Об этом говорили и не спортивный, но гармоничный для них туристический вид обоих участников, и заляпанный питерской грязью велосипед Виктора, и оригинальный велоприцеп к этому же велосипеду, нагруженный, мне показалось, как ишак. Хотя в процессе похода этого ишака загрузили втрое больше. Нефтяник Василий и обворожительная Людмила также более чем вписывались в компанию, особенно в специально пошитых пустынно-бедуинских одеяниях, а примкнувший уже в Актобе Игорь привнес национальный колорит знанием тюркских языков. Что интересно, разные на вид надписи на стенах мечетей, святых мест и шайхан, с его слов, означали всегда одно и то же: « Благополучия вам, счастья и милости аллаха». И я в это верю. Казахские проводники – это вам не пролетарии разъездного труда. Это глубоко уважающие себя и друг друга люди, важность выражений лиц и поз которых подчеркивается безупречно выглядящей униформой. К сожалению, это уважение никак не распространяется на пассажиров, и весь лоск с них слетает при покидании перрона. В вагоне главное, с их точки зрения, — чтоб пассажиры не отвлекали их ото сна своими постоянными глупостями.

А с накопившимся в бачках мусором наш проводник расправлялся без сантиментов – просто вышвыривал в окно – степь большой. Впрочем, если загаживание природы и не национальная черта всех казахов, то очень многих – совершенно определенно. Сотни метров от ж/д полотна – все виды мусора. Все это разгоняется постоянным ветром по степи и цепляется за кустики полыни. В поселке за Актау (помойка вокруг – как на городской свалке, вплоть до брошенных авто) видел, как женщина вынесла за пределы своего участка ведро мусора, перевернула в воздухе, и постоянный ветер весело понес бумажки и пакеты и к соседям, и в чисто поле. Но степь не просто большая, она бескрайняя, и людей там совсем немного, так что и негативных следов их жизнедеятельности вдали основных дорог и населенных пунктов не видно. Впрочем, как и любых других. Ни столба, ни кустика, ни холма, ни ямки – гладкая бескрайняя степь.

Что касается бескрайности – это и пугает, и завораживает. Ощущение такое, что постоянно находишься во впадине: горизонт во все стороны – на равном удалении, и, кажется, не очень далеко. Экзотики добавляет и непрерывный ветер, шум в ушах – постоянно. Стоит выдернуть колышки палатки, и можно бегать за ней, как за перекати-полем. Ну и, приходится при аналогичной температуре надевать дополнительный слой одежды. За день я одевал и снимал куртку десяток-другой раз. Местные скотоводы, мне кажется, вообще не заморачиваются подбором одежды по погоде – носят постоянно осеннее-зимний вариант.

На всех сколько-нибудь возвышенных местах стоят либо туры из местного ракушечника, либо, чаще, разного возраста захоронения – прямоугольные в основании высотой около 2м постройки из отесанного камня. Чаще всего они очень старые, разваливаются на отдельные блоки, покрытые желтовато-коричневым то ли твердым мхом, то ли налетом. На многих вырезаны надписи на арабском языке и разные таинственные для нас знаки. Более богатые венчаются куполом, такие мини-мавзолеи, и стены их покрывает резьба в виде завитушек.