Извлечения из "Путешествия" Ибн Баттуты
Извлечения из «Путешествия» Ибн Баттуты
по изданию Voyages d’ibn Batoutah, texte arabe, accompagne d’une traduction par C.Defremery et B.R.Sanguinetti. T. 1-4. Paris, 1853-1858, 1874-1879.
Перевод Н.ИБРАГИМОВА
Путешествие в Хорезм
Через десять дней после отъезда из Сара1 мы прибыли в город Сараджук2, джук значит «маленький». Они таким образом хотели выразить, что это Сара Малый. Город этот расположен на берегу полноводной, крупной реки, называемой Улусу3, значение чего «великая вода». Через неё переброшен мост из лодок4, такой же, как в Багдаде. В этом городе наше путешествие на лошадях, тянувших арбы, закончилось. Там мы продали их по четыре динара денег5 за лошадь и меньше этого, ввиду их слабости и дешевизны в этом городе, и наняли верблюдов, чтобы тянуть арбы. В этом городе находится завия6 праведного старца из тюрков, которого называют ата, что значит «отец». Он угостил нас в завии и благословил. Принимал нас также кади этого города, имени которого я уже не помню.
Оттуда мы ехали тридцать дней, торопясь, останавливаясь в день не более двух раз — поздним утром и на заходе солнца. Привалы занимали столько времени, сколько требовалось для того, чтобы приготовить суп из дуки и съесть его, а варится он, вскипев один раз. У них с собой бывает сушеное мясо, которое кладут в него и поливают кислым молоком. Каждый путешественник даже на время еды и сна не прерывает езды на арбе. У меня в моей арбе было три невольницы.
Обычно те, кто едут по этой степи, торопятся из-за недостатка корма. Большинство верблюдов, пересекающих эту пустыню, гибнут, а остальных можно использовать через год, после того как они нагуляют жир. Вода в этой пустыне встречается в известных водопоях на расстоянии двух или трех дней: это дождевая и колодезная вода7.
Город Хорезм
Перейдя эту пустыню и пересекши ее, как мы об этом рассказывали, мы прибыли в Хорезм8. Это самый большой, значительный, красивый и величавый город тюрков с прекрасными базарами, широкими улицами, многочисленными постройками и впечатляющими видами9. В городе кипит жизнь, и из-за столь большого числа жителей он кажется волнующимся морем. Однажды, проезжая по городу, я зашел на рынок, а когда добрался до середины, оказался в самом шумном месте, которое называют шаур10. Толчея была такая, что я не мог двинуться ни вперед, ни назад. Я постоял там, растерявшись, и лишь после долгих усилий выбрался. Кто-то сказал мне, что в пятничные дни на этом базаре меньше толкотни, поскольку в этот день закрывают базар Кайсариййа12 и другие базары.
В пятницу я верхом отправился в соборную мечеть и медресе13. Этот город находится под властью султана Узбека14, имеющего там своего великого эмира по имени Кутлудумур15. Этот эмир построил медресе и другие примыкающие к нему помещения. Что касается мечети, то ее построила его благочестивая супруга Турабек-хатун16. В Хорезме есть лечебница17, в которой работает сирийский врач по нисбе Сахйуни. Как видно из этой нисбы, он из местности Сахйун в Сирии. Во всем мире мне еще не доводилось встречать людей более благонравных, чем хорезмийцы, более благородных, более гостеприимных по отношению к чужестранцам. У них прекрасный обычай для исполнения молитвы, подобного которому я нигде не встречал, кроме как у них. Заведено, что каждый муаззин обходит дома, расположенные поблизости от его мечети, извещая о наступлении часа молитвы 18. Того, кто не присутствовал на общей молитве, имам бьет в присутствии общины. В каждой мечети висит для этого плеть. Кроме того, налагается штраф в размере пяти динаров19, которые расходуются в пользу мечети и для угощения бедняков и неимущих. Говорят, обычай этот существует с древних времен.
За Хорезмом протекает река Джайхун, одна из четырех рек, которые берут начало в раю20. Эта река, подобно Итилю21, зимой замерзает, и тогда люди могут по ней ходить. Она покрыта льдом в течение пяти месяцев. Иногда те, кто ходит по ней при начале ледохода, погибают. В летние дни по реке плавают на судах в Термез и привозят оттуда пшеницу и ячмень. Это десять дней пути по течению.
При выезде из Хорезма находится завия, построенная на могиле шейха Наджм ад-Дина ал-Кубра22, одного из величайших праведников. Там готовят угощение для приезжающих и отъезжающих23. Ее шейхом состоит мударрис Сайф ад-Дин Ибн Асаба, один из почтенных жителей Хорезма. Рядом расположена еще одна завия, шейхом которой является благочестивый муджавир24 Джалал ад-Дин ас-Самарканди, один из величайших праведников. Он угостил нас у себя. За городом также имеется гробница ученого имама Абу-л-Касима Махмуда ибн Умара аз-Замахшари25, над которой возведен мавзолей. Замахшар26 — селение в четырех милях от Хорезма.
Когда я прибыл в этот город, я остановился за его пределами. Один из моих людей27 направился к кади Садру28 Абу-Хафсу Умару ал-Бакри. Он послал ко мне своего заместителя (наиба) Hyp ал-Ислама, который приветствовал меня и вернулся к Садру. Затем явился сам кади во главе группы своих людей и приветствовал меня. Годами он был молод, но делами велик. У него было два заместителя — наиба, один из которых — упомянутый Hyp ал-Ислам, другой — Hyp ад-Дин ал-Кермани, один из видных законоведов, твердый в своих суждениях и сильный в своей вере в Аллаха Всевышнего.
Когда состоялась наша встреча с кади, он сказал мне: «В этом городе очень большая толчея, и вам не удастся войти в него днем; к вам прибудет Hyp ал-Ислам, и вы войдете с ним в конце ночи». Мы так и сделали и остановились в новом медресе, в котором никого не было. После утренней молитвы к нам пришел упомянутый кади, и с ним группа знатных людей города, среди которых были мавлана29 Хумам ад-Дин, мавлана Зайн ад-Дин ал-Мукаддаси, мавлана Рида ад-Дин Иахйа, мавлана Фадлаллах ар-Редави, мавлана Джалал ад-Дин ал-Имади и мавлана Шамс ад-Дин ас-Синджари-имам хорезмского эмира. Все они достойные почтенные люди. В их вере преобладает учение мутазлитов,30 но они не показывают этого, потому что султан Узбек и Кутлудумур, его эмир в этом городе, — сунниты.31
В дни моего пребывания в этом городе я совершил пятничную молитву с упомянутым кади Абу Хафсом Умаром в его мечети и по совершении молитвы шёл с ним в его дом находившийся поблизости. И я входил с ним в его приемную (меджлис), а это был прекрасный зал, убранный красивыми коврами, со стенами, обитыми сукном, с множеством ниш, в каждой из которых стоят серебряные сосуды с позолотой и иракские кувшины. Обычно жители той страны так убирают свои дома. Затем подавались многочисленные блюда. Кади был богатым человеком, обладал огромным состоянием и имуществом. Он свояк эмира Кутлудумура, поскольку женат на сестре его жены по имени Джиджа-ага.
