А. Макшеева.

С.-ПЕТЕРБУРГ.

Военная Типография (в здании Главнаго Штаба).

1896.

ОГЛАВЛЕНИЕ.

Первое путешествие в 1848 году.

I. Наше положение в Оренбургской Киргизской степи в 1848 году. Начальник Оренбургскаго края Обручев и его отношение к Киргизской степи. Заведение степных укреплений. Войска в укреплениях. Снабжение укреплений и сообщения с ними. Топографический очерк пути от Орска до Раима. Степные походы. Набеги хивинцев в окрестности Раима. стр. 6

II. Мой первый поход на Сыр-Дарью. Приезд в Оренбург и назначение в степь. Приготовление к походу. Состав транспортов и отрядов. Выступление. Походная обстановка. Пал. Переправа чрез Орь. Шевченко. Джангыс-агач. Основание Карабутакскаго форта. Дела с хивинцами 26 мая. Уральское укрепление. Поход чрез Кара-Кум. Последний переход. Раимское укрепление и передовые посты. Пребывание в Раиме. Поездки в окрестности. Известия из съемочнаго отряда. Начало метеорологических наблюдений в Раиме. Спуск шкуны Константин. Известия из Оренбурга о холере………………. стр. 22

III. Плавание по Аральскому морю. Описная экспедиция. Выступление экспедиции из Раима. Сыр-Дарья от Раима до Кос-Арала. Форт и ватага на Кос-Арале. Кос-Аральские рыбаки. Состав и обстановка описной экспедиции. Северные берега моря; остров Куг-Арал и полуострова Кара-тюбе и Куланды. Остров Барса-Кильмас. Западный берег моря. Южный берег мора. Открытие Царских островов. Окончание кампании………………………. стр. 50

IV. Возвращение на линию и занятия в 1849 и 1850 годах. Обратное плавание по Сыр-Дарье. Обратное путешествие до степи. Возвращение в Оренбург и представление отчетов. Записка о военной экспедиции в Хиву. Описание Аральскаго моря. Статистика Пермской губернии…. стр. 75

ПРИЛОЖЕНИЕ:

О военной экспедиции в Хиву. В чем состоит трудность экспедиции в Хиву? Обзор пространства между пределами России и Хивою. Моря Каспийское и Аральское. Пути к Хиве. От Сарайчикова чрез Усть-Урт. От Оренбурга по западному берегу Аральскаго моря. От Орска чрез Сыр-Дарью. Сравнение путей к Хиве. Выбор пути для экспедиции. Сила, состав и пункты выступления экспедиции. Время и продолжительность экспедиции. Обоз. Устройство этапов и разделение отряда на эшелоны. Заключение………………………. стр. 82

Второе путешествие в 1851 году.

V. Второй поход на Сыр-Дарью и осмотр степных укреплений. Смена Обручева Перовским. Мое назначение в степь. Набеги ак-мечетских киргиз на окрестности Аральска и разбитие русскими коканской крепостцы Кош-курган в 1850 году. Поход на Сыр-Дарью и инспектирование укреплений. Осмотр окрестностей Аральска. Угон табуна в Уральском укреплении. Уральский казак Соколов. Охота на кабанов. Оренбурское укрепление и следствие о злоупотреблениях его начальника. Ксендз—солдат. Чумекеевский аул. Возвращение в Оренбург и знакомство с Перовским………………. стр. 106

VI. Представление отчетов и дальнейшия работы. Мое положение при Перовском. Составление правил для следования транспортов по степи и исправление маршрутов. Предложение о новом способе транспортировки тяжестей в степныя укрепления. Составление правил о почтовом сообщении между укреплениями и линиею. Уменьшение гарнизонов в степных укреплениях. Установление отчетности по степным укреплениям. Составление плана и сметы Казалинскаго форта. Дальнейшая судьба форта ………… стр. 117

ПРИЛОЖЕНИЯ:

1. Извлечение из отчета о движении транспортов по степи в 1851 году. Состав транспортов. Следование их в укрепления и обратно. Меры для облегчения следования транспортов. Следование легкаго отряда с инспектором укреплений……………….стр. 124

2. Извлечение из отчета о степных укреплениях в 1851 году. Фортификационное устройство укреплений и постройки в них. Заготовление сена, топлива и овощей. Положение гарнизонов и состояние здоровья в укреплениях. Устройство поселений при укреплениях. Хлебопашество в Аральском и других укреплениях. Прочие промыслы поселенцев. стр. 129

3. Записка о нижней части реки Сыра, как оборонительной линии. Долина праваго берега р. Сыра от устья до Кош-кургана. Обезпечение района Аральскаго укрепления с фронта. Необходимость устройства форта на Сыре выше укрепления. Выбор места для форта. Определение силы форта. Примерное распределение войск, находящихся в Аральском укреплении. Места на Сыре, выше Казалинскаго форта, которыя, в случае надобности, могут быть заняты. Польза занятия пункта на Куване…..стр. 147

Третье путешествие в 1853 году.

VII. Занятия, предшествовавшия ак-мечетской экспедиции. Перемена направления нашего движения в Среднюю Азию. Дело с коканцами и хивинцами 4 марта 1852 года. Мнение о Якуб-Беке султана Ахмеда. Мысль о соединении линиею передовых укреплений оренбургскаго и сибирскаго ведомств. Командировка Бларамберга. Составление реляции о походе Бларамберга. Летняя кочевка Перовскаго. Опыт летучей почты. Работы в виду предстоящей экспедиции в Ак-мечеть. Четырех месячный отпуск и исполнение поручений Перовскаго в С.-Петербурге. Проект занятия низовьев Сыр-Дарьи……………….. стр. 154

ПРИЛОЖЕНИЕ:

Предположение о занятии низовьев р. Сыра. Цель занятия Сыр-Дарьи. Недостаточность Аральскаго укрепления в этом отношении. Выбор пунктов на правом берегу Сыра под укрепления и определение величины гарнизонов. О средствах к существованию укреплений на реке Сыре. Об отношениях укреплений к киргизам. Необходимость признать за государственную границу русло Куван-Дарьи. Об экспедиции для занятия праваго берега реки Сыра………………стр. 168

VIII. Третий поход на Сыр-Дарью, в составе ак-мечетской экспедиции. Мое назначение в экспедицию. Приготовительныя работы в Оренбурге. Выезд. Войска, назначенныя для занятия низовьев реки Сыра. Движение войск с линии до Аральска. Движение экспедиционнаго отряда от Аральска. Ускорение походнаго движения. Прибытие под Ак-мечеть. Состав и числительность отряда. Крепость Ак-мечеть и расположение наших войск. Молебен и сигнальныя ракеты. Устройство батарей и артилерийский огонь. Ведение траншей. Переговоры с неприятелем. Постройка бараков и обилие работ. Первая рекогносцировка к Сагазы. Вторая рекогносцировка к Сагазы, исправление дороги и разстановка передовых постов. Поиск к Джулеку. Последний период осады. Штурм Ак-мечети 28-го июля. После штурма на перевязочном пункте. Потери наши и неприятельския. Пленные и трофеи. Войска, оставленныя во вновь занятом крае. Награды………………..стр. 182

ПРИЛОЖЕНИЯ:

1. Ведомость о численности русских войск под Ак-мечетью. стр. 218

2. Список лиц офицерскаго звания, бывших под Ак-мечетью. стр. 219

3. Ведомость о численности отряда, производившаго поиск к Джулеку. стр. 222

4. Диспозиция к штурму Ак-мечети…………………….. стр. 223

5. Ведомость об умерших, убитых, раненых и контуженных во время ак-мечетской экспедиции………………. стр. 226

