К.А. Сутеева Алматинский государственный университет им. Абая (г. Алматы)

Одной из сложных дискуссионных проблем в истории Казахстана, требующей сегодня углубленного изучения, переоценки, является проблема о причинах и мотивах продвижения России на Восток и, в частности, в Среднюю Азию и Казахстан.

Проблема эта являлась предметом научного осмысления русской наукой еще с начала XVIII в. В русской дореволюционной и советской историографии и историологии сложилась почти двухвековая традиция в изучении и исследовании обозначенной проблемы. Согласно ее ретроспективе можно проследить далеко неоднозначные подходы и решения в анализе этой проблемы. Названная проблема становилась предметом жарких споров и дискуссий.

Необходимость научной разработки проблем, связанных с русской экспансией в этот регион, продиктована неверной, субъективной трактовкой причин этого явления в дореволюционной дворянско-буржуазной историографии, которая оценивала это движение как «исторический импульс», вызванный задачей «самосохранения» русской государственности, стремлением достичь «естественных границ» и «цивилизаторской миссией» России на Востоке.

Учитывая научно-практическую значимость и актуальность этой проблемы, автор поставил перед собой задачу — показать изучение причин движения России на Восток и освещение самого процесса русского завоевания Казахстана военными историками XIX в. и трактовку ими этой важной проблемы.

Следует отметить, что изучение причин русской экспансии на Восток, в частности в Центральную Азию, ведется на протяжении всего существования русской научной историографии истории этого региона нового времени.

Сама постановка данной проблемы относится к XVIII в. В период известных петровских реформ, направленных на модернизацию и европеизацию социально-экономического и политического строя России, юридического оформления Российской империи происходило территориальное расширение русского государства, и поэтому вопрос о причинах и мотивах продвижения России на Восток становится очень актуальным и одним из главных и важных вопросов русской дореволюционной историографии. Этот вопрос обсуждался в течении почти двух столетии, продолжен был советской историографией, а сейчас стал объектом изучения как российской, так и казахстанской историографии. Он затронул все слои российского общества, породил множество мнений, точек зрения, что, в конечном счете, нашло отражение в исторической литературе того периода.

Возникновение востоковедения в дореволюционной России было детерминировано общим ходом развития исторического процесса, в рамках которого формировалась русская геополитическая доктрина. Одной из важных особенностей организации научно-исследовательского процесса России в Казахстане в XIX в. стало развитие военного востоковедения. Продолжающаяся политика экспансии на юг Казахстана и в Среднюю Азию объективно способствовала превращению военных чиновников в научных исследователей, поэтому определенный круг работ по данной проблеме принадлежал перу военных историков. Это были обстоятельные труды русских офицеров, составлявшиеся при содействии Военного министерства, на основе изучения архивных, печатных материалов и личных поездок авторов в изучаемые районы. К числу таких работ относятся труды русских офицеров: А.Н. Куропаткина, Л.Ф. Костенко, М.И. Венюкова, подполковника Генштаба Д.Я. Федорова, генерал-лейтенанта М.А. Терентьева, Г.А. Серебренникова и др. Многие из их работ были напечатаны в «Сборнике географических, топографических и статистических материалов по Азии», издававшихся военно-учебным кабинетом Главного штаба1.

Общим для этих работ является добросовестное изучение объекта и относительно полное освещение вопросов, ставившихся военной наукой того времени. Помимо сведений военного характера, эти труды содержали довольно ценные фактические материалы по экономике, торговле, внешнему и внутриполитическому положению Казахстана, а также ряд исторических сведений, почерпнутых из разных источников. Подробно рассмотрены в работах русских офицеров причины и мотивы продвижения России в Среднюю Азию и Казахстан.

Как известно, период XVIII–XIX вв. во всемирно-историческом масштабе представляет время, когда Запад в своем освоении мира продвигается на Восток. «Европейцы начали широко и целенаправленно осваивать Землю как целостное пространство»2. Это было связано с развитием капитализма в западных государствах и формированием колониальных держав. Великие географические открытия позволили европейским предпринимателям удовлетворять их потребность «поиска новых ресурсов и новых возможностей приложения сил, энергии, знаний, капитала»3. В сознании и мировоззрении Запада утверждается «европоцентристская концепция мира», согласно которой Европа играет цивилизующую роль для Азии. Восточные народы в глазах «цивилизованных завоевателей представлялись дикими, необузданными и было распространено мнение, что все дикари одинаковы»4. Профессор Императорского Санкт&Петербургского университета Ф.Ф. Мартенс писал: «Дикие народы должны созреть, чтобы сделаться действительным членом семьи образованных народов»5. В дореволюционных работах идея о высокой цивилизационной ступени развития русского народа широко распространялась и как бы служила аргументацией для объяснения необходимости нести «блага» «непросвещенным народам». Также необходимо подчеркнуть направленность материалов русских авторов на обоснование этой «цивилизаторской миссии» России.