В этом городе есть несколько оповестителей32 и проповедников. Крупнейшими из них были мавлана Зайн ад-Дин ал-Мукаддаси и хатиб мавлана Хусам ад-Дин ал-Машати — один из четырех красноречивых проповедников в мире, лучше которых я не слышал.
Эмир Хорезма
Он — великий эмир Кутлудумур, имя его означает «благословенное железо», так как кутлу значит «благословенный», а думур — «железо». Эмир этот — сын тетки по матери великого султана Мухаммада Узбека и величайший из его эмиров. Он же является его наместником (вали) в Хорасане. Его сын Харун-бек женат на дочери упомянутого султана. Её мать — царица Тайтугли, о которой было сказано ранее. Жена Кутлудумура Турабек-хатун известна своим благородством. Когда кади пришёл, чтобы приветствовать меня, как я о том говорил, он сказал мне: «Эмир уже знает о твоем приезде, но он еще болен, и это не позволяет ему прийти к тебе».33
Я поехал вместе с кади навестить эмира. Мы прибыли к нему домой и прошли в обширное приемное помещение (мишвар), большинство покоев которого были деревянные. Затем мы вошли в малый зал с деревянным инкрустированным куполом; стены в нем были обиты разноцветным сукном, а потолок — златотканым шелком. Эмир сидел на шелковой постели: ноги его были укутаны по причине подагры. Эта болезнь распространена среди тюрок.
Я приветствовал эмира, и он усадил меня рядом с собой. Сели также кади и факихи. Эмир расспрашивал меня о своем повелителе, царе Мухаммад Узбеке, о хатун Байалун34 — о её отце и о городе Константинополе. Я рассказал ему обо всем этом. Затем были принесены подносы с угощениями: жареные куры, журавли и молодые голуби, пирожки, замешанные на масле, называемые кулича, печенье и разные сладости. Принесли еще другие подносы, на которых были фрукты — очищенные гранатовые зернышки в золотых и серебряных сосудах с золотыми ложками, а часть — в иракских стеклянных сосудах35 с деревянными ложками, виноград-и удивительные дыни.
У этого эмира было принято, чтобы кади приходил каждый день в его приемную и садился на место, отведенное для него, а вместе с ним факихи и писцы. Напротив него садился один из главных эмиров и с ним восемь старших тюркских эмиров и шейхов, называемых йаргуджи.36 Люди обращаются к ним с тяжбами. Если дело относится к шариатским, то по ним решение выносит кади, а по другим делам выносят решение эти эмиры. Их решения точны, справедливы, потому что их не заподозрят в пристрастии и они не берут взяток.
Мы вернулись в медресе, после того как были приняты эмиром, и он послал нам рис, муку, овец, масло, разные приправы и вязанки дров. Во всей этой стране не знают угля, так же как в Индии, Хорасане и Персии. Но в Китае используют для топлива камень [каменный уголь], который горит, словно древесный уголь, и потом, когда превращается в золу, ее замешивают с водой, сушат на солнце и готовят на этом топливе до тех пор, пока оно совсем не исчезнет.37
Рассказ о достоинствах этого кади и эмира
В одну из пятниц я молился, как обычно, в мечети кади Абу-Хафса, и он сказал мне: «Эмир приказал дать тебе пятьсот дирхемов и устроить угощение, на которое будет израсходовано еще пятьсот дирхемов. На нем будут присутствовать шейхи, факихи и знатные лица. Когда эмир приказал это, я сказал ему: «О эмир, ты устроишь угощение, присутствующие на котором съедят по куску или по два; если же ты отдашь ему все эти деньги, это будет для него гораздо полезней». Он сказал: «Я так и сделаю». И назначил тебе тысячу дирхемов полностью». Затем эмир послал в сопровождении своего имама Шамс ад-Дина ас-Синджари деньги в мешке, который принес его слуга. Стоимость этих дирхемов на магрибское золото равняется тремстам динарам.38
В тот день я купил вороного коня за тридцать пять динаров и поехал на нем в мечеть. Я отдал его цену из той же тысячи. После этого у меня стало много коней. Число моих коней достигло такой цифры, которую я не называю, чтобы не солгать. Число лошадей у меня продолжало возрастать до тех пор, пока я не прибыл в Индию. У меня было много лошадей, но я предпочитал этого коня, ухаживал за ним и привязывал впереди всех лошадей. Он был у меня три года, а когда пал, я был сильно огорчен.
Жена кади — хатун Джиджа-ага послала мне сто динаров денег. Её сестра Турабек, жена эмира, устроила пиршество, на которое пригласила факихов и знатных людей города. Этот пир был устроен в построенной ею завии, где кормили приезжавших и уезжавших. Она послала мне соболью шубу и хорошего коня. Она лучшая, праведнейшая и щедрейшая женщина. Аллах да вознаградит ее добром.
Рассказ
Покинув пиршество, устроенное в мою честь этой знатной госпожой, я вышел из завии и в дверях повстречал женщину, одетую в поношенное платье. Голова у нее была закрыта чадрой, с ней были женщины, числа которых я не помню. Она приветствовала меня, на что я ответил, не останавливаясь и не обращая внимания на нее. Когда я был уже на улице, меня догнал кто-то из бывших при этом людей и сказал: «Женщина, которая приветствовала тебя, и есть Турабек-хатун». Я устыдился, услышав эти слова, и хотел вернуться к ней, но узнал, что она уже ушла. Я передал ей привет через одного из ее слуг и извинился за то, что не узнал её.