6. Ведомость предметов, взятых, в виде военной добычи, в Ак-мечети стр. 227

7. Ведомость о числе войск, оставленных в Ак-мечети и принадлежащих к ней укреплениях и постах……………. стр. 228

8. Приказ по Оренбургскому корпусу, от сентября 12 дня 1853 года. стр. 229

IX. Занятия на Сыр-Дарье после взятия Ак-мечети. Мое назначение по взятии Ак-мечети. Пребывание в Ак-мечети. Передвижение в Кумыш-курган. Первое письмо к Перовскому. Пребывание в Кумыш-кургане. Второе письмо к Перовскому. Прием посольства от Хаджи-Ниаза. Дело с коканцами 24-го августа. Поездка в Ак-мечеть. Воспоминание об Осмоловском. Обратное следование на линию. Представление отчетов. Последнее письмо к Перовскому и оставление Оренбурга. Нападение коканцев на форт Перовский 14—19 декабря и разбитие их. стр. 230

ПРИЛОЖЕНИЯ:

Чертеж 1. План коканскаго укрепления Джулек. Чертеж 2. План Кумыш-курганскаго укрепления. Чертеж 3, и в. План плотины Карабугут.

ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ МАКШЕЕВ.

(Русский Инвалид. 1892 г., № 77.)

(Некролог).

2-го апреля скончался член военно-ученаго комитета главнаго штаба, почетный член конференции Николаевской академии генеральнаго штаба генерал-лейтенант Алексей Иванович Макшеев.

Дворянин Новгородской губернии, А. И. Макшеев родился 12-го мая 1822 года, получил воспитание сначала в Новгородском графа Аракчеева корпусе, а затем в Дворянском полку (ныне 2-е военное Константиновское училище), 18-го августа 1842 года произведен в прапорщики лейб-гвардии в Литовский полк и, спустя два года, поступил в Николаевскую академию генеральнаго штаба. По окончаний курса в академии, А. И. Макшеев просил об определении его на службу на нашу дальнюю восточную окраину, был командирован в отдельный Оренбургский корпус, куда и прибыл в декабре 1847 года, а в январе 1848 года был произведен в поручики, с переводом в генеральный штаб штабс-капитаном. В том же году, по распоряжению командира отдельнаго Оренбургскаго корпуса, штабс-капитан Макшеев был командирован в Киргизскую степь, причем в одну из экспедиций, на пути следования в Раимское укрепление, по поручению начальства, избрал пункт для возведения промежуточнаго поста между Аральским и Раимским укреплениями; в июле того же года он был отправлен па шкуне «Константин» с лейтенантом Бутаковым в Аральское море, для описания берегов, и за отличное исполнение этого поручения награжден орденом св. Анны 3-й степени. По возвращении в Оренбург, штабс-капитан Макшеев был назначен старшим адъютантом [VI] Оренбургскаго корпуса по части генеральнаго штаба, а в 1850 году был командирован в Пермскую губернию для составления статистическаго ея описания. Посвятив более полугода на собрание необходимых сведений, Алексей Иванович, по возвращении в Оренбург, был командирован (в 1851 году) для осмотра степных укреплений, причем ему было поручено обозреть в окрестностях Аральскаго укрепления, на урочище Казалы, место для возведения там предполагаемаго форта.

В 1852 году А. И. был произведен в капитаны, а в апреле следующаго года, по распоряжению командира отдельнаго Оренбургскаго корпуса, командирован в распоряжение атамана Оренбургскаго казачьяго войска Падурова, назначеннаго начальником экспедиции, предпринятой для очищения от коканских укреплений низовьев реки Сыр-Дарьи. 4-го мая 1853 года отряд выступил из Орской крепости в Киргизскую степь, 3-го июля прибыл в Ак-мечеть и осадил эту крепость. 21-го числа капитан Макшеев, с личным конвоем генерал-майора Падурова, был послан для взятия и раззорения коканской крепости Джулек. Исполнив поручение, он 26-го июля возвратился к Ак-мечети и 28-го участвовал в штурме этой крепости, за что и награжден орденом св. Анны 2-й ст. с Императорскою короною. По взятии Ак-мечети, Алексей Иванович был оставлен временно в занятом нами крае, для руководства производившимися там рекогносцировками, выбора мест для наблюдательных постов в окрестностях Ак-мечети и для приведения в оборонительное положение бывшаго коканскаго укрепления Камыш-кургана. По окончании возложеннаго на него поручения, капитан Макшеев, в октябре 1853 года, возвратился в Оренбург и в ноябре был назначен на службу в штаб командующаго войсками 3-го, 4-го и 5-го пехотных корпусов, находившагося тогда в г. Бухаресте. Прибыв к месту назначения в феврале 1854 года, Алексей Иванович находился при осаде крепости Силистрии, во время которой участвовал в рекогносцировках, произведенных под личным начальством генерал-адъютанта князя Горчакова, ночью с 16-го на 17-е мая, под сильным неприятельским [VII] огнем, находился в траншеях на правом фланге для расположения передовой цепи и прикрытия траншейных работ, а 28-го мая участвовал в наступательном движении к крепости Силистрии, произведенным под начальством генерал-фельдмаршала князя Варшавскаго, графа Паскевича-Эриванскаго. За боевыя отличия, оказанныя им во всех этих делах, капитан Макшеев награжден орденом св. Владимира 4-й степени с бантом. В ноябре 1854 года Алексей Иванович, по Высочайшему повелению, был прикомандирован к Императорской военной академии (ныне Николаевская академия генеральнаго штаба) в должность адъюнкт-профессора по военной статистике, и в апреле 1856 года произведен в подполковники. В 1857 году он был командирован, по Высочайшему повелению, заграницу на год, для собрания сведений по военным наукам и военной организации и для изучения военной статистики. При этом ему было указано, сверх главнейших государств Европы, посетить Бельгию, Швейцарию, Испанию, Алжирию, Египет, Сирию и Турцию. По возвращении из командировки, Алексей Иванович, в августе 1859 года, произведен в полковники, в декабре 1860 года утвержден профессором военной статистики, а в ноябре 1864 года назначен членом совещательнаго комитета главнаго управления генеральнаго штаба. В марте 1866 г. Алексей Иванович был произведен в генерал-майоры и в июне 1867 г., по Высочайшему повелению, командирован в Туркестанскую область для изучения края в стратегическом и статистическом отношениях. 18-го июля он отправился из Орска по Оренбургской линии в Киргизскую степь и Туркестанский край. Проехав через Семипалатинск на Сибирскую линию, он в декабре 1867 г. возвратился в Петербург. В марте 1871 г. Алексей Иванович был утвержден в звании заслуженнаго профессора и в следующем 1872 г. принимал деятельное участие в занятиях международнаго статистическаго конгресса. В последнюю нашу войну с Турциею в 1877—1878 гг. Государь Император, обратив особое внимание на отличную службу офицеров генеральнаго штаба во время военных действий и видя в этом результаты [VIII] плодотворной деятельности Николаевской академии генеральнаго штаба, соизволил объявить ему, вместе с прочими членами конференции академии, Монаршее благоволение. В августе 1879 г. Алексей Иванович был произведен в генерал-лейтенанты, а в апреле 1880 г. назначен почетным членом конференции Николаевской академии генеральнаго штаба, с оставлением и членом военно-ученаго комитета главнаго штаба.

