительный, начинается в конце апреля или в начале мая. Вода прибывает 14 дней и так же медленно убывает. Третий разлив, продолжающийся не более 8 – 10 дней, бывает большею частью в конце сентября. Каверзин говорит, что этот разлив самый высокий, и что на поверхность реки тогда поднимается иногда на 14 и до 18 футов. Однако же Аму-Дарья только ниже Кунграта выступает из берегов и наводняет в особенности свой восточнй берег, вследствие чего в этих местах залегают большие заливные луга. Выше по течению их нет, потому что река редко, при самом большом половодии, заливает свои берега, местами возвышенных даже искусственными насыпями. Межень, т.е. самое сухое для течения реки время, бывает в июне. В это время можно вброд переехать через нее верхом, но это только выше Пятнака.

При половодии быстрота реки необыкновенно усиливается – местами до 6 футов в секунду , и тогда она несет множество отмытых органических и неорганических частиц, которые расходятся по лениво-текущим каналам и в них осаждаются на дно. Ежегодная расчистка каналов от этого ила составляет тяжелую обязанность для пользующихся землями и исполняется невольниками и поденщиками с великим трудом.

Чем больше разлив – тем лучше урожаи; в противном случае бывает голод, как это было в 1804 г. вследствие продолжительной засухи. Голод в том же году повлек за собою и сильные эпидемии. Хотя широта Хивы та же, что широта средней Италии, однако климат не имеет ничего общего с климатом счастливого полуострова. Вследствие своего положения в центре материка, Хива, окруженная вдобавок безлесными пустынями Арало-Каспийской впадины, имеет характеризующий среднюю Азию, суровый, чисто – континентальный климат. В ноябре или декабре начинается холодная зима, в некоторые дни сгоняющая ртуть до 17 и даже 20° ниже 0, по Реомюру, и покрывающая Аму-Дарью и часть Аральского моря льдом толщиною в 12 – 18 дюймов; за зимою в марте следует короткая, сухая весна, а там – знойное, почти без дождя, лето; тогда палящий дневной жар, до 28 — 30° выше 0, сменяется прохладною ночью. Как обитатели Дантова Чистилища, жители Хивы осуждены “терпеть муки от жара и от стужи”. Но эти муки еще усиливаются в степях и песчаных пустынях, через которые приходится пройти нашим войскам, идущим в Хиву с севера, северо-запада и востока. Когда фельдмаршал, граф Берг, в то время еще полковник генерального штаба, рекогносцировал в зиму 1825 – 26 г.г. местность от Оренбурга до западного берега Аральского моря, термометр часто по целым дням стоял на 20, 25° ниже 0; между тем не надо забывать, что только офицеры имели палатки, а люди должны были проводить все ночи под открытым небом, даже в метель и вьюгу. Еще тяжелее приходилось войскам, которые граф Перовский вел в Хиву в зиму 1839 – 40 гг. через те же места. Термометр упал ниже 33°, ртуть замерзала, и наконец измученные люди и животные не могли прокладывать себе дороги по нанесенным метелью сугробам. Экспедиция не удалась и весною 1840 г. вернулась в Оренбург, потерпев значительные потери. Дело в том, что маленькая армия была превосходно снаряжена, но выступила, вместо сентября в ноябре и напала на зиму необычайно суровую, даже для этих стран.

Два года спустя полковник Данилевский, и с ним упомянутый уже дерптский естествоиспытатель Базинер, в то же время года и тем же путем отправились через Усть-Юрт в Хиву и в январе 1843 г. возвратились в Оренбург, не испытав более 17° мороза, — и там где войска Перовского проваливались в сугробы, Данилевский нашел ровно столько снега, сколько нужно было его солдатам, чтоб утолять жажду и стряпать себе еду.

Этого краткого обзора достаточно, чтоб показать, как сама природа местными и климатическим условиями затруднила доступ к этому маленькому задорному разбойничьему гнезду, к этому континентальному Тунису, и с какими трудностями должны будут бороться наши храбрые войска в настоящую экспедицию.