Хорезмская дыня
Как на востоке, так и на западе [мусульманского] мира нет дынь, подобных хорезмским, за исключением бухарской, за которой следует исфаханская дыня. Кожа ее зеленая, мякоть красная, очень сладкая и при этом твердая. Удивительно, что ее разрезают на куски, сушат на солнце и кладут в корзины, как у нас делают с сушеными фигами (шариха) и малагским инжиром39 и везут из Хорезма в дальние города Индии и Китая. Среди всех сушеных фруктов нет лучше её. Во время моего пребывания в индийском городе Дели, когда прибывали путешественники, я посылал кого-нибудь к ним купить мне сушеной дыни. Царь Индии, если ему привозили даже немного её, присылал мне, так как знал мое пристрастие к ней. Он имел привычку угощать чужеземцев плодами своей страны и этим выказывал свою заботу о них.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Ас-Сара — так Ибн Баттута называет столицу Золотой Орды г. Сарай. Были два города, носившие это имя: Сарай-Бату, старая столица Золотой Орды, названная по имени хана Батыя (1227-1255), и Сарай-Берке, основанный братом Батыя Берке-ханом (1257-1287), куда была перенесена столица при Узбек-хане (1312-1340), очевидно еще до прибытия туда Ибн Баттуты. В исторической литературе эти города известны как Старый и Новый Сарай. Развалины Сарай-Берке (Нового Сарая) находятся вблизи нынешнего поселка Ленинск, Волгоградской области. Этот город был разрушен Тимуром в 1395 г.
2 Сараджук или Сараджик («Сарайчик») — Малый Сарай. Развалины этого средневекового города находятся в 1,5 км от современного поселка Сарайчика
(в 58 км от г.Атырау в Казахстане). В XV-XVI вв. это был важный торговый центр, куда приезжали иностранные и русские Купцы, которые вели торговлю с народами Средней Азии.
3 Улусу — река Урал.
4 Судя по описанию, это понтонный мост, но по стилистическим соображениям мы не употребляем этого слова. В Багдаде, например, было два больших понтонных моста — «Верхний» и «Нижний» Одно из лучших и самых подробных описаний у ал-Иакуби.
5 «Арбаату дананир дарахим». В.Г.Тизенгаузен переводит это сочетание «4 серебряных динара», однако возникают следующие соображения: вряд ли даже в разговорном языке может быть допущено употребление существительного дарахим в значении прилагательного «серебряный», тем более что по происхождению дирхем — слово не арабское, а заимствование из греческого языка (драхма). Зато во множественном числе дарахим получило широко распространенное обобщенное значение «деньги», употребляясь именно в арабском разговорном языке и в марокканском диалекте в первую очередь, входя в состав пословиц и поговорок (ад-дарахим — марахим — «деньги — лекарство от всех бед»). Здесь, как и во всех прочих многочисленных случаях его употребления, это выражение означает «четыре динара денег» или «четыре динара деньгами». Это утверждение подкрепляется тем фактом, что далее у Ибн Баттуты не раз встречаются слова «миату динар дарахим» («сто динаров деньгами»), где слово динар стоит в ед. ч. а слово дирхем во мн. ч. Отсутствие согласования в арабском языке в подобных случаях совершенно невозможно, тем более что слово динар — мужского рода.
6 Завии были широко распространены в XIV в. в Средней Азии и Хорасане. Судя по описаниям источников, завия представляла собой и дервишскую «обитель», и странноприимный дом, где бесплатно кормили проезжих, в особенности возвращавшихся из паломничества. Большая часть завий находилась там, где были мазары (т.е. места поклонения) — гробницы местных «святых».
7 В оригинале «хаси», известное во многих западных арабских диалектах, имеющее значение «дождевая и колодезная вода»
8 Здесь имеется в виду не Хорезм — область, расположенная в нижнем течении Амударьи, которая в эпоху Ибн Баттуты входила в состав Золотой Орды, а столица Хорезма — город Ургенч, который тоже носил имя Хорезм. Развалины Ургенча подробно описаны А.Ю.Якубовским. Используя данные Ибн Баттуты, А.Ю.Якубовский устанавливает их идентичность с уцелевшими до наших дней памятниками Ургенча и его окрестностей-мавзолей Наджм ад-Дина Кубра, мавзолей Турабек-хатун, минарет Ургенчской мечети и т. д. (памятники, уцелевшие от эпохи Ибн Баттуты). Он доказывает, что минарет был построен при Кутлуг-Тимуре. Титулатура Кутлуг-Тимура (передача имени по А.Ю.Якубовскому) говорит о большом значении, которое имел Хорезм в Золотоордынском государстве, и это подтверждается описанием Хорезма, которое имеется у Ибн Баттуты. Об архитектурных памятниках Ургенча см. также книгу В.И.Пилявского, где очень широко использованы сведения Ибн Баттуты.
9 Этот небольшой отрывок, написанный рифмованной прозой, несомненно, принадлежит «редактору» Ибн Баттуты — Ибн Джузаййу. Правда, рифма здесь очень простая, далекая от литературной изысканности.
10 Французские издатели Ибн Баттуты предполагают здесь персидское слово шур («волнение», «спор», но также «конный базар»).
11 Здесь идет речь о пятнице — праздничном дне у мусульман, когда часть лавок или даже весь рынок были закрыты. Поэтому нам представляется
неверным перевод следующего предложения, сделанный Тизенгаузеном, которому следует и В.В.Бартольд: «Потому что они (хорезмцы) запружают (в этот день) Кайсарийский базар и другие рынки». Между тем слово садда имеет основное значение не «запружать» в значении «заполнять», а именно «закрывать». Мы переводим: «в этот день они закрывают базар Кайсариййа и другие базары».
12 Кайсариййа — своего рода гостиный двор, где купцы складывали все свои товары под государственной охраной и с гарантией.
13 Слово Мадраса у Тизенгаузена переводится «училище», однако, очевидно, это слово лучше оставить без перевода (медресе) ввиду специфики термина (мусульманское учебное заведение).
14 Речь идет о султане Узбеке — девятом хане Золотой Орды, который правил с 1312 по 1343 г. В русской народной литературе он известен как царь Азвяк.
15 А.Ю.Якубовский дает это имя как Кутлуг-Тимур. По словам Ибн Дукмака, он был назначен наместником Хорезма в 721 (=1321) г., жил в Хорезме постоянно. Ибн Халлук отмечает, что Кутлуг-Тимур был наместником в Хорезме с некоторыми перерывами, так как будучи отстранен в 721 ( = 1321) г. от наместничества в Крыму, в 724 (=1323) г. вновь был назначен туда. Он умер, по словам Мирхонда, в 763 (=1361) г. Но А.Ю.Якубовский замечает, что «слова эти неверны, ибо в надписи па каменной плите, сохранившейся в Огузах (Крым), сказано: «Этот благословенный колодезь построен… указанием великого эмира Кутлуг-Тимур-бека… 767 г.х.» ( = 1368 г.)», и ссылается на Осман-Окгак-Раклы. Кутлуг-Тимур, как близкий родственник Узбек-хана, которому тот помог при восшествии на престол, играл значительную роль при дворе Сарая. «Судя по описанию Ибн Баттуты, — отмечал А.Ю.Якубовский, — и особенно по сохранившимся памятникам Ургенча, долгое правление Кутлуг-Тимура было временем, когда город не только значительно вырос, но и украсился первоклассными постройками». Как показывают археологические раскопки, минарет в Куня-Ургенче тоже был построен при Кутлуг-Тимуре.