Как знаток наших средне-азиятских окраин и много трудившийся над изучением Востока, Алексей Иванович оставил несколько весьма ценных литературных трудов, помещавшихся в свое время в «Военном Сборнике», «Русском Инвалиде», «Морском Сборнике», «Вестнике Географ. Общества» и др., а также издаваемых им в виде отдельных книг и брошюр. В числе их мы можем назвать: 1) Описание низовьев Сыр-Дарьи, «Морской Сборник» 1856 г. т. XXIII, № 9; 2) Степные походы, «Русский Инвалид» 1856 г. №№ 19 и 20; 3) Показание сибирских казаков Милюшина и Батарышкина, бывших в плену у коканцев с 1849 по 1852 г., «Вестник Русскаго Геогр. Общества» 1856 г., кн. IV; 4) О военной статистике в России, «Вестник Русскаго Географич. Общества» 1858 г. № 9; 5) Заметки о современном Египте, по поводу сочинения: L’Egypte contemporaine, par Paul Merruau, «Вестник Русскаго Географ. Общества» 1860 г. № 2; 6) Очерк современнаго состояния Алжирии, там же, № 3; 7) Сборник сочинений офицеров Николаевской академии генеральнаго штаба, под редакцией полковника Макшеева (книга); 8) Военно-статистическое обозрение Российской Империи. С.-Петербург, изд. 1867 г. (книга); 9) Остатки стариннаго города на Сыр-Дарье. «С.-Петербургския Ведомости» 1867 г., № 60; 10) Еще несколько слов о развалинах Джаны-кента, «Русский Инвалид» 1867 г., № 87; 11) Поход в пустыню Гаркур. (Перевод с французскаго). «Военный Сборник» 1869 г., № 6; 12) Географическия сведения книги Большого чертежа о киргизских степях и Туркестанском крае. С.-Петербург, издание 1879 г.; 13) Исторический обзор Туркестана и наступательнаго движения в него русских. С.-Петербург, изд. 1890 г.; 14) Описание Аральскаго моря, «Записки Географ. [IX] Общества» 1851 г., кн. V; 15) Военно-статистическое обозрение Пермской губернии. С.-Петербург, издание 1852 г.; 16) Оренбургский край, «Военно-Энциклопедич. лексикон» т. IX, издание 1855 г.; 17) О рыбоводстве на озере Великом, Боровичскаго уезда. Памятная книжка Новгородской губернии на 1864 г.; 18) Географические, этнографические и статистические материалы о Туркестанском крае, с картою. «Записки Географ. Общества» т. II, 1871 г.; 19) Из дневника русскаго путешественника по Алжирии, «Всемирный Путешественник». С.-Петербург, изд. 1869 г.; 20) Вместе с П. П. Семеновым составил доклад 8-й сессии международнаго конгресса, бывшей в С.-Петербурге в 1872 г.; 21) Хивинская экспедиция, 1839 г. «Русская Старина» 1873 г.; 22) Несколько дополнений к биографии Якуб-Бека, напечатанных в труде А. Н. Куропаткина «Кашгария». С.-Петербург, 1879 г., 23) Рекогносцировка истока Яны-Дарьи в 1853 г. Напечатано в труде барона А. В. Каульбарса «Низовья Аму-Дарьи». Записки Географ. Общества, т. IX, 1881 г.; 24) Изследование карты Джунгарии. С.-Петербург, 1881 г.; 25) Список ученых и литературных трудов профессоров академии генеральнаго штаба и офицеров, получивших в ней образование. По поводу 50-ти-летняго юбилея академии. С.-Петербург, 1882 г.

Многочисленные ученики и сослуживцы Алексея Ивановича Макшеева с самым теплым чувством помянут светлую личность покойнаго. Обладавший большими познаниями, как профессор, всегда скромный и приветливый, Алексей Иванович представлял собою редкое сочетание прекрасных качеств ума и сердца.

Н. Д.

Заслуженный профессор (военной статистики) Николаевской Академии Генеральнаго Штаба, Алексей Иванович Макшеев скончался 2-го апреля 1892 г. По складу своего ума, стремившагося при изследовании проникать в глубь предмета, и по роду занятий это был историк по преимуществу. Предмет, избранный А. И., которому он посвятил всю свою жизнь, было изучение Туркестанскаго края, куда он попал в молодые годы. Начав свою службу в Генеральном Штабе в Оренбурге (в 1848 г.), А. И. принимал участие в тогдашних степных походах и экспедициях, которые дали ему возможность близко познакомиться с краем. Вынесенныя им из командировок наблюдения он выражал в представляемых им отчетах и проектах. Воспоминаниям об этой живой, богатой, впечатлениями эпохе своей жизни и посвящены записки А. И., интересныя, как свидетельство непосредственнаго участника в нашем движении в глубь Средней Азии и как наблюдения одного из первых изследователей края. А. И. так сильно заинтересовался раскрывшейся перед ним новой страною, где только-что начиналась русская колонизация, что посвятил себя всего изучению ея климатических, бытовых и исторических условий. Перейдя из Оренбурга в действующую армию в Молдо-Валахии (в 1854 г.), он обратился к Милютину с просьбой о назначении его по военно-учебной части или при Академии, чтобы иметь возможность на досуге разработать собранный им за шести-летнюю службу в Оренбурге матерьял. Назначенный (в 1855 г.) адъюнкт-профессором при Николаевской Академии Генеральнаго Штаба, А. И. продолжал заниматься излюбленным предметом, посвящая ему свои лекции и труды. В том же 1855 г. он был избран в действительные члены Географическаго Общества, которое еще и раньше, и впоследствии печатало его статьи в своих записках. Средней Азии посвящены почти все [2] сочинения А. И. Его близкое знакомство с представляющеюся для русской деятельности широкою ареною в Азии внушило ему мысль о неправильной у нас постановке военной истории. Вот что писал он Начальнику Академии (в 1858 г.) во время своего путешествия заграницу, где подготовлялся к занятию кафедры военной статистики, слушая знаменитых профессоров в Берлине и Париже и изучая новейшую литературу по занимавшим его предметам:

«Мне кажется, это один из главных недостатков нашей Академии заключается в том, что она целиком берет военную науку с запада и не обращает достаточно внимания на особенности собственно русскаго историческаго опыта и призвания. Академия много толкует напр. о Тюреннах, Монтекукулях и проч. и, если не ошибаюсь, ни слова не говорит о Чингиз-Хане, Тамерлане, Шах-Надире и пр. и особенно о Ермаке, в то время, когда мы давно не воюем по примеру Монтекукули, часто имеем дело с азиатскими полчищами и постоянно продолжаем дело Ермака. Говорят, что в действиях азиатских полководцев и наших казаков-героев, завоевавших Сибирь, нет военнаго искусства, нет науки. Да, в смысле немецкой систематичности и догматической непогрешимости, стоившей нам так много в последнюю войну (в 1855 г.) — ея нет действительно, но есть наука живая, практическая, чувствуемая в Азии, кому удавалось принимать участие в нашем движении на восток» и т. д.