Важной особенностью восприятия русскими исследователями, в том числе и военными историками, процесса движения на Восток являлось доминирование определенных стереотипов. Основываясь на европоцентристкой концепции мира, они определяли все встречающиеся на пути колонизаторов этнические, государственные объединения не более как «скопища», «банды». Восточные народы в глазах завоевателей представлялись дикими и необузданными. Отличительной чертой имперского сознания в отношении Востока было убеждение, что любая, кроме европейской, система ценностей, ложна или таковой вовсе не существует. В основе этих взглядов лежало мнение о невысокой ступени развития цивилизации у восточных народов.

Своими работами авторы подчеркивали значимость европейской цивилизации и ставили ее выше цивилизации Востока.

Другим важным фактором, который оказал существенное влияние на трактовку русскими исследователями причин и мотивов продвижения России на Восток, была та культурно&историческая среда, в которой происходило формирование взглядов исследователей. К этому времени окончательно сформировались мировоззренческие основы имперской доктрины Российского государства. Формирование взглядов русских исследователей данного вопроса происходило в условиях, когда в общественной мысли концептуально доминирующими были геополитические основания как в природно&географическом, так и в духовном (культурном) порядке6. Успешная территориальная экспансия Российского государства сопровождалась усилением геополитических императивов, оправдывающих имперскую идеологию цивилизованными началами и просветительской миссией России по отношению к народам национальных окраин. Все это нашло отражение в теоретико&методологических подходах, к которым прибегали русские исследователи при объяснении этого явления.

Идеи этноцентризма в XIX в. также получили достаточно широкое распространение в России. В русской историографии нашло отражение направление, проповедующее шовинистические взгляды об исключительности русской нации. В одной из своих статей военный историк М.И. Венюков призывал, открыто провозглашая превосходство русской нации, пожертвовать «национальными стремлениями рас низшего развития… интересам большинства образованного человечества»7. Являясь представителями своего сословия, воспринимая увиденное с позиции своего официального положения, конечно не все, но большинство авторов предвзято и высокомерно относились к народам Востока. Сторонники данного направления подчеркивали, что с жителями степи добрососедских отношений можно добиться только с помощью оружия.

Выяснению причин проведения активной завоевательной политики Россией на территории среднеазиатских государств и территории Старшего жуза Казахстана были посвящены статьи военных историков Н.П. Глиноецкого, М.И. Венюкова, Л.Л. Мейера, А.Н. Грена”8, напечатанные на страницах военной периодической печати, монографии М.А. Терентьева, А.К. Гейнса, Н.И. Гродекова, Л.Ф. Костенко”9. Военные историки одной из главных определяющих причин русской экспансии в Центральную Азию, в том числе и в Казахстан, называли территориальную близость и геополитическое положение этого региона. При описании русского завоевания Казахстана в русской дореволюционной историографии проблеме геополитического положения этого региона отводится особое место. Этот момент особо отмечен в трудах дворянских историков XVIII в. и военных историков XIX в.

Завоевательная политика России на Востоке в XVIII–XIX вв. обуславливалась в первую очередь военно&стратегическими мотивами. В планах внешней политики России Казахская степь занимала особое место в силу своего выгодного стратегического положения «ключа и врат всем азиатским странам и землям»10. И поэтому, как говорил в 1722 г. Петр I, «…киргиз&кайсацкая орда потребна под российской протекцией быть, чтоб только чрез их во всех азиатских странах комоникацею иметь и к российской стороне полезные и способные меры взять…»11.