16 О Тюрабек-хатун Ибн Баттута упоминает ранее, описывая свое путешествие по Ирану и говоря о подарке, который она послала индийскому царю.
17 В тексте маристан — слово персидского происхождения, «больница».
18 Муаззин (муэдзин) обычно ограничивался тем, что возвещал о наступлении часа молитвы с минарета.
19 Штраф за недостаточную набожность был больше цены лошади (лошадь, по сообщению Ибн Баттуты, стоила 4 динара).
20 Речь идет о р. Амударье.
21 Согласно мусульманской мифологии, складывавшейся в эпоху позднего средневековья, четыре главные реки мира берут начало в раю, вытекая из-под хрустального купола: Пил, Джайхун, Тигр и Евфрат.
22 Итил — одно из названий р. Волги. Так называлась река в ее среднем и нижнем течении.
23 Наджм ад-дин ал-Кубра Ахмад ибн Умар ал-Хиваки, основатель религиозного братства Кубравиййа, известный хорезмский шейх и поэт. В 618/1221 г. был убит монголами при захвате Хорезма. По данным археологии, его могила находится в ближайших окрестностях Ургенча, несколько сотен саженей севернее северной стены города, что вполне совпадает со свидетельством Ибн Баттуты
24 Слово муджавир постоянно употребляется у Ибн Баттуты в его суфийском значении — «мистик», «отшельник».
25 Абу-л-Касим Махмуд ибн Умар аз-Замахшари (1075-1144) — известный среднеазиатский ученый — философ, литературовед, филолог, географ, поэт и писатель.
26 Замахшар (Измихшир, Змухшир, Зумукшир) — средневековое селение, расположенное в области Хорезм, нынешний Тахтинский этрап Дашогузского велаята в Туркменстане.
27 Постоянное упоминание Ибн Баттутой своей прислуги позволяет представить себе, что он ездил с довольно большим числом сопровождающих, т.е. обладал достаточными средствами.
28 Тизенгаузен переводит титул садр словом «старшина» («кадий-старшина»). Вероятно, следует переводить его «старейшина» или же лучше всего оставить без перевода. Дози, которому мы вообще отдаем предпочтение ввиду того, что он использовал главным образом западные (т.е. магрибинские и андалусские) источники, дает значение «старейшина», но в данном случае Ибн Баттута употребляет восточноарабскую терминологию, которая не всегда совпадает с западной.
29 Мавлана (араб.) — дословно «наш господин», употребляется как почетное обозначение наиболее уважаемых, авторитетных лиц в значении «почтенный».
30 Тизенгаузен правильно переводил: «В учении их преобладает итизаль», но комментирует слово чтиза как «уклонение от существующих догматов, раскол». Однако учение мутазилитов — вовсе не уклонение от существующих догматов, а рационалистическое течение в исламе, провозглашенное официальным вероисповеданием при аббасидском халифе ал-Мамуне (813-833), позже подвергавшееся преследованиям. Основными теоретическими положениями мутазилитов были отрицание божественных качеств, утверждение о сотворенности Корана; они также развили учение о свободе воли. Основателя этого учения-басрийцы Васил ибн Ата (ум. 749) и Амр ибн Убайд (ум. 762).
31 Сунниты-последователи одного из основных направлений ислама. В данном случае те, кто не признавал учения мутазилитов.
32 «Оповеститель» — придворное должностное лицо, в обязанности которого входило оповещать присутствующих о приходе того или иного знатного посетителя. В данном случае Ибн Баттута обозначает этот титул термином муарриф вместо более употребительного тогда музаккир.
33 Этот отрывок весьма интересен с точки зрения средневекового этикета. Настолько велико было уважение к мусульманину, посетившему «святые места», побывавшему во всех крупных мусульманских городах, что эмир отговаривается болезнью. Очевидно, это сообщение соответствует действительности, хотя, может быть, здесь есть и желание показать Абу Инану, с каким почетом принимали магрибинского путешественника правители Востока.
34 Байалун — третья жена Узбек-хана, дочь византийского императора. О ней Ибн Баттута подробно рассказывает.
35 В средние века Ирак славился производством стеклянных чаш.
36 Вероятно, имеется в виду йазгуджи — «пишущий», «писец».
37 Очевидно, этот метод не был известен Ибн Баттуте ранее.
38 Это сообщение вызвало большой интерес историков и нумизматов. Так, Г.Ф.Федоров-Давыдов на основании этого высказывания пришел к выводу, что «отношение цен серебра и золота в Хорезме в 1330-е годы было равно 1:3,65».
39 Малагский инжир — от названия андалусского города Малаги, славившегося экспортом сушеных фруктов.
Средневековые письменные источники о древнем Ургенче Под ред. М.Айдогдыева. Сост.: М.А.Мамедов, Р.Г.Мурадов. Ашхабад, 2000.
Содержание
Извлечения из «Записки» Ибн Фадлана
Извлечения из «Китаб Месалик ал-Мемалик» ал-Истахри
Извлечения из «Ахсан ат-такасим фи-ма’рифат ал-акалим» Ал-Макдиси
Извлечения из «Худуд ал-алем» — анонимного персидского географического сочинения
Извлечения из «Зейн ал-ахбар» Гардизи
Извлечения из «Китаб му’джам ал-булдан» Якута
Извлечения из «Тарих-и-джехангуша» Ала-ад-дина Ата-Мелика Джувейни
Извлечения из «Путешествия» Ибн Баттуты
Предисловие
На самом севере Туркменистана, в 105 км северо-западнее Дашогуза находится город Куня-Ургенч (в современной туркменской транскрипции Кёнеургенч) с населением 31,4 тыс. человек. К его южной окраине примыкает территория Государственного историко-культурного музея-заповедника, созданного в 1985 г. и занимающего площадь около 640 гектаров. Здесь стоят несколько великолепных архитектурных памятников прошлого (в том числе — самый высокий в Средней Азии минарет) и рядовые постройки: как отдельные здания, так и крепостные стены, или валы, а также большое количество нераскопанных всхолмлений, скрывающих фундаменты разрушенных дворцов, мавзолеев, мечетей, медресе, караван-сараев. Все это — остатки огромного престольного города, существовавшего более двух тысяч лет (как минимум, со времен античности до позднего средневековья) и достигшего наибольшего расцвета в середине XIV в., спустя столетие после монгольского погрома и за несколько десятилетий до его уничтожения Тимуром.