Мысль о Средней Азии не покидала А. И. и во время его путешествия; о ней он думал, когда предпринимал поездки в Алжирию и Египет. В одном из писем к Начальнику Академии он высказал, по поводу этих поездок, свой взгляд на роль России в Азии: «Как ни далеки Алжирия и Египет от нашего отечества, но изучение современнаго состояния этих стран и мест имеет для нас во многих отношениях практический интерес. Россия поставлена географическим положением между Европой и Азией, между миром образованным и невежественным. Заимствуя семена цивилизации с запада, она разносит их далеко на восток. Может быть, в этом и заключается [3] главное историческое назначение нашего отечества. Как бы то ни было, но на западе наши отношения территориальныя, экономическия и политическия все более и более устанавливаются, тогда как на востоке остается еще широкое поприще для самой разнообразной деятельности. Со времен Иоанна IV и даже ранее мы неустанно стремимся к востоку и хотя достигли уже в этом отношении громадно-широких результатов, но далеко не имеем еще права сказать, что дело наше кончено и дальнейшее стремление прекратилось. Нет, оно не могло прекратиться, потому что оно есть следствие не столько политических разсчетов, сколько потребностей самого народа. Разбор историческаго хода постепеннаго движения нашего в Азии, начиная от Ермака до заведения укреплений в Киргизской степи и на Амуре, вполне подтверждает эту мысль. Если, кроме этого, примем в соображение, что параллельно нашему движению в Азии с севера на юг, совершается англичанами такое-же движение с юга на север, то убедимся, что вопрос о нашем стремлении на восток в настоящее время никак нельзя считать окончательно решенным, и потому изучение всего, что может клониться к его разъяснению, должно быть для нас близко. Мне удалось познакомиться с этим вопросом практически, во время 6-ти летняго служения в Оренбурге и частаго пребывания в Киргизской степи в то время, когда там только что началась заводиться русская оседлость, строились первыя укрепления и делались попытки земледельческих поселений. Мне бы хотелось теперь дополнить свои наблюдения сравнением. В Алжирии я бы желал посмотреть поближе на природу африканских гор и степей, на быт и характер кабилов и кочующих арабов, на отношения к ним французов, на систему администрации, на успехи колонизации и т. п., а в Египте на долину р. Нила, имеющую много общаго с долинами рек Сыр-и Аму-Дарьи, на систему ирригационнаго земледелия, на свойства степей, находящихся вне долины Нила и особенно около Суэцкаго перешейка, на отношения европейцев к стране и проч.».

Эти слова показывают нам историка с глубоким взглядом на изучаемую им страну. Культуртрэгерство России в Азии — [4] вот основная идея всей деятельности А. И. Ею он был проникнут и в своих путешествиях, и в кабинетных трудах, которыми он занимался почти до самой смерти. Многолетнее изучение Туркестана он положил в свое серьезное изследование «Исторический очерк Туркестана и наступательнаго движения в него русских». Он собрал довольно большую библиотеку по истории и географии занимавшаго его края.

Думаем, что путешествия этого полезнаго деятеля будут прочтены с интересом и по живости их изложения, и как страничка из русской истории на наших средне-азиатских окраинах. Что же касается начал, проводимых А. И., то они самыя гуманныя, о чем могут засвидетельствовать все, знавшие покойнаго. Гуманность была основою его жизни.

Путешествия по Киргизским степям и Туркестанскому краю А. Макшеева.

Во время службы, с 1848 по 1854 год, в Оренбургском крае мне удалось принять деятельное участие в только что начинавшемся тогда непосредственном движении русских в Киргизскую степь и на Сыр-Дарью. Три лета (1848, 51 и 53 годов) я провел в степи, а остальное время в занятиях, касавшихся русской колонизации в ней. Оставив край, я продолжал заниматься вопросом об отношениях России к Средней Азии, и для расширения массы личных наблюдений о природе степей и оазисов, о кочевых и оседлых обитателях их и об отношениях европейской цивилизации к мусульманскому востоку, предпринял в 1858 и 1859 годах путешествия по Алжирии, Египту, Сирии и вообще Турции, а в 1867 году обозрел весь вновь занятый нами Туркестанский край. Таким образом, у меня накопилось довольно много разнообразных материалов. С 1870 года, в свободное от служебных занятий время, я начал приводить в порядок свои готовыя уже, но еще ненапечатанныя заметки и изследования, касающияся русскаго движения в Киргизския степи и Туркестанский край, приурочивая их к путешествиям моим в эти страны, и в 1877 году окончил эту работу, хотя и продолжал затем дополнять ее новыми, случайно написанными заметками. Из этой работы я выделил только лекции о наступательном движении русских в Среднюю Азию, читанныя мною в Академии Генеральнаго Штаба в 1866, 67 и 68 годах. Значительно дополненныя новыми данными и указаниями, оне составляют предмет особаго труда, который, однако, едва-ли будет приведен к окончанию.

Первое путешествие в 1848 году.

I.

Наше положение в Оренбургской Киргизской степи в 1848 году.

Начальник Оренбургскаго края Обручев и его отношение к Киргизской степи.

В 1848 году начальником Оренбургскаго края был генерал от инфантерии Обручев, сменивший Перовскаго после хивинской экспедиции 1839—40 года. Имя Обручева займет со временем одно из самых почетных мест в истории развития наших отношений к Средней Азии. До него, в течение более ста лет владения киргизами Малой Орды, влияние наше на них было так слабо, что мы должны были еще оберегаться от их набегов содержанием значительнаго числа войск на Оренбургской линии и принятием других, не менее дорогих, а иногда и несколько странных мер. Так, в 1830 году предпринято было окапывание рвом и валом всей неприкрытой рекою Уралом новой линии от Орска до Троицка, для обезпечения ея от прорывов, степных пожаров и угона скота. Часть земляных работ была уже окончена; довершение же остальной было отсрочено, по причине значительной выкомандировки башкир для хивинской экспедиции, и совершенно оставлено Обручевым. До него Киргизской степи мы основательно не знали, а между тем нередко отправляли через нея большия экспедиции, которыя, как непринаровленныя к местным условиям, сопровождались большею частью неудачами и значительными потерями. Таковы были, кроме несчастной экспедиции князя Черкасскаго в Хиву в 1717 году, походы генерал-майора Траубенберга для преследования калмыков в 1771 году, полковника Берга — для изследования Усть-Урта в 1824—25 году, [7] генерал-адъютанта Перовскаго — в Хиву в 1839—40 году и другие. Генерал Обручев, заведением укреплений в степи, обезпечил Оренбургскую линию от набегов киргиз и приобрел на них непосредственное влияние, а безпрестанным передвижением отрядов между укреплениями и линиею для прикрытия сплошной топографической съемки степи, начатой с 1843 года, приучил войска ходить по степи, как у себя дома. Таким образом, не увлекаясь лично дальними предприятиями в Среднюю Азию, он обезпечил их успех для последующих деятелей. Конечно, многое, сделанное Обручевым, было вызвано обстоятельствами, временем, но заслуга всякаго администратора в том и состоит, чтобы понять требования времени и действовать сообразно с ними.

Заведение степных укреплений.