Большинство авторов XIX в. связывало продвижение на Восток с необходимостью установления стабильной границы на своих рубежах. Военные историки: М.И. Иванин, А.К. Гейнс, М.И. Венюков, Я.П. Гавердовский12 объясняли строительство укреплений на границах с казахской степью «реальной опасностью» нападений со стороны кочевых племен. Л.Ф.Костенко писал: «Не честолюбивые замыслы и никакие другие своекорыстные расчеты руководят Россиею в ее поступательном движении в Среднюю Азию, но исключительно только желание умиротворить тот край, дать толчок ее производительным силам и открыть кратчайший путь для сбыта произведений Туркестана в европейскую часть России»13. Проникновение русских в этот регион, по мнению Я.П. Гавердовского, заключалось в том, что казахи доставляли много беспокойств русским вдоль южной границы Сибири от Урала до Алтая14. Отталкиваясь от философско&исторической модели кочевничества, изложенной в «Духе законов» Ш. Монтескье и представляющей номадов в качестве потенциальной сокрушительной силы, эти авторы в своих исследованиях, посвященных истории Казахстана в первой половине XIX в., разработали теорию «самосохранения» России. Ее назначение состояло в попытках объяснить внутренний механизм восточной политики государства и причины присоединения азиатских народов.

Исторической миссией Российского государства признавалось с позиции этой теории создание надежной гарантии защиты «цивилизованного мира» от возможного вторжения воинственных кочевых орд, постоянно находившихся в состоянии динамического передвижения и, как считали эти авторы, способных возобновить «ужасы Батыева нашествия». Из этой посылки выводилось заключение, что внешняя политика Русского государства в Азии еще со времен Петра Великого (а в некоторых трудах с эпохи Ивана Грозного) преследовала главную цель — обезопасить свои юго&восточные рубежи от вторжений извне посредством сооружения военных линий и их продвижения в глубь степей до естественных пределов — гор, рек морей — которые рассматривались в качестве надежного заслона от враждебных происков соседей.

Присоединение Казахстана и Средней Азии к основному государственному ядру оценивалось в научных исследованиях первой половины XIX в. как первостепенный элемент обеспечения безопасности и политической стабильности страны на азиатском континенте. Распространение влияния российской экономики и государственной власти на кочевой мир, по мысли основателей теории, должно было оказать благоприятное влияние на беспокойный и воинственный нрав номадов, сделать их оседлыми жителями и надежными подданными великой державы, на приращение могущества которой они способны будут обратить свои хозяйственные навыки и труд. Отдельные элементы концепции «самосохранения России» сложились еще в последней четверти XVIII в., однако в наиболее концентрированном виде она была сформулирована только в XIX в. в трудах военных историков, таких как Я.П. Гавердовский, Г.Ф. Генс. Во второй половине XIX в. эта теория переросла в концепцию «естественных границ».

Теория «естественных границ» объясняет поступательное движение в Казахстан и Среднюю Азию как естественный ход развития истории человечества, для восстановления и распространения арийской нации. Сторонники этой теории исходили из того, что любое государство должно защищать свои границы, а значит ему нужны такие территории, где возможно строительство новых линий, защищающих государственные рубежи. Теория «подвижной» или «естественной» границы предполагала стабилизацию военно&стратегического положения государства на естественных рубежах, какими являлись горы, реки или сильные государственные образования. Наибольшего развития эта концепция получила во взглядах таких известных русских историков как Д. Кавелин, С.М. Соловьев, Б.Н. Чичерин, В.О. Ключевский, А.Д. Градовский, П.К. Милюков, Г.В. Вернадский15, представлявших государственную школу русской историографии, для которой характерно, «представление о государстве, как высшем назначении народа, его историческом призвании»16. Наиболее последовательным приверженцем этой теории был военный историк М.И. Венюков.

Процесс вхождения Казахстана в состав Российской империи проходил с помощью основания на вновь присоединенных землях военных линий. Однако «никакая линия не могла возникнуть на полуденной окраине наших степей, — писал М.И. Венюков, — и государственный рубеж оставался фиктивным»17. Так возникла теория «двух государственных» границ.

Близко к данной теории подходит и направление в русской дореволюционной историографии, которое обосновывает продвижение России на Восток этнографическими и географическими факторами, по которым русское государство, расположенное на равнине, стремится к расширению18.

Все эти исторические концепции были в значительной мере не свободны от европоцентризма и отражали методологическую ограниченность взглядов русских военных историков.

Ряд русских офицеров называют противостояние России и Англии в азиатском регионе одной из существенных причин завоевания Южного Казахстана и Семиречья. Расширение сферы английского влияния на Востоке расценивалось военными историками М.И. Венюковым, А.К. Гейнсом, М.А. Терентьевым и др. как непосредственная угроза интересам России. Среди работ, посвященных этой проблематике, можно особо выделить работы М.А. Терентьева, в которых подробно рассматривается политика царского правительства — в Казахстане, Великобритании – в Индии, англо&русское соперничество в центрально&азиатском регионе. Проблема англо&русского соперничества в период русской экспансии в Центральной Азии являлась предметом специального исследования М.А.Терентьева в книге: «Россия и Англия в Средней Азии».