Однако гораздо раньше здесь уже была столица древнего Хорезма — исторической области и государства в низовьях Амударьи, первое упоминание о котором есть в «Михр-яшт» — одном из самых известных гимнов Авесты — священного писания зороастрийцев1. Кроме того, почти 100 лет назад крупный немецкий ученый И.Маркварт предположил, что «породившая так много споров Айрьянемваэджо, родина Авесты, идентична Хорезму». Гипотезу поддержали многие исследователи2. Как отмечал академик С.П.Толстов (1907-1976), внесший огромный вклад в изучение этого региона, «в позднейшей зороастрийской традиции, в пехлевийских текстах и восходящих к ним арабских источниках Хорезму уделено весьма крупное место в религиозной географии первоначального зороастризма», а «первые, относительно обильные литературные сведения о Хорезме связаны уже с ахеменидским периодом его истории. Хорезм во второй половине VI в. входит в состав державы Ахеменидов и с тех пор его имя мы неизменно видим в царских надписях Дария, рядом с именами других среднеазиатских областей»3.
Следует иметь ввиду, что Хорезм часто отождествлялся с названием главного города этой области, каковым в различные периоды был Гургандж (Куня-Ургенч)4. Но в той же Авесте, в первом фрагарде «Видевдата», традиционно именуемом «Географической поэмой», сказано, что Ахурамазда, сотворивший шестнадцать «лучших стран и мест обитания», создал «Урву, богатую травами»5 Профессор-арабист из Вены, автор наиболее обстоятельного для XIX века изложения истории Хорезма на основе арабских источников К.Э.Захау пришел к выводу, что Урва Авесты — это и есть последующий Ургенч6. Такую идентификацию он объяснил особенностями лингвистической системы согласных единиц звукового строя древнеиранского языка. Целиком поддерживал эту локализацию Урвы и С.П.Толстов, обосновывая уравнение Кангха (в Авесте) = Кангюй (у китайцев) = Кангдиз (в пехлевийских текстах и Шах-наме) с Хорезмом7.
О городе Хорасмия и стране хорасмиев (хорезмийцев), занимавших равнины и горы к востоку от Парфии, писал на рубеже VI-V вв. до н.э. древнегреческий автор Гекатей из Милета8. В левобережном Хорезме известно множество городищ, датируемых античным периодом, поэтому трудно утверждать, какое из них могло доминировать в далеком прошлом. Гургандж, в котором логичнее всего было видеть некий архаичный административный центр, до сих пор не давал серьезных материальных подтверждений своей древности. Но картина резко изменилась после того, как в 1991 г. на территории нынешнего Куняургенчского заповедника начались раскопки холма, известного под названием Кыркмолла. Вскоре выявились контуры мощной античной крепости, возведенной на более ранней культурной толще с керамикой V-II веков до н.э.9 Стало быть, именно здесь находится древнейшее ядро Гурганджа и теперь многое встает на свои места.
Академик В.В.Бартольд (1869-1930), которому принадлежат капитальные труды и очерки по истории Хорезма, считал, что к названию Гургандж восходит старейшее (I в. до н.э.) китайское обозначение Хорезма — Юегянь, или Юецзянь, встречаемое в «Истории старших Хань»10. Следующее упоминание в китайских источниках появляется лишь в VII в., когда началось возрождение Хорезма, вернувшее жизнь в города, где она замерла в результате тяжелого экологического кризиса еще в IV в.: это левобережные Куняуаз (Кеневас), Змухшир (Замакшар), Ярбекир, Шахсенем, правобережные Кават-кала, Гульдурсун и др.
О Гургандже первых веков н.э. вплоть до арабского нашествия фактически ничего неизвестно, но имеется сообщение Прокопия из Кесарии (Палестина), высшего сановника и историка эпохи Юстиниана I — императора Восточной Римской империи (VI в.). Прокопий, в частности, писал: «Хотя эфталиты народ хуннского племени, но они не смешаны с известными нам хуннами, не живут вместе с ними и не имеют смежной с ними области; они соседи с персами на севере, там, где город, называемый Горго у самой персидской окраины, где между ними и персами часто происходит война за границы. Они не кочевники подобно хуннским племенам, но издревле населяют плодоносную страну, и никогда не нападали на римские земли иначе как вместе с войском мидийским. Из всех хуннов они одни белы телом и небезобразны лицом… состоят под управлением одного царя, составляют благоустроенное гражданство, наблюдая между собой и с другими справедливость не хуже римлян или кого другого»11. Не говоря о том, что эта характеристика вполне соответствует тому, что известно о культуре раннесредневекого Хорезма, обращает на себя внимание упоминание города Горго.
Профессор Петербургского университета, тюрколог Н.И.Веселовский (1848-1918), цитируя в своей диссертации Прокопия, отметил, что «по созвучию город этот можно принять за Ургендж; тем более, что, как доказывает Захау12, в слове Ургендж окончание ндж есть позднейшая прибавка тюркской формы (подобно тому, как из названий двух месяцев бесак и жимда образовались бесакендж и жимданедж). Противоречит этому предположению разве что только его [определение] как пограничного с Персией города, каковым не мог быть Ургенч; но большой точности от византийских писателей мы не в праве требовать, так как они писали об эфталитах с чужих слов, что слышали в Персии, а потому и легко могли ошибиться в определении местоположения Ургенча»13.
Суждения современных авторов в принципе подтверждают правоту Н.И.Веселовского. Слово «урген» по мнению С.Атаниязова восходит к названию древнего народа гурган, проживавшего у юго-восточного побережья Каспийского моря (прежде Гирканского, т.е. Гурганского), где и теперь находятся река Горган, берущая начало в западных отрогах Туркмено-Хорасанских гор, пересекающая Горганскую долину и впадающая в Каспий, а также залив Горган и город Горган в Иране, населенный преимущественно туркменами. Этноним гурган происходит, по всей вероятности, от древнеиранского (хорезмийского) горг (волк), а «ан» — аффикс множественного числа. Окончание «ч» или «дж» — это усеченная форма хорезмийского, а затем вошедшего в фарси слова джирд (гирд/кирд/керт) означающего «город». Таким образом, древний топоним Гургандж имел первоначальный смысл «город гургенов», «Гургенград» и претерпел следующую эволюцию: Гурганджирд — Гургандж — Ургенч14.