Заведение укреплений в Оренбургской Киргизской степи, как главнейшая мера для упрочения в ней русскаго влияния, было сделано по инициативе Обручева. До него в степи существовало только одно Новоалександровское укрепление, основанное в 1834 году на северовосточном берегу Каспийскаго моря, у Мертваго Култука, при начале залива Кайдак или Карасу, с целию обуздания соседних кочевых племен и открытия ближайших торговых сношений с Хивою; но, по неудачному выбору места, оно не могло приобрести никакого значения, ни на суше, ни на море. Вследствие дурного свойства климата и воды, открылась значительная смертность в гарнизоне, недостаток корма лишил возможности содержать лошадей в укреплении и, следовательно, действовать на окрестныя кочевья, а неудобство плавания в Кайдак и трудность выгрузки под крепостью делали ее безполезною для торговли. Поэтому в 1846 году укрепление было перенесено Обручевым на полуостров Мангишлак к Тюк-Караганскому заливу, защищенному от всех ветров, и названо Новопетровским, потому что при Петре Великом здесь существовало уже русское укрепление, во время экспедиции князя Черкасскаго. Из Новопетровскаго укрепления, переименованнаго впоследствии (в 1857 году) в [8] Александровский форт, кроме места стоянки для морских судов, предполагалось образовать промежуточный торговый пункт между Астраханью и Хивою, на том основании, что на Мангишлаке издавна производился размен товаров между промышленниками астраханскими, приплывавшими сюда на судах, и хивинскими, приходившими с караванами. Но это предположение не осуществилось, так как со времени построения укрепления хивинские караваны перестали ходить на Мангишлак и Александровский форт сохранил, до основания в 1869 году Красноводска, только значение единственнаго русскаго оседлаго пункта на всем восточном берегу Каспийскаго моря.

Внутри Киргизской степи были основаны Обручевым в 1845 году два укрепления: Оренбургское на реке Тургае и Уральское на реке Иргизе, переименованныя в 1868 году в города Тургай и Иргиз. Заведение этих первых русских поселений в Оренбургской Киргизской степи было вызвано следующим обстоятельством. В начале сороковых годов киргизския степи были взволнованы мятежным султаном Кенисарою Касымовым. Кенисара со своею шайкою свободно гулял по широким степям и не боялся преследования русских. Когда против него высылались отряды с Оренбургской линии, он уходил в сибирскую степь, а когда направлялись отряды из Сибири, он опять являлся в Оренбургской степи и так далее. Наши отряды не успевали догонять его в течение лета, так как на сбор и снаряжение их, после появления Кенисара вблизи линии, терялось очень много времени. Это заставило Оренбургское начальство просить разрешения выставить отряды в глубь степи осенью, с тем, чтобы весною они могли прямо начать преследование Кенисары. Но тут естественно явился вопрос: как обезпечить зимнее пребывание отрядов в степи? Началась переписка по этому вопросу, в которой от временного зимняго пребывания отрядов в степи незаметно перешли к их постоянному пребыванию там, к устройству укреплений.

В следующем 1846 году Обручев предполагал устроить третье степное укрепление, около соединения реки Темира с Эмбою, с тем, чтобы привести в большую покорность [9] Адаевский род, кочевавший с батырем Исетом Кутибаровым около северовосточных берегов Каспийскаго моря, и чтобы этими тремя укреплениями положить начало передовой линии, которая обезпечивалась бы с праваго фланга двух-сотенным казачьим отрядом, состоявшим при султане-правителе западной части орды, около Калмыковской станицы, а с леваго — Улу-тауским укреплением сибирскаго ведомства, впоследствии упраздненным. Но это предположение было отложено, вследствие возникшаго в это время вопроса о занятии пункта на Сыр-Дарье, для приобретения большаго влияния на отдаленных киргиз и на наши политическия и торговыя сношения с средне-азиатскими ханствами, и приведено в исполнение только в 1862 году, основанием генералом Катениным Эмбинскаго поста. Устройство перваго русскаго укрепления на Сыр-Дарье вызвано было также случайностью. В 1846 году департамент генеральнаго штаба отправил корпуса топографов капитана Лемма в Оренбург, для определения астрономических пунктов в степи, по которым бы можно было установить производившуюся там съемку. Генерал Обручев, желая воспользоваться этим случаем для приобретения положительных сведений о местности около Сыр-Дарьи, отправил с Леммом единственнаго свободнаго в то время от занятий офицера генеральнаго штаба капитана Шульца. Шульц принял на Сыр-Дарье камыш за траву и в своем донесении написал, что около урочища Раим, в 60 верстах выше устья реки, можно накашивать до миллиона пудов душистаго сена. Это известие обрадовало Обручева. Наградив Шульца, он стал просить разрешения построить на Раиме укрепление. Из Петербурга ему возражали, но он настаивал, говоря, что если мы не займем низовьев Сыр-Дарьи, то могут занять англичане!… Ему дали, наконец, разрешение и в следующем 1847 году он отправился сам на Сыр-Дарью, взял с собою значительный отряд и все необходимое, как для устройства укрепления, так и для содержания его гарнизона в течение года. По прибытии на место, увидав с высоты Раимскаго мыса массу камыша в долине Сыра, сзади котораго нельзя было и предполагать травы, он был [10] поражен и мог только произнести: «так это Раим»! Не легко было заботливому до мелочности генералу оставлять войско в степи, не обезпечив их вполне; но возвращаться с ними назад, после всей предыдущей переписки с министерствами и после громадных расходов на снаряжение войск в степь, было выше его сил, и он основал укрепление. Таким случайным образом осуществилась, наконец, мысль о заведении русскаго поселения в низовьях Сыр-Дарьи, занимавшая более ста лет тому назад основателя Оренбургской линии Кирилова! Для успокоения своей совести, Обручев оставил Шульца в Раиме отыскивать траву. Шульц, конечно, ея не нашел и упорно настаивал, что трава обратилась в камыш, вследствие сильнаго разлива Сыра. Долго продолжалась по этому поводу переписка, но когда отыскались способы к дальнейшему обезпечению укрепления, помимо Шульца, дело о его донесении было предано забвению. Не будь, однако, ошибки капитана Шульца, мы бы, может быть, до сих пор не были на Сыр-Дарье, а не только в Ташкенте, Кокане и Самарканде.

Войска в укреплениях.

Степныя укрепления, обезпечившия линию от нападений киргиз и водворившия спокойствие в самой степи, потребовали отделения с линии относительно незначительнаго числа войск. До 1837 года в Оренбургском крае было 16 линейных баталионов, в том числе 12 на самой линии, а с этого времени только 10, из которых 6 на линии, а 4 внутри края. Из 6 оренбургских линейных баталионов, бывших на линии, 4 ½ остались на ней (2 роты 1-го батальона в Уральске, 2-й и 3-й баталионы в Оренбурге, 5-й в Орске и 6-й в Троицке) и только 1 ½ переведены в степь (2 роты 1-го баталиона в Новопетровское укрепление и из 4-го батальона 2 роты в Раимское и по одной в Оренбургское и Уральское); прочие 4 оренбургских линейных баталиона остались по прежнему при уральских горных заводах (7-й, 8-й и 9-й) и в Уфе для исправления обязанностей внутренней стражи (10-й). Уральское казачье войско посылало в Новопетровское укрепление 2 и в Раимское [11] 3 сотни, а Оренбургское войско — в Оренбургское и Уральское укрепления по 2 сотни казаков. Для казаков Новопетровскаго укрепления лошади покупались на месте от казны, а все прочие казаки выкомандировывались на своих лошадях. Казаки менялись ежегодно на половину. Башкиро-Мещерякское войско перевозило тяжести в степныя укрепления и впоследствии занималось в них также сенокошением. Конно-артилерийская бригада Оренбургскаго казачьяго войска оставалась на месте внутри края, а степныя укрепления были снабжены разнокалиберными орудиями из крепостей Оренбургской и Орской, при чинах гарнизонной артилерии. Таким образом, степныя укрепления, при самом начале своего существования, когда еще не выяснилось их значение и когда они возбуждали сильное неудовольствие хивинцев, потребовали незначительнаго числа войск, а впоследствии гарнизоны их были даже уменьшены.