В русской дореволюционной историографии второй половины XIX в. отмечается тенденция сравнения и противопоставления русской и английской, а также русской и китайской экспансии в Центральной Азии. Например русский офицер М.А. Терентьев, центральное место в работах которого занимала политика России и Англии на Азиатском континенте, противопоставлял «простую, бескорыстную политику» России «алчной политике» Англии.

Сравнивая политику цинского Китая, которую он проводил в период многолетнего владычества в Илийском крае Синьцзяна, и политику российских властей в этом регионе в период временной оккупации края Россией в 1871–1881 гг., военный историк Д.Я. Федоров писал: «Установление китайской гражданственности не носило в себе одушевляющих начал». По его убеждению, китайские чиновники своим произволом и хищническими поборами, несправедливостью и жестокостью вносили «развращающее влияние», которое пагубно отражалось на бытовых, экономических и нравственных сторонах жизни населения. «Под лапами китайского дракона, — утверждал Д.Я. Федоров, — убивался дух предприимчивости, стремление к возрождению, к усовершенствованию – все обрекалось мертвящему застою в рабском повиновений престолу»19. Этому «мертвящему застою» он противопоставлял русское управление краем: «Русское владычество приобрело в Средней Азии огромное обаяние, потому что оно ознаменовало себя гуманным миролюбивым отношением к туземцам, и вызвав сочуствие народных масс явилось для них желательным владычеством»20. Давая оценку добровольному переселению уйгур и дунган из Илийского края в пределы Российской империи в 1881 г. после возвращения временно оккупированного края Цинской империи по Санкт&Петербургскому договору, он писал: «В истории владычества нашего в Средней Азии факт переселения к нам илийских таранчей и дунган является нашей административной политической победою, это справедливое воздаяние нам, русским, за наше человеколюбивое и доброжелательное отношение к туземцам, в которых мы прежде всего видим людей и которых по христианской заповеди почитаем своими ближними. К сожалению этот факт в свое время не был должным образом оценен и отмечен, а нашими соперниками в Азии умело обойден молчанием»21.

Отдельно стоит отметить по этому вопросу взгляды М.И. Венюкова, который в своих работах «Международные вопросы в Азии», «Поступательное движение России в Среднюю Азию» и др. дал развернутую характеристику причин поступательного движения России в этом регионе. Ярый колонизатор, сторонник территориального завоевания и поступательного движения в Среднюю Азию и Южный Казахстан, он призывал Англию совместно «цивилизовывать» Азию. Все русские исследователи единодушны во мнении, что соперничество между Россией и Британией за гегемонию в Центральной Азии достигло кульминации в период завершения завоевания центральноазиатских государств Россией. В общем эти исследователи раскрывают историю русской экспансии через призму внешнеполитической деятельности России. У них всех доминирует трактовка политики России как «оборонительной», направленной против «угрозы» продвижения Британии в Центральную Азию. Для нас вполне понятен такой подход исследователей, которые представляют агрессию Британии в этом регионе, направленную как против центральноазиатских народов, так и против России. «Британская угроза» приграничным России территориям и оборонительная концепция доминируют почти во всех русских изданиях того периода по истории Центральной Азии. Доминирующим в изложении истории русского завоевания Центральной Азии у всех российских исследователей второй половины XIX в. является история военных успехов русских войск. При этом совершенно забыта история казахов, киргизов, каракалпаков. Рассмотренные выше трактовки причин и мотивов продвижения России на Восток и русского завоевания Казахстана в русской историографии определили в свою очередь неадекватность, разную степень изученности отдельных аспектов истории русской экспансии в этом регионе.

Наиболее полное и всестороннее изучение получила история военно&колониальных акций царизма в 40–60 гг. XIX в. в Южном Казахстане.

