Со времени отправки в Хиву астраханских дворян Кереитова и Волкова миновала неделя. Новостей от них не было.

А на восьмой день житья за городом, Волков влетел в комнату, где Кереитов от безделья валялся на кошме, и крикнул с порога:

— Вставай! Довалялись! Я видел проводника Манглая. К ханскому дворцу пошел.

Не обманулся астраханец.

Манглай, еще не переступив порога ханского дворца, упал перед айваном на колени и пополз к ступеням на четвереньках. Когда ишик-ака-баши позволил ему поднять голову перед ханом Ширгази, Манглай только и выговорил:

— Руслар душманын семеше гетмек… Душман гетмек дан топчылар.

Манглая встряхнули как следует и допросили. Вскоре глиняные дворы на окраине Хивы, где были определены на постой Кереитов и его сопровождавшие, были окружены сарбазами. Казаки за дувалами почесывали затылки, трогали рукоятки сабель и приговаривали:

— Кончилось гостеванье.

Кереитов чем только не колотил в запертые снаружи ворота — на его стук и крики никто не отзывался. А ночью русских по одиночке, по двое вывели из постоялых дворов и пересажали всех в земляную тюрьму. Кереитов рвал на себе волосы, всего за день ддо заточенья он послал к Бековичу двух казаков в сопровождении ханских людей, чтобы сообщить князю, Ширгази ожидает посольство.

И посланные ханом люди убедили Бековича, да, хан готов принять посольство белого царя, хан ждет. И весь караван еще целый день шел так же, как и все предыдущие дни, без тени военной тревоги. На ночевку остановились с обычными караулами.

* * *

Коротая вечерний час, Вересай сидел, прислонясь к высокому рассохшему колесу арбы, и чинил задубенелую от пота уздечку, напевая при этом еле слышно:

Нету дождю,

Нету всходу,

Нету братца из походу…

Белотелкин привязал повод своего коня к плетеной решетке арбы и растянулся рядом с Вересаем, загадывая мечтательно:

— Через два дня, говорят, пойдем вдоль протоков. Так солонина обрыдла — рыбки охота свежей да ушицы свежей, прямо с огня, постебать.

— Два дня можно и не ждать. И мне охота глянуть, что тут за рыбка. Поди-ка, иная, чем у нас, в Терьках. Ты спросись у князя в отводной караул, мы там и спроворим рыбалку, — предложил Вересай.

— Да не черед моей сотне, только вернулись.

— А ты подговори очередного подмениться.

— И неплохо бы подговорить, — лениво согласился Белотелкин, усталый и разморенный.

Бекович без разговоров разрешил отправить полсотни казаков за рыбой — часть провианта была брошена в пути: телеги порассыпались и несчетное число вьючных лошадей передохло. Так что не помешает речная прибавка в походных котлах. Но ни Вересай, ни Белотелкин в тот рыбачий доезд не попали. Как только очередная сотня узнала, что можно выйти к реке, ни в какую не согласилась на подмену. Похлопывали парни коней по выпершим костям: «Ладно-ладно, доходяги. Завтра в реку да на травку…»

Ушли рыбаки рано утром, а ночью к сторожевым кострам приплелся весь в кровище казак и тут же рухнул наземь.

— Порыбачили, мать твою… Еле вырвался. Всех наших побрали…

Его принялись тормошить.

— Кто побрал?

— Откуда вырвался?

Шорох настораживающий пошел по ночному становищу. Привели казака к шатру Бековича.

— Беда, князь, — еле шевелил языком спасшийся. — Напали на нас врасплох прямо в воде. Кто на берегу оставался, тех сразу перебили. Нас ловить принялись. Может, еще кто унырнул, акромя меня, а может, и нет. Коней сразу всех отогнали. Еле добрел я… Втаях берегом и по мелководью крался…

К рассвету на совете было решено послать вперед усиленный отряд, а каравану поспешать до ближайшей речной протоки. Если и обороняться придется, то из одного колодца всех не напоишь. Река близко, надо стать к ней спиной, с реки узбеки не нападут.

Франкенберг погнал лошадь в карьер, заторопился выбрать место для лагеря, а караван, сжимаясь до тесноты — телега к телеге, конь к коню, в молчаливой тревоге потащился следом за военным отрядом. Гребенцы замыкали обоз — налететь могут и сзади. Уже показались прибрежные тугаи, уже не чувствовалось того изнуряющего зноя, что пригнетал людей к пустыне, река давала свое дыхание истомившимся караванщикам. Но ожидание возможной стычки с конниками хана Ширгази напрочь заслонило радость встречи с рекой, которой караван ждал более месяца.

К полудню огромный обоз подтянулся к урочищу Харабумет, успел изогнуться крутой подковой, упершись концами ее в берег протоки, арбы, телеги выстроились в непрерывную цепь, кое-где даже в два ряда. Астраханские юртовские татары устраивали оборону на свой лад, заставляя верблюдов лечь на землю и располагаясь с ружьями за живым укрытием. Животные покорно валились на землю, как будто когда-то уже служили людям в подобном деле.

Почти неподвижно замерли высоко в небе над становищем хищные птицы, предчувствуя поживу. Но в тот день и в следующие три дневным стервятникам не повезло.