В 712 г. весь Хорезм завоевали арабы, после чего Гургандж стал называться на арабский лад Джурджанийа. Он быстро рос, так как занимал выгодное положение на перекрестке торговых путей с юга на северо-запад — к реке Волге, и на восток — в Монголию и Китай. При Саманидах столицей области был правобережный город Кят, где правила местная династия хорезмшахов на правах вассальства. В левобережной части Хорезма с главным городом Гурганджем правили наместники, поставленные Саманидами. Со временем они объявили свое владение независимым от Кята, что привело к отделению севера от юга. В 995 г. эмиру Гурганджа ал-Мамуну ибн-Мухаммеду удалось завоевать Кят, свергнуть домусульманскую династию, снова объединить Хорезм и перенести титул хорезмшаха на свой род15.
Первое арабское свидетельство о Гургандже, приводимое в этом сборнике, оставил путешественник и писатель Ахмед ибн Аббас ибн Фадлан. Он провел здесь зиму 921-922 гг..направляясь в Волжско-Камскую Булгарию в составе посольства багдадского халифа. По возвращении он представил халифу подробную записку о путешествии, в которой хорошим литературным языком, живо и образно описал все виденное на своем пути16. Десять лет спустя другой арабский автор, Абу Исхак Ибрахим ал-Истахри обработал географическое сочинение Абу Зейда ал-Балхи, написанное в 919 или 920 гг., значительно дополнив его собственными сведениями, добытыми в путешествиях или путем расспроса для тех стран, где он сам не был. Его труд «Китаб месалик ал-мамалик» («Книга путей стран») показывает очень большую осведомленность и тщательность описания.
В 985 г. написал свое сочинение «Ахсан ат-такасим фи ма’рифат ал-акалим» («Наилучшее распределение для познания климатов») уроженец Иерусалима Шамс-ад-дин Абу Абдаллах Мухаммед ал-Мукаддаси (ал-Макдиси). Он посетил почти все страны мусульманского Востока и на основе личных наблюдений, а также критического изучения трудов предшественников составил полное и систематизированное описание этих стран. Его точные топографические данные и детальные архитектурные описания представляют неоценимый источник для археологической истории городов.17 Это исключительно ценное описание Гурганджа впервые перевел на русский язык Н.Веселовский. Для сравнения с переводом С.Волина, публикуемым в этом сборнике, приведем его полностью:
«Джорджаниэ, главный город хорасанской стороны, лежит при Джейхуне. Прежде вода реки достигала до самых стен этого города; тогда жители построили плотину из хвороста и деревьев, задержали течение воды в эту сторону и отклонили ее на восток. Работа эта поистине удивительная. Затем река направилась к Карият-Бератегин. К городу же проведены каналы, которые текут у городских ворот; но через город не протекают, так как ворота для этого слишком узки. Джорджаниэ с каждым днем увеличивается все больше и больше. Возле «Ворот странников» находится дворец, построенный Мамуном; ворота этого дворца по своей изящности не имеют себе подобных в целом Хорасане. Сын его Абу-Али также построил себе дворец, перед которым находится площадь вроде бухарского регистана. На этой площади происходит торг овцами. Всех ворот в городе четверо» 18
Почти одновременно с трудом ал-Макдиси было составлено анонимное географическое сочинение на фарси «Худуд ал-алем» («Границы мира»), датируемое 983 г. Конец рукописи, где могло быть имя автора, утрачен, а сама она повествует «о земных областях и царствах, о всех, про какие можно было узнать из книг или рассказов умных людей». Источники информации в рукописи не указаны, но Бартольд обнаружил зависимость автора от Птолемея и Аристотеля, а также арабских географов Балхи и Истахри19.
В начале XI в. «наполненное грозными, кровавыми военными событиями, дальними походами, сложными политическими интригами царствование Мамуна I, после кратковременного правления его старшего сына Али ибн-Мамуна сменяется блестящим периодом правления другого его сына Мамуна ибн-Мамуна20. Именно при нем в Гургандже, затмившем славу Бухары — столицы поверженных Саманидов, сложился уникальный круг ученых придворной «Академии» Мамуна. Ее украшением были великий энциклопедист Абу Рейхан Мухаммед ибн-Ахмед ал-Бируни (973-1050) и гениальный естествоиспытатель, врач и философ Абу Али ибн Сина (980-1037), известный на Западе как Авиценна. Этот благополучный период в истории города продолжался недолго: просвещенный монарх Мамун II погиб в 1017 г., когда Хорезм завоевал султан Махмуд Газневи, а еще через четверть века победоносные Сельджуки захватывают власть над всеми владениями Газневидов. С 1044 г. Хорезм — всего лишь провинция государства Великих Сельджуков. К этому времени относится исторический труд Абу-Са’ида Гардизи «Зейн ал-ахбар» («Известия для Зейна»), посвященный газневидскому султану Зейн-ал-миллу, правившему в 1049-1053 гг. Это летопись Хорасана от мифической древнеиранской династии Пишдади до реальных событий, современником которых был сам автор.
В 1097 г. произошло событие, положившее начало последней (и самой яркой) династии Хорезмшахов-Ануштегинидов. Владетелем Хорезма сельджукиды назначили Кутб ад-дина Мухаммеда I. Он правил 30 лет и до самой смерти был верноподданным султана Санджара, который затем, не колеблясь, своим указом утвердил на престоле хорезмшахов его сына Атсыза21. Однако последний со временем стал проявлять независимость, неоднократно вступая в военную конфронтацию с Санджаром. Атсыз упорно и настойчиво осуществлял политику «собирания земель», издревле экономически тяготеющих к Хорезму, и постепенно подчинил всю северо-западную часть Средней Азии. Его внук Ала-ад-дин Текеш ибн иль-Арслан в 1194 г. окончательно освободил Хорезм от сельджуков и расширил свои владения до размеров средневековой империи. Сын Текеша Ала-ад-дин Мухаммед II завершил оформление государства великих хорезмшахов, которое при нем достигло наибольшего могущества: оно простиралось от северных районов Прикаспия до Персидского залива и от Кавказа до Гиндукуша. Весь этот блестящий период Гургандж был имперским центром, в котором процветали искусства, ремёсла и торговля. Правда, нарративные источники ХН-начала XIII вв., касающиеся этого города, почти неизвестны, но заметные следы хорезмшахской эпохи остались на самом городище в виде археологических и архитектурных памятников.