Начиная со второй половины XIX в., из печати выходят работы, посвященные проблеме продвижения российской армии по территории Южного Казахстана и Семиречья в 40–60 гг. XIX в. Авторами их являлись офицеры царской армии и чиновники местной администрации, непосредственные участники этих событий. Это работы Л.Ф. Костенко, М.И. Венюкова, А. Куропаткина, К. Абазы22, М.А. Терентьева, Н.Н. Торнау23, И.Ф. Бларамберга24, М. Хорошкина25, В.Е. Недзвецкого26, М. Юдина27, в которых освещены отдельные события в период военного продвижения России по Казахстану, главным образом те операции, в которых русская армия одержала победу: взятие Ак&Мечети в 1853 г., Узун&агачское сражение 21 октября 1860 г. и бой под Иканом в декабре 1864 г. Эти работы носят описательный характер и в основном содержат повествовательный материал о военных действиях российской армии в изучаемом регионе. Военные действия отряда штабс&капитана Гутковского и подполковника Карбышева весной 1850 г. против кокандской крепости Таучубек, находившейся при впадении реки Алматы в реку Каскелен, расположенной на территории казахов Старшего жуза, нашло освещение в воспоминаниях деятеля западносибирской администрации генерала И.Ф. Бабкова. Он отмечает, что продвижение российских отрядов в южные районы Казахстана встретило серьезное сопротивление как местного населения, так и кокандцев, распространивших свою власть на эту территорию28.

История взятия кокандской крепости Ак&Мечеть подробно была описана в работах И.Ф. Бларамберга, А.Н. Куропаткина, Л.Ф. Костенко. По мнению военного историка генерала Куропаткина А.Н., будущего военного министра России, кокандцы спровоцировали продвижение русских войск к Ак&Мечети: «Осенью 1851 г. активизировали свои действия кокандцы и подвластные им казахи со стороны низовий реки Сыр&Дарьи. Кокандские киргизы в 1851 г. отбили у наших (т.е. у русскоподданных казахов — К.С.) 50000 голов скота. Оставить безнаказанным такой грабеж значило признать свою слабость перед кокандцами. Этого не могло допустить Оренбургское генерал&губернаторство»29. Перед началом военной акции военное ведомство должно было провести съемку местности правого берега Сыр&Дарьи. Воспользовашись отказом кокандского коменданта крепости Ак&Мечеть пропустить съемочный отряд, русские власти начали военные действия. Военные операции русских войск в июне&августе 1852 г. по взятию близлежащих к Ак&Мечети кокандских крепостей Кош&Курган и Чим&Курган подробно описал в своих «Воспоминаниях» И.Ф. Бларамберг, который в чине полковника руководил этой акций и за успешное выполнение ее получил звание генерал&майора. Он особо отмечает в своей работе помощь местного казахского населения движению своего отряда, так как разрушение кокандских крепостей освобождало их от непосильного гнета и поборов. Он пишет: «Киргизы Куан&Дарьи благодарили, что я освободил их от врагов и разрушил разбойничьи гнезда»30. Осада и взятие крепости Ак&Мечеть отрядом самого оренбургского губернатора В.А. Перовского описывается в работе Л.Ф. Костенко «Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности»31. Все эти авторы дружно признавали, что с взятием крепости Ак&Мечеть, российские власти окончательно укрепили свое положение в низовьях Сыр&Дарьи, и Младший жуз окончательно вошел в состав империи, и что это позволило закончить образование Сырдарьинской пограничной линии, которая обеспечила охрану южных границ России и создала основу для дальнейшего ее продвижения в Южном Казахстане.