Снабжение укреплений и сообщения с ними.

Все необходимое для устройства и существования степных укреплений доставлялось: в Новопетровское укрепление морем из Астрахани и частию из Гурьева городка, а в остальныя посредством выкомандирования раннею весною транспортных команд Башкиро-Мещерякскаго войска с подводами и наймом верблюдов у киргиз. Приготовление всего необходимаго для отправки в степь и снаряжение транспортов составляло предмет особенной заботливости Обручева. Он сам лично входил во все мелочи, составлял списки отправляемых предметов, распределял их, укладывал на подводы и прочее, и все служащие при нем, волею-неволею, должны были в это время усиленно работать. Такая лихорадочная деятельность, сначала в Оренбурге, а потом в Орске, откуда отправлялась большая часть транспортов в степь, не нравилась никому и потому о мелочности Обручева пускались в ход самые забавные анекдоты. Разсказывали, например, что однажды он приказал своему писарю привести составленный им список предметов, отправляемых в степь, в алфавит, и когда писарь, за неимением предметов на букву а и б, стал писать вино, [12] Обручев обругал его пьяницей и приказал писать абраза. Si non e vero, e ben trovato, хотя справедливость требует сказать, что Обручев был человек не только грамотный, но и образованный. Гораздо вероподобнее другой разсказ, характеризующий между прочим безпредельную наивность башкир. Тяжести были уже разложены на подводы, корпусный командир осмотрел в меру ли оне нагружены, то есть нет ли на которой более двадцати пудов, и удостоверясь, что все хорошо, приказал смазывать телеги и запрягать лошадей. Обходя в это время снова транспорта, он видит, что один башкир пропускает мазилку сквозь все колесо и деготь безполезно льется на землю. Заботливый до крайности о казенном интересе, Обручев быстро подходит к башкиру, берет у него мазилку и начинает сам показывать как нужно смазывать колеса. В это время другой башкир подкатывает к нему свою телегу и с добродушием говорит: «бачка! смажь и мне». . . Мелочность Обручева была конечно неприятна для служащих при нем, но за то в высшей степени благодетельна для войск, заброшенных в дальния укрепления, в безприютную степь. При нем гарнизоны степных укреплений не нуждались ни в чем необходимом, не болели от пренебрежения их незатейливыми потребностями и не роптали на свою невеселую обстановку, а привыкали к ней скоро и легко. Гораздо справедливее можно сделать упрек Обручеву другого рода. Увлекаясь до крайности сбережением интересов казны, он тем самым наносил ей ущерб и вредил краю. Так ежегодное выкомандирование в степь, почти на целое лето, значительнаго числа башкир с подводами было чрезвычайно обременительно и даже разорительно для них, а между тем, вопреки мнению Обручева, стоило казне гораздо дороже вольной наемки подвод. Казна тратила огромныя суммы на прокормление в степи башкир и их лошадей дорогим провиантом и фуражем и на вознаграждение за палых лошадей. Кроме ежегоднаго отправления транспортов, сообщения с степными укреплениями производились постоянно раз в месяц чрез наемных почтарей из киргиз, а по временам, посредством высылки небольших отрядов и команд. Для [13] сообщения же Новопетровскаго укрепления с Астраханью и Гурьевым городком употреблялся летом казенный пароход, совершавший между означенными пунктами ежемесячные рейсы, и состояло при укреплении два почтовых судна; а зимою раза два или три бумаги доставлялись из укрепления в Гурьев и обратно чрез наемных киргиз.

Топографический очерк пути от Орска до Раима.

С оснований укрепления на Сыр-Дарье, дорога из Орской крепости, чрез Уральское укрепление, в Раимское сделалась нашим главным операционным путем в киргизския степи и в Среднюю Азию, и потому заслуживает обстоятельнаго разсмотрения. Пройдя по ней с войсками три раза взад и вперед, на основании этих личных наблюдений, представлю характеристику ея.

По топографическим свойствам, дорога от Орска до Раима разделяется Уральским укреплением на две части: северную, удобную для движения транспортов и отрядов и даже для устройства местами поселений, и южную, крайне затруднительную для движения и невозможную для оседлаго населения, по причине сыпучих песков и недостатка воды и подножнаго корма.

Северная часть дороги в первые годы направлялась сначала по левому берегу реки Ори, потом, после переправы через эту реку, пересекала притоки реки Иргиза, затем шла вдоль последней, по правую и по левую сторону ея. Маршрут от Орска, по переходам, был следующий:

1. Речка Мендыбай … 23 вер.
2. Река Орь …… 22 «
3. « Орь …… 16 «
4. « Орь после переправы ……. 18 «
5. Речка Тасты-Бутак ……. 22 «
6. Лощина с весеннею водою …… 20 «
7. Речка Аще-Сай … 22 «
8. Речка Уй-Мула … 22 вер.
9. « Кара-Бутак ……. 20 «
10. « Аще-Бутак ……. 17 «
11. « Яман-Кайраклы ……. 15 «
12. « Якши-Кайраклы ……. 20 «
13. Река Иргиз …. 23 «
14. Иргиз после переправы на половине перехода…….. 24 « [14]
15. Иргиз против горы Мана-аулие … 23 вер.
16. Иргиз у могилы Достала ……..17 «
17. Иргиз при урочище Кызыл-яр ….. 24 вер.
18. Иргиз …… 25 «
19. Укрепление Уральское ……. 14 «
Итого …. 387 верст.

В северной части пути, от Орска до Сыр-Дарьи, воды везде довольно, особенно в начале лета, когда самыя маленькия речки не успевают еще пересохнуть. Переправа через речки в брод несколько затруднительна, особенно для транспортов, по причине крутости спусков и вязкости грунта, и через реку Иргиз — по причине сильной песчаности дна и берегов, а через реку Орь, имеющую при переправе 6 сажен ширины, более аршина глубины и весьма значительную быстроту, в весеннее время приходилось даже наводить мост. В северной части пути не встречается также недостатка в подножном корме. Степь покрыта ковылем, а по берегам речек растилаются иногда поемные луга. Особенно богаты травою берега реки Ори, по которым в последние годы киргизы стали производить сенокошение в значительных размерах, оставляя для пастбищ скота ковыльную степь. Топливом в северной части пути служит кизяк или сухой скотский помет, находимый в степи, и иногда коренья некоторых растений, древесной же растительности здесь нет никакой. Подобныя же свойства имеют и другия дороги, по которым ходили транспорты с линии в степныя укрепления, а именно: от Илецкой защиты, вдоль реки Илека, до Карабутакскаго форта — 378 верст и 16 переходов; из Орской крепости в Оренбургское укрепление — 415 верст и 20 переходов, и между укреплениями Уральским и Оренбургским — 197 верст и 8 переходов.

Южная часть пути к Сыр-Дарье направляется от Уральскаго укрепления, сначала по солонцеватой равнине, а потом по западной окраине песков Кара-Кум. Маршрут этой части пути до озера Камышлы-баш остался до настоящего времени без всякой перемены, именно: [15]

1. Озеро Джалангач ……. 20 вер.
2. « Китай-куль ……. 16 «
3. Речка Джалавлы … 36 «
4. « Копани-Терекли ……. 32 «
5. « Джулюс … 17 «
6. « Кара-кудук ……. 18 «
7. « Дунгурлюк-Сор … 30 «
8. « Куль-кудук ……. 31 «
9. Речка Алты-кудук ……. 16 вер.
10. « Ак-джулпас около Аральскаго моря ……. 18 «
11. Речка Ак-кудук ……. 11 «
12. « Сапак … 15 «
13. Озеро Камышлы-баш ……. 30 «
14. Укрепление Раимское ……. 25 «
Итого ….. 315 верст.