Государство великих Хорезмшахов распалось в результате монгольского нашествия в 1220 г. а вскоре погибла их славная столица.
Арабский автор Якут ибн Абдаллах ар-Руми ал-Хамави (1179-1229) был последним, кто описал Гургандж накануне его разрушения монголами. Публикуемые ниже отрывки из книги «Му’джам ал-булдан» («Словарь стран») чрезвычайно интересны и ценны для изучения истории города. Метод работы Якута отличался от обычного уровня сочинений арабских ученых большой критичностью. Он отбирал наиболее достоверные, по его мнению, сведения, а сомнительные известия приводил с критическими оговорками. Несмотря на компилятивность Словаря Якута, он, безусловно, сам давно стал ценнейшим первоисточником, так как большинство использованных в нем сочинений до нас не дошло22.
Как отмечал В.В.Бартольд, из мусульманских историков о монгольском нашествии на Хорезм писали три современника события: Ибн ал-Асир, ал-Джузджани и ан-Несеви23. Однако наиболее емкое и объективное описание этой эпопеи дал персидский историк и политический деятель Ала-ад-дин Ата-Мелик Джувейни (1226-1283). В сочинении «Тарих-и-джехангуша» («История завоевателя мира») он подробно рассказывает об осаде и падении Гурганджа в апреле 1221 г. и приводит очень существенный факт, свидетельствующий о том, что разрушение города не было тотальным: <<В продолжение четырех месяцев жители Хорезма сражались с ними <монголами> и отражали неверных, которые, наконец, взяли город, предали весь народ мученической смерти и разрушили все строения, за исключением двух мест: 1) Кушк-и-Ахчака и 2) гробницы султана Текеша»24. Тоже самое повторил в 1260 г. Джузджани в «Табакат-и-насири» («Насировы таблицы»): «наконец, они <монголы> взяли город <Ургенч>, умучили все население и разрушили постройки за исключением двух мест: одно — Кешк-и-Ахчак, и другое — мавзолей султана Мухаммеда Текеша»25. В дополнение к этому Бартольд привел более позднее известие Абд ал-Карима Бухари о том, что уцелели также мавзолеи Надж ад-дина ал-Кубра, Ибн Хаджиба, дочери Мухаммеда, минарет и часть базара26. К грозным событиям 1221 года позже обратился автор выдающегося труда «Джами ат-таварих» («Сборник летописей») Фазллах ибн Абу-л-Хайр Рашид ад-дин (1247-1318), писавший на фарси.
Благодаря своему удобному местоположению Гургандж, который монголы и тюрки стали называть Ургенчем, сравнительно быстро смог возродиться и сохранить значение торгово-ремесленного и административного центра. В 1246 г. сюда попал странствующий монах из Италии Джованни дель Плано Карпини, написавший затем свою «Историю монгалов». В частности, он пишет: «Пошли они <монголы> также против города, который именуется Оронас. Этот город был очень многолюдный, ибо там было много христиан, именно хазар (Gazari), русских, аланов и других, а также сарацин <хорезмийцев>. Сарацинам же принадлежала и власть над городом. А этот город был полон многими богатствами, ибо был расположен на некоей реке, которая […] впадает в море, отсюда этот город служит как бы гаванью, и другие сарацины имели в нем огромный рынок. И так как они <монголы> не могли одолеть его иначе, то перекопали реку, которая текла через город, и потопили его с имуществом и людьми»27. В том, что под Оронасом следует понимать Ургенч, современные комментаторы Карпини единодушны.
Войдя в состав улуча Джучи, а затем став почти независимым в системе золотордынского ханства, Хорезм вступил в благополучную фазу, продолжавшуюся вплоть до походов Тимура. Об этом свидетельствует знаменитый арабский путешественник Ибн-Баттута (1304-1377), прибывший в Ургенч в 1333 г. и назвавший его самым большим и процветающим тюркским городом. Ургенч уже был столицей огромной восточной провинции Золотой Орды, и переживал самый блестящий период своей истории. Особую роль в его развитии в первой половине XIV в. сыграли местный правитель Кутлуг-Тимур и его жена Тюрабек-ханым. В 1340 г. в Ургенче побывал будущий автор путеводителя для купцов, итальянец Бальдуччи Пегалотти, также отметивший высокий уровень экономического развития города. В европейских источниках XIV в. Ургенч упоминается как Wrgant28.
После 1360 г. в Ургенче обосновалась независимая от Золотой Орды династия Суфи и к этому времени, видимо, закончился процесс тюркизации языка хорезмийцев. В 1388 г. случилась новая катастрофа — Тимур подверг Ургенч опустошению, разгромив большинство построек и угнав оставшееся население в Самарканд. После этого события город уже не оправился, хотя попытки его восстановления имели место и в 1391 г., и много позже. Но с XV века начались процессы глобального характера, не способствовавшие возрождению города. Во-первых, изменилось русло Амударьи и река отошла от города почти на 40 км. Во-вторых, политический и экономический центр региона переместился из Хорезма в Мавераннахр (область Самарканда и Бухары). Наконец, развитие морских путей между Европой, Индией и Китаем, а также открытие Америки привело к постепенному исчезновению трансконтинентальной караванной торговли и вызвало общий упадок экономики Средней Азии, оказавшейся с тех пор на периферии мировой цивилизации. «Старая культурная страна, — писал В.В.Бартольд, — стала разбойничьим государством; из-за этого караванный путь через среднюю Азию утратил всякое значение, что подтверждается также рассказом Антония Дженкинсона, единственного европейца, который посетил в это время Хорезм (1558 г.). Раньше название страны часто переносили на столицу (сначала на Кят, потом на Ургенч); теперь страна обычно называется по столице, сначала Ургенч, потом Хива»29.
По словам Дженкинсона, «Ургенч расположен на месте ровном; имеет вокруг земляные валы по четыре мили в длину. Постройки в нем тоже земляные; но они наполовину разрушились и выстроены без должного порядка. В городе есть одна длинная улица, покрытая сверху, которая служит местом для рынка. Этот город сильно пострадал, особенно в последние семь лет, когда вследствие междуусобных войн он был разоряем 4 раза; оттого и купцов там мало, да и те бедны, так что во всем городе я едва мог продать четыре куска саржи. Главнейшие товары, которые там раскупаются, привозятся из Бухары и из Персии; но привозятся они в таком ничтожном количестве, что и упоминать не стоит об этом»30
Спустя еще почти столетие общий упадок усугубился обезвоживанием окрестностей и населению Ургенча пришлось покинуть родные места. В 1646 г. хивинский хан Абулгази позволил им поселиться в 190 км к юго-востоку, между Хивой и основным руслом Амударьи. Там и был основан одноименный город (до 1929 г. — Янги-Ургенч, т.е. Новый Ургенч), ныне административный центр Хорезмской области Узбекистана. От некогда великого Гурганджа после этого почти ничего не осталось, а его руины с тех пор стали называться Старым Ургенчем (по-туркменски Koneurgenc).