Вопросы завоевания Заилийского края со стороны пограничной линии Западно&Сибирского генерал&губернаторства были затронуты в работах Д.И. Романовского, М.А. Терентьева и Л.Ф. Костенко32. В своей работе «Заметки по среднеазиатскому вопросу» Д.И. Романовский описал историю возведения в урочище Алматы Заилийского укрепления Верное, ставшего очередным опорным пунктом царских войск для дальнейшего продвижения в Среднюю Азию. Он подробно характеризует выгодность в военно&политическом и фортификационном отношении строительства этой крепости. Он пишет: «С возведением этой крепости сужается расстояние между крайними пунктами правого и левого флангов пограничных линии в казахской степи, поэтому Особый комитет 1854 года, обсуждавший устройство наших юго&восточных пределов, в котором принимали участие оба тогдашние генерал&губернаторы — оренбургский, генерал&адъютант граф Перовский и сибирский — генерал от инфантерии Гасфорд, пришел к постановлению о соединении Оренбургской и Сибирской линии»33. На причины, которые не позволили России осуществить этот план тогда, указывал А.Н. Куропаткин. Для организации дальнейшего движения на восток в то время, по его мнению, у России, во&первых, не хватает достаточных средств и военных сил для активных действий (потому что шла Крымская война, где Россия терпела поражение — К.С.); во&вторых, царская администрация проводила очень осторожную политику по присоединению южных территории Казахстана. Поэтому, пишет он, руководство приграничных отрядов должно было изменить тактику действий. Перед ними ставилась задача «овладеть тем или другим из укрепленных пунктов, служивших опорою для кокандских шаек, разрушить его и вернуться обратно»34. Об изменении этой выжидательной политики и переходе к активным военным действиям русских властей со стороны укрепления Верного в Заилийском крае против Коканда после окончания Крымской войны и взятии отрядом полковника Циммермана кокандских крепостей Токмак и Пишпек и известной, выигранной русскими войсками Узун&Агачской битве, писали в своих вышеуказанных работах Д. Романовский и А. Куропаткин35. Как военный специалист, последний из авторов, подробно анализирует ход УзунАгачского сражения. Определяя тактику ведения боя русскими, он в своей книге «Завоевание Туркмении» писал: «Зная, что в войне с азиатами не столько необходима численность войск, сколько смелость и неожиданность атаки, зная, что укрывшись за валы укрепления Верного, он отдал бы на разграбление неприятеля город и пригородные станицы, подполковник Г.А. Колпаковский выступил с незначительными войсками навстречу противнику»36. Они едины в оценке Узун&Агачского сражения, которое, по словам командующего Алатавским военным округом Г.А. Колпаковского, будущего военного губернатора Семиреченской области, «спасла первые наши оседлые пункты в Заилийском крае и повсюду закрепили его за нами (т.е. за русскими — К.С.)»37. О намерениях русского правительства — соединить линией укреплений в казахской степи Оренбургское и Западно&Сибирское генерал&губернаторства писал Л.Ф. Костенко38. Но для этого надо было занять крепости Аулиеата, Сузак, Чулак&Курган и Туркестан. Военные операции 1864 г. сибирского отряда под руководством Генерального штаба полковника Черняева и оренбургского отряда под начальством полковника Веревкина по овладению этих крепостей, а также города Ташкента подробно описаны Д. Романовским и М.А. Терентьевым. Подробно описаны ими действия официальных властей России по закреплению завоеванных территории и история создания из всего пограничного со среднеазиатскими ханствами пространства от Аральского моря до Иссык&Куля после соединения Сыр&Дарьинской пограничной линии с Сибирской Туркестанской области (1865 г.), подчиненной в военном отношений командующему войсками Оренбургского края, а в гражданском отношений Оренбургскому генерал&губернатору, а потом, в июле 1867 г., Туркестанского генерал&губернаторства.

Все русские авторы подчеркивали легкость завоевания Туркестана. Официальная печать того времени пестрела сообщениями о доблестных победах русской армии в Азии. В. Долинский таким образом оценил присоединение Россией силой своего оружия территории Старшего Жуза казахов: «Россия приобрела область с неистощимыми естественными богатствами, с населением около миллиона душ, с рекою Сыром, судоходною до самой его вершины. Пути сообщения, торговые пути с занятием Туркестанской области оказываются весьма удобными»39.

В целом определение причин русской экспансии в Казахстан сводится к ненаучным утвердждениям, игнорированию обьективной картины исторических событий в этом регионе со стороны военных историков XIX в. Они обосновывали причины очень тенденциозно, утверждая, что азиатские народы, а именно казахи, спровоцировали эту экспансию. При этом этими исследователями категорически игнорируется тот факт, что русское продвижение на Восток было прежде всего детерменировано укреплением абсолютной власти в России, формированием предпосылок индустриально&урбанистического развития.

Многие русские офицеры обьясняют русское завоевание этого региона прежде всего ослаблением политического и экономического положения большинства народов Центральной Азии — казахов, киргизов и др. Они утверждают, что к XVI в. эти кочевые народы исчерпывают свои политические и экономические преимущества при взаимодействиях с европейскими земледельческими народами в первую очередь.

Кочевые народы уже не играют какую&либо активную роль в этнополитических процессах Евразии, а наоборот, они начинают терять ведущее положение в политической и военной гегемонии на Востоке.

На наш взгляд, проблема русской экспансии на Восток, и в частности в Центральную Азию, разработана военными историками достаточно полно, но в большинстве этих исследований в основном преобладает значительный фактический материал. Многие из них были скорее публицистическими, нежели научными. Эти исследования проблемы русской экспансии имели необоснованные теоретические базы, в них отсутствовала правильная методика сбора и обработки фактических данных. Не удивительно, что подбор материалов и выводы русских офицеров нередко зависели от субъективных взглядов того или иного автора. Все они стояли на официальной точке зрения по этому вопросу.