Южная часть пути имеет совсем другой характер, чем северная. Водные бассейны находятся только в начале и в конце его, но и в них вода неудовлетворительна. В озере Джалангач она сильно солоновата. Озеро Китай-куль, вследствие жаров, иногда совершенно пересыхает; так было в 1848 году и транспорты должны были направляться в сторону, к Тополан-кулю, где вода была переполнена крупными инфузориями. Речка Джалавлы в жаркое время местами пересыхает. Озеро Камышлы-баш, входящее в систему ирригационнаго хлебопашества сыр-дарьинских киргиз, то осушается, то наполняется водою, которая, не имея течения, застаивается и сильно портится. Затем, на всем остальном протяжении, слишком в двести верст, вода добывается исключительно из кудуков или копаней, ям аршина в два глубиною, вырытых в небольших котловинах, среди сыпучих песчаных бугров или барханов. Кудуки могут быть вырыты не везде, а только в известных местах. По западной окраине песков Кара-Кум они находятся на переход разстояния одни от других и определяют собою древнейший и безспорно лучший, если не единственный, сколько нибудь удобный, путь к Сыр-Дарье. Ни в каком другом направлении нет кудуков, отстоящих друг от друга так близко, а между тем путь лежит чрез сыпучие пески, тогда как здесь только захватывает окраины их и затем большею частью следует по солонцоватым равнинам. Тем не менее, однако, дорога по западной окраине Кара-Кума чрезвычайно трудна, особенно для больших отрядов и транспортов. Вода в кудуках вообще дурна, хотя не производит заметно вреднаго влияния на здоровье людей. [16] Количество ея, не смотря на обилие копаней на этом месте, бывает часто недостаточно для большого отряда и это заставляет делить его на эшелоны. В 1851 году копаней было разработано:

На Терекли … 35
« Джулюге … 30
« Кара-кудуке … 28
« Дунгрлюк-Саре ….. 26
« Куль-кудуке ……. 43
На Алгы-кудуке …. 28
« Ак-Джулпасе …… 26
« Ак-кудуке …….. 17
« Сапаке …….. 13

Эти числа можно принять за пропорциональныя количеству воды на различных станциях, так как в 1851 году было употреблено наибольшее усилие для разработки копаней. И не смотря на такое значительное число их и на относительно небольшую величину эшелонов, на некоторых стоянках, особенно на Ак-кудуке и Сапаке, недоставало воды для напоения лошадей и верблюдов. Опыт 1851 года положительно доказал, что, для безпрепятственнаго прохода по западной окраине Кара-Кума, эшелон не должен иметь более тысячи голов различнаго скота. Далее, кудуки, не обделанные ничем скоро засоряются и заносятся песком; потому каждый раз необходимо их расчищать, выбрасывая вон всю накопившуюся грязь и даже воду, и затем давать несколько часов времени накопляться свежей воде. Самое вычерпывание воды из кудука должно производиться с соблюдением тщательнаго порядка, иначе он скоро засаривается и вместо воды получается грязь. Отсюда является необходимость отделять от отряда значительное число людей для очистки кудуков и для караула при них. Наконец, так как кудуки расположены среди глубоких сыпучих песков, то доступы к ним чрезвычайна трудны, а для подвод почти невозможны. Поэтому отряд по необходимости должен располагаться вдали от кудуков, в двух, трех и более верстах, а такое удаление от водопоя в высшей степени утомительно для людей и лошадей. Недостаток воды на пути от Уральскаго укрепления до Раима — сопровождается еще крайнею бедностью подножнаго корма. Степь безотрадно гола и только местами встречаются: на солонцеватых равнинах сухой [17] ковыль, да полынь, по берегам солончаков, озер и Аральскаго моря — осока и камыш, и в песках — ржаник, разбросанный так редко, что лошади много нужно исходить пространства, чтобы насытиться. Зато в песках довольно много кустарников, саксаула, джангила или гребенщика, джюзгуна и прочих, весьма удобных для топлива.

Степные походы.

Недостаток пресной воды в южной части Киргизской степи был причиною господствовавшаго в прежнее время мнения, что войска могут двигаться там только зимою, когда снег заменяет воду. Но опыт доказал, что в эту пору года глубокие снега, затрудняющие движение и отнимающие возможность подножнаго корма, сильные морозы при недостатке закрытий и топлива и жестокие бураны, или снежныя мятели при резком ветре, гибельны для людей, лошадей и верблюдов. Лишения и потери, понесенныя отрядами полковника Берга в 1825—26 году и генерал-адъютанта Перовскаго в 1839—40 году, произошли именно от этих причин. После этого генерал Обручев отвергнул совершенно зимние походы и стал посылать отряды в степь исключительно только летом. Правда, в это время жары в степи едва выносимы и воздух редко освежается дождями и грозами, вода в реках и озерах испаряется, застаивается и портится, а подножный корм высыхает, но против всего этого можно принять действительныя меры для облегчения и сбережения войск. При здоровости степного климата вообще, необходимо было прежде всего предохранить людей от палящаго летняго зноя. Киргизы достигают этого надеванием на себя шубы или нескольких халатов один на другой, забранных в кожаные шаровары, и на голову — малахоя, или меховой шапки; но такую одежду могут употреблять только верховые люди, а не пешие. Генерал Обручев, известный своею любовью к соблюдению форм, в степи не требовал однако этого ни от кого, а пешим солдатам сам приказал быть во время жары не только без ранцев, но даже без шинелей, в однех рубашках, имея перевязь с патронного сумою через плечо и [18] ружье в руках. В такой форме солдаты стояли даже на часах на бивуаках и в укреплениях. Ранцы же и шинели возились на артилерийских орудиях, подводах или верблюдах. Эта мера так облегчала солдат, что в самую сильную жару они делали переходы, иногда в 35 верст, не имея ни одного человека отсталаго. Во избежание же недостатка воды и подножнаго корма, Обручев старался направлять транспорты и отряды в степь весною, когда воды везде довольно и трава не успела еще выгореть. Наконец, желая еще более облегчить следование их с линии на Сыр-Дарью, он решил построить в 1848 году небольшой форт на 50 человек гарнизона, на половине разстояния между Орском и Уральским укреплением, именно на реке Карабутаке, и предполагал основать другой подобный же форт между Уральским и Раимским укреплениями, но последнее предположение не осуществилось, вследствие естественных затруднений местности. Кроме этих мер, Обручев в особых инструкциях давал начальникам степных отрядов советы, вынесенные им из опыта. Опытом был разрешен главный вопрос о степных походах, опытом же должны были выработаться и второстепенные вопросы, касающиеся подробностей их выполнения. В первые годы после основания Раимскаго укрепления, например, мы не умели ходить чрез пески Кара-Кум так хорошо, как выучились после. Случалось также, что из двух одинаковых эшелонов, следовавших на переход разстояния один от другого, в одном не было ни больных людей, ни палых лошадей, тогда как в другом болезненность и смертность развивались сильно, и это происходило единственно от того, что одним эшелоном начальствовал человек опытный, знающий степь, а другим новичек. В 1848 году огромный транспорт из одноконных подвод, находившийся под начальством лиц, бывших первый раз в степи, едва дотащился до Раима; в 1851 году, когда он был составлен из меньшаго числа, но за то пароконных подвод, когда им управляли люди, знающие степь, транспорт прошел Кара-Кум почти также легко, как и северную часть степи; наконец, в 1853 году 1-й эшелон экспедиционнаго отряда прошел [19] прекрасно пески, тогда как 2-й эшелон, находившийся под начальством новичка, имел много больных людей и палых лошадей. К сожалению, опыты степных походов, оставаясь почти до последняго времени личным достоянием людей, бывалых в степи, не доводились до общаго сведения и не служили даже предметом преподавания в Неплюевском кадетском корпусе, приготовлявшем офицеров для степной службы.