Своею плодородностью хивинский оазис обязан не только искусственному орошению, за которым ханское правительство строго наблюдает, но и очень теплому лету, по милости которого благоденствуют в Хиве такие растения как виноград, хлопок, гранатовое и тутовое дерево. Всякому, кто пожелает познакомиться поближе с разнообразными продуктами хивинской почвы, мы рекомендуем уже упомянутое, поучительное сочинение Базинера. Как ботаник, он в нем представляет наглядную картину растительности страны и дает подробный список разных сортов полезных дерев, питательных растений, растений служащих для пряжи, для краски, украшения, изготовления масла.

После утомительного странствования по пустыне, этот цветущий сад производит на путешественника такое впечатление, как тщательно возделанная, теплая низменность Китая, когда вдруг спустишься в нее из ужасной степи Гоби.

В хивинском оазе насчитывается 25 городов, из которых многие, впрочем, не заслуживают этого имени, и около 50 меньших поселков. Строения все, не исключая и столицы ханства, — из глины и тонких, кривых бревен. Только мечети, в более значительных городах, иногда строятся из кирпича. Дома стоят в глубине дворов, прислоняются к соседним домам и окружены мазаной стеной; большинство городов обнесены плохо содержащимися оградами или снабжены столь же жалкими, скудно вооруженными цитаделями. Если сравнить различные показания о численности населения ханства, то можно остановиться на цифре 350,000; из этой цифры будет 100,000 кочевников и 250,000 оседлых.

Господствующее племя – турецкое: Узбеки. Сам хан Узбек. Они – завоеватели земли, занимаются торговлею, земледелием, охотою, и несут военную службу.

Таджики, персидское племя, первоначальные, покоренные жители страны, развитием выше своих покорителей. Они самые многочисленные жители Хивы; почти вся торговля в их руках. Каверзин, русский невольник, долго среди их живший, называет их боязливыми, смирными, подлыми; они охотно обманывают, дурно платят долги; плохие наездники, не годятся для войны, одержимы отвратительнейшими пороками, но много молятся и даже между ними есть ученые люди.

Значительную тоже долю населения составляют персидские невольники, вольноотпущенные персияне и их потомство. По Базинеру их от 40 до 52,000, по Вамбери – около 40,000. Они очень усердно занимаются земледелием.

Каракалпаки, в числе около 40,000 душ, кочуют в северной половине ханства, около устий Аму-Дарьи и по низменностям Дау-Кара. Они мало занимаются земледелием, несколько тяжелы на подъем и боязливы, а потому дурные воины, живут бедно.

Туркмены, племен Ямуд и Гоклан, живут в окрестностях Куня-Ургендша, Ильалы и Тамгауса, занимаются земледелием и скотоводством. Они нрава хищного, задорны и упрямы и служат хану на войне.

Киргизы кочуют у озера Айбугирь и в местностях, обитаемых Каракалпаками; они не очень многочисленны и главное их занятие – скотоводство. Они часто продают своих детей Узбекам и Таджикам.

Кроме этих племен в Хивинском ханстве есть еще татары, евреи, арабы и ямшиды. Арабы – потомки выписанных очень давно из Мекки преподавателей магометанского закона. Ямшиды – родом из Герата и только в 1841 г. были насильно переселены в Хиву при набеге на их родные места.

Столица имеет около 20,000 жителей, принадлежащих разным национальностям и вообще занимающихся главным образом торговлею и мелкими промыслами, в число которых входит, при случае, и воровство. Улицы, как и во всех прочих городах, кривы и такие узкие, что нагруженный верблюд не может свободно проходить по ним. В видах порядка и безопасности приняты некоторые меры, но мало действительные. Так, напр. у ворот стоят стражи; но краденые лошади с величайшей легкостью переводятся через разрушенные городские стены.

Форма правления – безусловнейший деспотизм. Хан, если хочет, чтоб его уважали, — должен от времени до времени предпринимать большие разбойничьи экспедиции, которые величаются именем войны, и не скупиться на казни. Аллах-Кульи, старший сын и наследник Мохамеда-Рахми, был нрава мирного, доброго, не любил ни охоты, ни разбоев, — и за это Узбеки и Туркмены его ненавидели, тем более что он строго наказывал за воровство и грабеж. Каковы ханы, таковы и слуги их. Каждый правитель города и округа пользуется обширною властью и произволом.