Для нас представляет огромный научный интерес проблема оценки и значения русской экспансии в Центральной Азии в русской дореволюционной историографии. В большинстве работ русских военных историков отмечается, что завоевание этого региона царизмом являлось положительным моментом в истории народов Центральной Азии. В отличие от них советская историческая наука характеризовалась плюрализмом мнений при трактовке русской экспансии в Центральной Азии. Они дали критический анализ истории русского завоевания Средней Азии и Южного Казахстана и доказали, что великие империалистические государства являлись крупными колониальными державами, и их колониальное правление принесло наряду с некоторыми позитивными моментами огромный вред населявшим Центральную Азию народам.

Примечания

1 Куропаткин А. Завоевание Туркмении (Поход в Ахальтеке в 1880–1881 гг. с очерком военных действий в Средней Азии с 1839 по 1876 гг.). СПб., 1899; Костенко Л.Ф. Очерки Семиреченского края // Военный сборник. Т. 88. 1872; Костенко Л.Ф. Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности. СПб., 1890; Венюков М.И. Заметки о степных походах в Средней Азии // Военный сборник. 1860. № 12; Венюков М.И. Примечания к будущей истории наших завоеваний в Азии / / Колокол. Вып. 9. М., 1864; Венюков М.И. Общий обзор расширения русских пределов в Азии и способов обороны их // Военный сборник. 1872. № 12; Венюков М.И. Материалы для военного обозрения русских границ в Азии // Военный сборник. 1872. № 10–12; 1873. № 1–2; 113 Венюков М.И. Очерк политической этнографии стран, лежащих между Россией и Индиею. СПб., 1877; Федоров Д.Я. Опыт военно&статистического описания Илийского края. Ч. 1. Ташкент, 1880; Терентьев М.А. Россия и Англия в Средней Азии. СПб., 1875; Терентьев М.А. История завоевания Средней Азии. Т. 1. СПб., 1906; Серебренников Г.А. Туркестанский край. Сборник материалов для истории его завоевания. Ч. 2. Т. 20. Ташкент, 1914.

2 Сухарчук Т.Д. Восток&Запад: историко&психологический водораздел // Вопросы истории. 1998. № 1. С. 30.

3 Там же. С. 31.

4 Анисимов Е. Геополитика. Трудным оказалось расставание с имперскими взглядами // Родина. 1989. № 12. С. 40–55.

5 Мартенс Ф.Ф. Россия и Англия в Средней Азии. СПб., 1880. С. 20.

6 Туровский Р.Ф. Русская геополитическая традиция // Вестник Московского университета. Сер. 12. Политические науки. 1996. № 5. С. 51.

7 Венюков М.И. Очерк политической этнографии стран, лежащих между Россией и Индиею. СПб., 1877. С. 3.

8 Венюков М.И. Заметки о степных походах в Средней Азии // Военный сборник. 1860. № 12; Венюков М.И. Примечания к будущей истории наших завоеваний в Азии // Колокол. Вып. 9. М., 1864; Венюков М.И. Общий обзор расширения русских пределов в Азии и способов обороны их // Военный сборник. 1872. № 12; Венюков М.И. Материалы для военного обозрения русских границ в Азии // Военный сборник. 1872. № 10–12; 1873.№ 1–2; Венюков М.И. Очерк политической этнографии стран, лежащих между Россией и Индиею. СПб., 1877; Глиноецкий Н.П. Причины, побуждающие русское правительство время от времени действовать наступательно на границе со Средней Азией. Взятие Токмака и Пишпека // Военный сборник. 1860. № 11; Мейер Л.Л. Киргизская степь Оренбургского ведомства. СПб., 1868; Мейер Л.Л. Обзор западной оконечности Каратаусских гор и несколько слов о взятии кокандской крепости Яны&Курган // Военный сборник. 1862. № 10; Грен А.Н. Письма из форта Перовский // Военный сборник. 1859. № 12; Грен А.Н. Заметки об укреплениях в Оренбургском крае вообще и Сыр&Дарьинской линии в особенности // Инженерный журнал. 1861. № 1–2.