Набеги хивинцев в окрестности Раима.

Заведение укреплений и постоянное движение русских отрядов в степь не встретили никакого противодействия со стороны киргиз, народа спокойнаго, которым очень легко управлять, если его знать и относиться к нему разумно; но возведение наших дальних укреплений, Новопетровскаго и особенно Раимскаго, на земле, которую хивинцы считали своею, возбудило сильное неудовольствие в последних. До прихода русских на Сыр-Дарью, хивинцы безпрекословно собирали подати с киргиз, кочевавших в низовьях этой реки, и пошлины с караванов, ходивших из Бухары на Оренбургскую линию. Основание Раима грозило им прекращением этих поборов, и потому они употребили все усилия, чтобы удалить русских, но, конечно, без всякаго успеха.

20-го августа 1847 года, т. е. через месяц после основания русскаго укрепления на Сыре, явилось около хивинской крепостцы Джан-кала, находившейся на левом берегу реки, 70-ю верстами выше Раима, скопище хивинцев, силою в 2.000 человек, под начальством хивинскаго бека Хаджа-Ниаза и киргизских султанов Джангазы Ширгазыева, называвшаго себя ханом, и Ирмухамеда (Илекея) Касымова. Часть скопища переправилась на правую сторону Сыра, разграбила более тысячи киргизских семейств, из двадцати одного семейства забрало с собою женщин, стариков и детей, бросила тридцать младенцев в воду, умертвила четырех караульных батыря Джан-хаджи, известнаго по своему влиянию на Чиклинский род и по своей непримиримой ненависти к хивинцам, и после этих неистовств возвратилась на левую сторону реки к крепости. [20]

Начальник Раимскаго укрепления, подполковник Ерофеев, известясь от Джан-хаджи о неистовствах хивинцев, явился против Джан-калы 23-го августа, с отрядом в 200 казаков и солдат, посаженных на лошадей, при двух орудиях. К нему присоединился батырь Джан-хаджа с 700 киргиз, и сюда же плыл по Сыру поручик Мертваго на шкуне Николай, вооруженной двумя орудиями. Подполковник Ерофеев, вызываемый на бой свежими следами грабежа, и открытием хивинцами пальбы по отряду, немедленно ответил им сильным ружейным и картечным огнем и несколькими конгревовыми ракетами. Хивинцы, приведенные в ужас, бросились в бегство. Тогда батырь Джан-хаджа с 250 киргизами переправился вплавь через реку, очистил Джан-калу и преследовал бегущих до Куван-Дарьи. Поспешное бегство хивинцев навело такой ужас на Хиву, что тамошняя чернь ожидала уже нашествия русских, но результаты поражения хивинцев ограничились только тем, что пленные киргизы были освобождены и часть награбленнаго скота (3 тысячи верблюдов, 500 лошадей, 2 тысячи рогатаго скота и 50 тысяч баранов) возвращено хозяевам. Последствия дела 23 августа могли бы быть гораздо значительнее, если бы река Сыр, считавшаяся в это время государственною границею, за которую запрещено было переходить, не удержала наших войск от дальнейшаго преследования.

Во второй половине ноября того же года, на реке Сыре явилось скопище хивинцев, простиравшееся до 10.000 человек, под начальством Рахманберды-бея, сына бывшаго хивинскаго хана Илгпезера и дяди властвовавшего в это время Мухамед-Амина. В числе начальствовавших лиц находились также Хаджа-Ниаз и Илекей. Имея в виду уничтожение наших степных укреплений, с помощью батыря Исета Кутебарова, приобретшаго значительное влияние на киргиз, кочевавших в юго-западной части степи, хивинцы хотели сначала разграбить Джан-хаджинскую орду и запастись, таким образом, даровым продовольствием на целыя зиму и лето. Переправясь через реку Сыр по льду в разных местах, выше и ниже Раима, и быстро проникнув партиями в пески Кара-Кум, они [21] разграбили множество дюрткиринских и чиклинских аулов, на пространстве от Сыра до Малых Барсуков и до урочищ Терекли и Калмас, забрали в плен женщин, перерезали стариков и разбросали по степи младенцев. Кроме того, они захватили два каравана: один купца Зайчикова (Деева) из 75 верблюдов, шедший с товарами на 25 тысяч рублей серебром с линии в Раим, а другой двух казанских татар, постоянно торговавших в степи и в Бухаре, из 30 верблюдов. На караван Зайчикова они напали около копаней Алты-кудук, причем взяли в плен двух русских приказчиков Ивана Голицына и Якова Мельникова. Подполковник Ерофеев направил из укрепления в Кара-Кум отряд из 240 казаков и конных солдат при двух орудиях. Высылаемыя из этого отряда партии встречались с хивинцами в течение четырех дней, с 24-го по 27-е ноября, и везде разбивали их, не смотря на громадное неравенство сил. Во всех делах у нас было убитых 2 и раненых 6, а у неприятеля убито 340 и взято в плен 6 человек. Хивинцы принуждены были отложить нападения на степныя укрепления и воротиться домой, но они успели захватить с собою пленных и почти весь награбленный скот.

Возвратившийся в Оренбург летом 1849 года приказчик Голицын разсказывал, что по привозе в Хиву, он был посажен в тюрьму, где и просидел более полугода, а потом был отдан на поруки одному землевладельцу, у котораго употреблялся сначала как работник, а потом как приказчик. Во время плена он вел записки, но к сожалению до сих пор не публиковал их.

Ночью на 6-е марта 1848 года опять явилось на правом берегу Сыра хивинское скопище в 1.500 всадников, большею частью из воинственнаго туркменскаго племени Ямуд. Скопищем начальствовали: ямудский хан Абдул-Халик, хивинский бек Хаджа-Ниаз и киргизские султаны Джангазы и его двоюродный брат Буре. Хищники грабили и резали киргиз в течение всей ночи и половины следующаго дня, а 300 ямудов не побоялись даже наездничать под выстрелами укреплений и [22] напасть на сыр-дарьинскую пристань. Насытясь наконец грабежем и убийствами, они ушли за Сыр-Дарью. Не смотря на время года, хивинская шайка была весьма доброконна, что дало ей возможность произвести набег совершенно неожиданно, в то время, когда лошади Раимскаго укрепления по случаю безкормицы, паслись вдали от него. Новый начальник укрепления, подполковник Матвеев, выслал только для защиты пристани 50 человек пехоты.

После третьяго хивинскаго набега, сыр-дарьинские киргизы приведены были в крайнюю нищету. У кого остались верблюды, те откочевали к Уральскому укреплению, а остальные до новаго хлеба питались рыбою и этим поддерживали свое существование. К счастью, это был последний хивинский набег на них, но неприязненныя отношения хивинцев к нам не кончились, и вскоре в Оренбурге получено было известие о движении их по Усть-Урту и о намерении напасть на наш транспорт, долженствовавший следовать в начале мая с линии на Раим.