После того как Хива, в средние века называемая Ховаресм или Харесм, долго пробыла под властью Сельджукийских турок и управлялась наместниками, — одни из последних, по имени Афтиз, сделался в 1127 г. самостоятельным ханом. Его преемники простерли свои завоевания даже на Бухару, Самарканд и часть Персии. Но монголы при Чингис-хане вторилась и в Ховаресм, покорили и опустошили страну. Она тоже много натерпелась от Тимура, который в 1388 разрушил тогдашнюю столицу Ургендш и перевел жителей в Самарканд.

Потом Хива побывала под властью еще Бухары и Персии, и снова досталась Узбекам, которые постепенно и придали ей ее нынешний строй и вид.

Чтобы уяснить себе настоящие отношения Хивы к России, нужно возвратиться к довольно отдаленному времени. После походов Тимура (1400 г.), казаки основали на Урале и на Волге вольное казачество и не давали пощады ни сухопутной ни морской торговле на Каспийском море. В 1603 г. около 1000 уральских молодцов перешли чрез Усть-Юрт, врасплох напали на город Ургендш и разграбили его. На обратном пути Узбеки напали на эту шайку, отбили у нее награбленные богатства и женщин которых казаки уводили в неволю, — и перебили на месте большую часть казаков; но набеги на Хиву стали повторяться.

Если вспомнить, как свежа еще должна была быть в Хиве память об этих набегах, когда донской разбойничий атаман, Стенька Разин, ходил по Каспийскому морю со своими судами, — то понятно станет, откуда произошло предание, и теперь еще существующее в Хиве, будто Заркраук, рукав встарину посылаемый Аму-Дарьей в Каспийское море, был запружен плотиною близь Куня-Ургендша, чтоб русло его высохло и не подпускало страшной Стеньковой флотилии.

Это предание, а также предание о богатых золотых россыпях близ Аму-Дарьи и в Индии, Петр Великий С.-Петербурге узнал в 1714 г. от одного туркмена, Ходжа-Нефеса, нарочно приехавшего из Усть-Юрта, на Астрахань, что бы ему это сообщить. Петру тут же пришла мысль опять провести Заркраук в Красноводскую бухту Каспийского моря, чтобы таким образом проложить водяной путь к золотым странам, и он поручил одному из офицеров своей лейб-гвардии кабардинскому князю Александру Бековичу Черкасскому, исполнить этот смелый план, без враждебных намерений против Хивы.

Сделав рекогносцировку восточного берега Каспийского берега и дороги в Хиву и известив хивинского хана чрез своих посланных о мирных своих намерениях, Бекович с 4,000 людей выступил в поход, в июле 1717 г.

Пройдя мимо развалин Ургендша – и когда до новой столицы, Хивы, оставалось не более ста верст, он, против всякого ожидания, должен был выдержать нападение от тогдашнего хана Шингази, который вывел против него 24,000 войска, узбеков, туркменов и киргизов. Отбиваясь от них беспрестанно, Бекович прошел еще три дня; вдруг к нему явились два парламентера, стали извиняться от имени хана, объясняя происшедшее недоразумением, и просили разрешения прислать в русский лагерь уполномоченных для переговоров. Переговоры эти длились четыре дня. Бекович, с 500 уральскими казаками, пошел в неприятельский лагерь и оттуда послал майору Франкебергу, русскому начальнику, приказ разместить свои войска по квартирам, назначенным им ханом, для удобнейшего продовольствия. Франкенберг исполнил это только после того, как приказ ему был повторен. Едва лишь войска были разведены по разным местам, последовало новое нападение; кто защищался все были избиты, остальные уведены в неволю.

Хивинский хан самодовольно похвалялся своим подвигом, а хивинцы сильно зазнались, полагаясь на неприступность своей земли, — тем более, что, после катастрофы с Бековичем, русские бросили и построенные у Каспийского моря форты близ Красноводска, Тюпа или Фюк-Карагана и Александровской бухты. Туркменам и Киргизам опять стало – раздолье и увод пленных в неволю принял такие размеры по всему Каспийскому морю и вдоль реки Урала до значительного отдаления от устья, что никто не заходил в киргизскую степь и не подходил даже границе ее без вооруженного конвоя. Рынком же для сбыта этих невольников, как и тех, которые уводились из Персии, а также для богатств, отбиваемых у караванов, служило разбойничье гнездо – Хива.