Жизнь стала возвращаться сюда после того, как в 1831 г. был прорыт обводнительный канал Хан-яб (севернее мавзолея Наджм ад-дина ал-Кубра). У его берегов сложился небольшой поселок сельского типа, ставший основой нынешнего города. В середине XIX в. хивинский хан Мухаммед Эмин попытался перенести сюда столицу своего государства из Хивы и даже возвел мощные стены своего укрепления (Хорезм-баг) на месте пригородной цитадели предположительно золотоордынского времени. Вскоре он погиб в бою с туркменами, а его идея была оставлена. Куня-Ургенч начал развиваться лишь после исчезновения Хивинского ханства и вхождения левобережного Хорезма в состав Туркменской ССР в 1924 г. В 1986 г. Куня-Ургенч, считавшийся поселком, получил статус города. Теперь он является административным центром Куняургенчского этрапа Дашогузского велаята.
После провозглашения независимости Туркменистана в 1991 г. — это динамично развивающийся город с аграрным характером экономики. Кроме этого, здесь расположен настоящий музей под открытым небом, который все больше втягивается в орбиту международного сотрудничества. С целью создания его туристической инфраструктуры, активизации археологических раскопок, консервации и реставрации исторических памятников в 1997 г. Правительство Туркменистана совместно с ПРООН приступило к совместному осуществлению проекта «Развитие культурной сферы Куня-Ургенча».
Несмотря на пристальный интерес нескольких поколений исследователей, которые занимаются Куня-Ургенчем более ста лет, в археологическом отношении он изучен недостаточно и еще ждет своего часа, когда начнутся интенсивные раскопки безымянных холмов и кварталов древнего города. Поэтому вся история этого города основана преимущественно на письменных источниках, собранных в настоящем издании. Археологические материалы и эпиграфика лишь подтверждают, корректируют или же опровергают эти сведения, а чаще всего ставят вопросы, ответить на которые помогут только новые открытия.
В настоящее издание вошли только те отрывки из сочинений средневековых авторов, писавших о Гургандже, которые ранее были переведены на русский язык и опубликованы. Многие из них сегодня труднодоступны, разбросаны по крупицам в разных изданиях, в том числе весьма редких. Прежде всего, это «Материалы по истории туркмен и Туркмении» в 2-х томах (М.-Л., 1938-1939) — уникальный сборник отрывков из арабских, персидских и хивинских сочинений, переведенных российскими востоковедами. В нашем же издании сделана попытка собрать вместе максимальное количество известных свидетельств лишь об одном городе на протяжении нескольких веков его существования. Таким образом, может быть облегчена работа исследователей, так или иначе касающихся прошлого Куня-Ургенча, а также оказана помощь тем, кто впервые изучает его историю.
Все примечания к переводам в основном соответствуют текстам использованных публикаций, лишь в отдельных случаях нами сделаны сокращения или уточнения. Что касается публикации ещё непереведенных источников, то это, несомненно, задача будущего, требующая совместных усилий специалистов, в достаточной мере владеющих материалами рукописных фондов Туркменистана, Ирана, России, Узбекистана, Турции и ряда других стран, обладающих обширными собраниями восточных манускриптов.
1 Авеста в русских переводах. СПб, 1997, с.274.
2 Бартольд В.В. Соч., т.III. M., 1965, с.544. В дословном переводе с авестийского «Арианам-Вайджа» означает «Арийский простор» и, скорее всего, прав проф. И.М.Дьяконов, полагавший, что это название «имеет гораздо более широкое значение, обнимающее не одну какую-нибудь область». См.: Дьяконов И.М. Восточный Иран до Кира: К возможности новых постановок вопроса. // История Иранского государства и культуры. М., 1971, с.137.
3 Толстов СП. Древний Хорезм. М., 1948, с.16-17.
Такой же случай перенесения названия области на ее столицу связан с Бухарой. См.: Беленицкий A.M. и др. Средневековый город Средней Азии. М., 1973, с.233.
5 Авеста, с.72.
6 Sachau E. Zur Geschichte und Chronologie von Khwarizm. Wien, 1873.
7 Толстов СП. Указ. соч., с.20-23.
8 Пьянков И.В. Средняя Азия в античной географической традиции. М., 1997, с.195.
9 Юсупов X. Сердце древнего Хорезма. А., 1993, с.21-22.
10 Бартольд В.В. Указ. соч., с.545.
11 Прокопия Кесарийского история войн римлян с персами, вандалами и готами. Пер. с греч. проф. Спиридона Дестуниса. СПб, 1862, с. 13-14.
l2 Sachau Е. Zur Geschichte und Chronologie. S.2.
13 Веселовский Н. Очерк историко-географических сведений о Хивинском ханстве от древнейших времен до настоящего. СПб, 1877, с.П.
14 Атаниязов С. О происхождении названия Куня-Ургенч // Памятники Туркменистана, 1980, №2, с.29.
15 Толстов С.П. По следам древнехорезмийской цивилизации. М., 1948, с. 266; Бартольд В.В. Указ. соч., с.403.
16 Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу. Харьков, 1956.
17 МИТТ, т.1, с.28.
18 Веселовский Н. Указ. соч., с.40-41.
19 МИТТ, т.1. с.41.
20 Толстов СП. По следам древнехорезмийской цивилизации. М., 1948.
21 Буниятов З.М. Государство хорезмшахов-Ануштегинидов. М., 1986, с.7.
22 МИТТ, т.1, с.36-37.
23 Бартольд В.В. Соч., т.1. М., 1963, с.85-86.
24 Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т.П. Извлечения из персидских сочинений. М., 1941, с.14.
25 Якубовский А.Ю. Развалины Ургенча. Л., 1930, с.13.
26 Бартольд В.В. Указ. соч., с.504.
27 Плано Карпини Дж. История монгалов. М., 1997, с.51
28 Веселовский Н. Указ. соч., с.79.
29 Бартольд ВВ. Соч., т.III, с.549.
30 Веселовский Н. Указ. соч., с.118.