9 Терентьев М.А. Россия и Англия в Средней Азии. СПб., 1875; Гейнс А.К. Дневник 1865 г. Путешествие по киргизским степям. Т. 1. СПб., 1898; Гродеков Н.И. Киргизы и каракиргизы Сыр&Дарьинской области // Юридический быт. Т.1. Ташкент, 1898; Костенко Л.Ф. Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности. СПб., 1890.

10 Разные бумаги генерал&майора Тевкелева // Временник Московского общества истории и древностей российских. Кн. 13. Разд. 111. М., 1882. С. 19.

11 Гродеков Н.И. Киргизы и каракиргизы Сыр&Дарьинской области // Юридический быт. Т. 1. Ташкент, 1898. С. 17.

12 Венюков М.И. Заметки о степных походах в Средней Азии // Военный сборник. 1860. № 12; Венюков М.И. Примечания к будущей истории наших завоеваний в Азии // Колокол. Вып. 9. М., 1864; Венюков М.И. Общий обзор расширения русских пределов в Азии и способов обороны их // Военный сборник. 1872. № 12; Венюков М.И. Материалы для военного обозрения русских границ в Азии // Военный сборник. 1872. № 10–12, 1873, № 1–2; Венюков М.И. Очерк политической этнографии стран, лежащих между Россией и Индиею. СПб., 1877; Гейнс А.К. Дневник 1865 г. Путешествие по киргизским степям. Т. 1. СПб., 1898; Иванин М.И. Поездка на полуостров Мангышлак в 1846 году // Записки РГО. Кн. 1–11. 1849; Гавердовский Я.П. Обозрение киргиз&кайсацкой степи. Рукопись СанктПетербургского отделения Института истории. Коллекция 115. № 495; Костенко Л.Ф. Очерки Семиреченского края // Военный сборник. Т.88. 1872.

13 Костенко Л.Ф. Очерки Семиреченского края… С. 191.

14 Гавердовский Я.П. Обозрение киргиз&кайсацкой степи… С. 215.

15 Медушевский А.Н. «Государственная школа» русской историографии // Вопросы историографии и источниковедения дооктябрьского периода. Сборник научных трудов. М., 1992. С. 95.

16 Там же. С. 103.

17 Венюков М.И. Опыт военного обозрения русских границ в Азии. Вып. 1. СПб., 1876. С. 140.

18 Григорьев В.В. Русская политика по отношению к Средней Азии // Сборник гос. знаний. Т. 1. СПб., 1874. С. 124; Любавский М.К. Историческая география России в связи с колонизацией. М., 1909. С. 247.

19 Федоров Д.Я. Опыт военно&статистического описания Илийского края. Ч.1. Ташкент, 1880. С. 286.

20 Там же. С. 289.

21 Там же.

22 Абаза К. Завоевание Туркестана. СПб., 1902.

23 Торнау Н.Н. К истории приобретений России в Азии. СПб., 1914.

24 Бларамберг И.Ф. Воспоминания. М., 1978.

25 Хорошхин М. Геройский подвиг уральцев. Дело под Иканом 4, 5 и 6 декабря 1864 года. 3&е изд. Уральск, 1895.

26 Недзвецкий В.Е. Узунагачское дело. Историческая справка к 50&летнему юбилею 21 октября 1860–1910 гг. Верный, 1910.

27 Юдин М.Л. Взятие Ак&Мечети в 1853 году как начало завоевания Кокандского ханства. М., 1912.

28 Бабков И.Ф. Воспоминания о моей службе в Западной Сибири (1859– 1875 гг.). СПб., 1912. С. 32.

29 Куропаткин А. Завоевание Туркмении (Поход в Ахальтеке в 1880– 1881 гг. с очерком военных действий в Средней Азии с 1839 по 1876 гг.). СПб., 1899. С. 29.

30 Бларамберг И.Ф. Воспоминания. М., 1978. С. 33.

31 Костенко Л.Ф. Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности. СПб., 1890.

32 Романовский Д.И. Заметки по среднеазиатскому вопросу. СПб., 1868.

33 Там же. С. 26.

34 Куропаткин А. Завоевание Туркмении… С. 29.

35 Романовский Д.И. Заметки по среднеазиатскому вопросу… С. 124–126; Куропаткин А. Завоевание Туркмении… С. 29.

36 Куропаткин А. Завоевание Туркмении… С. 29.

37 Там же.

38 Костенко Л.Ф. Средняя Азия и водворение в ней русской гражданственности… С. 13.

39 Долинский В. Об отношениях России к среднеазиатским владениям и об устройстве киргизской степи. СПб., 1892. С. 14.