Долго не было принимаемо мер для подавления этих беспорядков, которые, однако, делали небезопасным и торговый путь из Оренбурга на Троицк в Бухару, столь важный для России. По этому тракту до 1825 г. ходили только бухарские караваны. В этом году произошла первая попытка отправить русской торговый караван из Оренбурга в Бухару. Караван состоял из 3000 верблюдов нагруженных товарами, и ему был дан конвой из 500 человек под начальством полковника Цельковского и нескольких орудий. При Болс-Тюбе на караван напали 12,000 хивинских всадников. Восемь дней русские защищались в укрепленном лагере, и должны были повернуть назад, предоставив хищникам большую часть товаров, потому что такой маленький отряд солдат не мог защитить такого большого каравана. Это событие побудило наше правительство поручить графу Бергу рекогносцировку к Аральскому Морю, о которой мы выше рассказали. Несколько позднее, когда Оренбургским краем управляли граф Перовский и генерал Обручев, были приняты более серьезные меры против Хивы. Чтобы проложить туда путь, на восточном берегу Каспийского Моря и на дороге от Оренбурга в Усть-Юрт, при Эмбе, Акбулаке и Чушкакуле, были построены форты и снабжены гарнизонами. На разбойничью флотилию Туркменов и Киргизов, стоявшую у восточного берега Каспийского Моря, по приказанию Перовского, полковника Мансуров с казаками напал среди зимы и сжег ее. Чтоб обезопасить торговый путь в Бухару, у переправы через Сырь-Дарью, взимали бессовестную пошлину от проходящих караванов, причем не всегда обходилось без кровопролития, — а также для того, чтобы в этих местах противодействовать враждебному России влиянию хивинцев на киргизов, — таможенная черта была придвинута к Сыр-Дарье. Вверх по этой реке было построено несколько фортов по направлению к Джулеку и Тишемкенту, а на Аральском Море создалась флотилия из небольших пароходов и парусных судов.

Ни эти меры, ни поход Перовского, впрочем неудавшийся, не могли обуздать хивинских грабителей. Ханское правительство лишь настолько оказало снисхождения, что, по внушениям английских эмиссаров, Аббота и Шекспира, которых лорд Пальмерстон, знавший об всем, послал через Персию в Хиву еще до выступления Перовского, — добровольно выдало часть русских невольников. Наш успех по верховьям Сыр-Дарьи и у Зарявшана, т.е. занятие Ташкента и Самарканда, хотя и привели нас к подножию Среднеазиатских горных цепей, также мало, по-видимому, подействовали. Хива, слишком полагаясь на свое защищаемое природою местоположение и слишком успокоенная неудачею прежних русских военных операций, решилась отстаивать свою свободу в смысле грабежей, убийство и увода невольников, упорствует в вражде против России и самонадеянно готовится к обороне. Но нам все таки кажется, что ее час пробил и что скоро совершится справедливая кара над этим клочком земли, столько столетий бывшим, своими беззакониями, бичом и язвою всех своих соседей.

Введением правильных порядков до границ Персии и Бухары завершится длинный ряд воинственных и мирных предприятий, которые необходимо было России совершить для обеспечения своего спокойствия в Средней Азии. Что эти предприятия вызовут некоторые волнения в Англии и ее индейских владениях – надо было предвидеть. Впрочем англичане скоро успокоились, потому что каждый беспристрастный знаток дела не может не сказать, что Россия вполне права, а для русских армий перейти Гималайские горы и вторгнуться в Индию с завоевательными целями было бы чистым сумасшествием. В Англии конечно также мало верят и в намерение России когда-нибудь забраться в Индию из Хивы чрез Мерв и Герат и помериться с британским оружием на тех полях, на которых происходили битвы Александра Великого. Не таких побоищ опасаются в будущем правительства Инда и Темзы, а глухой, утомительно долгой борьбы, стоющей больших денег, а иногда и крови, для сохранения верховного влияния на государства магометанского исповедания, еще отделяющих средне-азиатскую Россию от Индии, — да еще страшит их собственное фанатическое, недовольное магометанское население и, наконец, предстоящая борьба за средне-азиатскую торговлю.